Известный российский журналист Владимир Познер, будучи в Тбилиси, появился в эфире грузинской телекомпании «Имеди». Его позиция по событиям августа 2008 года в Грузии и последующей политике России в Абхазии и Южной Осетии, а также действиям Москвы в Украине, спровоцировала громкие обсуждения в СМИ и грузинском сегменте социальных сетей. СОВА приводит большую часть телебеседы с известным журналистом.
— Давайте начнем с событий 26 марта, когда в крупных городах России молодежь вышла на антикоррупционные акции протеста. Поколение YouTube, как их еще называют. Как вы считаете, способны ли социальные медиа изменить политические процессы в России?
— Я не знаю, какой тут термин использовать. Конечно, это не традиционные СМИ. Хотя, несомненно, это средство коммуникации, и молодежь уделяет ему очень много времени. Роль социальных медиа будет расти. Я не знаю, как поведет себя правительство. Устанавливать ограничения здесь будет сложно, потому что большой процент молодых людей — не смотрят телевизор, не читают газеты. Они ищут информацию в социальных сетях, для них это играет решающую роль.
— Их также называют «непоротым поколением»…
— Непоротое поколение… Да, это действительно так. Все-таки мы живем не в Советском Союзе, ни в сталинские времена и ни в постсталинское, где выросло целое поколение, которое не боится. Не то, что не боятся, они даже не понимают, что в Советском Союзе означало быть невыездным. Я выступал перед юношеской аудиторией, где были ребята от 12 до 16 лет. Мальчик 15 лет спросил меня, что значит невыездной. Они об этом даже не слышали. Они и по-другому оценивают различные события. Это коренным образом отличает их от старшего поколения.
— Российские федеральные каналы умолчали информацию о митингах 26 марта. Эти события не попали даже в пятерку топовых новостей в «Яндекс». Вы назвали это глупостью и свидетельством непонимания властями того, что происходит в стране.
— Власти продемонстрировали, на что они способны. И тут не важно, являюсь ли я сторонником или противником митингов, поддерживаю Навального или нет. Произошло значительное событие, и решение не говорить об этом, по примеру известной фразы: «Если этого не показали по телевизору, значит этого не было», это большая ошибка и глупость, об этом все равно узнают через соцсети. И это вызовет недоверие к уже существующим СМИ. Покажи и дай ту оценку, которую считаешь нужной, пусть даже назови провокацией! Но покажи! Не надо обманывать самих себя, что ничего не произошло. Тут речь даже не о журналистике — это пропаганда в худшем виде.
— Вы упоминали Навального. Является ли он реальной альтернативой в российской политической повестке дня?
— Я постараюсь быть предельно объективным, но начну с того, что мне не нравится Навальный. Он мне не симпатичен. Но это не имеет большого значения. Он единственный лидер оппозиции, который выступает против Путина. Он единственный реальный лидер. Даже если его допустят к выборам, что очень сомнительно, никаких шансов выиграть у Путина у него нет.
— Нет шансов из-за фальсификаций или недостаточной поддержки?
— Никаких шансов. На сегодняшний день я исхожу из данных независимой исследовательской организации «Левада Центр». Путина поддерживают 80-85% населения. Навального поддерживают в больших городах — Москве, возможно, в Санкт-Петербурге. В масштабах всей страны он не угроза Путину. Другое дело, что любые шаги правительства против Навального лишь укрепляют его позиции. Задержание Навального способствует формированию образа героя. Действия против него играют на него.
— Если вспомнить масштабные акции протеста на Болотной. Оппозиция придавала им большое значение, во власти они вызывали раздражение. Можем ли мы сравнить их с акциями 26 марта?
— Тут надо вспомнить, что протесты 2012 года были связаны с тем, что митингующие считали, что у них украли голоса. Нынешние митинги были против коррупции, которая носит в России эпидемический характер. Реально в Москве на акцию вышло мало людей. Организаторы акции насчитали до 15 000 участников. Полиция — 8 000. Скажем, было 11 000. Это очень мало для такой страны, как Россия. Я не люблю делать прогнозы, но в России нет традиции протестов. Хотя возможно, то «непоротое поколение» может стать инициатором таких вещей.
— Приближаются выборы в России. Может ли случится так, что в результате этих акций Дмитрия Медведева не уберегут?
— Понимаете, политика это такая прелестная вещь. Как говорится, ничего личного. Но если во власти сочтут нужным так поступить, то они это сделают. В России нет демократических традиций, нет ничего, что могло бы сдерживать исполнительную властьв от контроля законодательной и судебной системы. Поэтому осуществить этот сценарий будет несложно. Можно договорится с человеком, и он скажет: я устал, или у меня бабушка болеет.
— Сложно обойти тему Украины. Как вы думаете, аннексировав Крым под лозунгом «Крым наш», что еще получила Россия, кроме статуса международного изгоя?
— Я думаю, ничего бы и не было, если бы не эти изменения в Украине. Что Украина станет членом Европейского союза, хотя это второстепенно. А вот НАТО — это другой вопрос… То, что НАТО станет ближе к границам России, рассматривалось как экзистенциальная угроза. Законы, нормы права… правильно это или нет, это другой вопрос. Выход в том, чтобы Украина подписала соглашение о том, что в течении 50 лет будет воздерживаться от членства НАТО.
— То, есть вы поддерживаете тему нейтралитета?
— Знаете, мне вообще непонятно, для чего существует НАТО. Оно было создано в противовес возможной агрессии со стороны Советского Союза. Ну хорошо, Советского союза не стало…
— Однако Россия продолжает политику агрессии…
— А тогда не продолжала?
— Когда?
— При Горбачеве, при Ельцине.
— В 90-х годах? А как же Абхазия?
— Абхазия была чуть позже. Мы можем поговорить и об Абхазии. Но факт в том, что Россия в период Ельцина и Горбачева не была в Союзе. Варшавский пакт потерял силу. Россия не была агрессивной страной. Почему ее тогда не приняли в НАТО?
— Как вы думаете, на данный момент отношения между Россией и Западом прояснились? Кто кому враг и кто кому друг?
— Для России, нет никакого сомнения в том, что НАТО — агрессивный военный блок. На Западе считают, что он никакой не агрессивный, он абсолютно оборонительный. Оборонительный от кого?
— Возможно, от государств, аннексирующих чужие территорий? Давайте вернемся к событиям в Грузии 2008 года.
— Давайте. В 70-х годах я часто бывал в Абхазии. Не хочу никого обижать, знаю, что нас многие смотрят. Я расскажу о фактах. Отношения между грузинами и абхазами были ужасными. Драк было очень много при мне. Про абхазов грузины говорили, что они чуть ли не слезли с деревьев, что они неполноценные. Я это очень хорошо помню. И никакой дружбы я не наблюдал. Когда я спрашивал грузин, в чем дело, они мне отвечали: у них в лексиконе даже нет слова «море». Я понимаю, что это трудно слышать. И давайте вспомним, кто все это затеял. Фамилия Саакашвили вам ни о чем не говорит? Он был уверен, что заблокирует Рокский тоннель и НАТО придет на помощь.
— Мы не можем говорить об этом наверняка. Этот вопрос был предметом политических спекуляций на разных форумах. Есть документ Следственного комитета России, где указано, что именно Россия за год раньше готовились к событиям 2008 года.
— Я не видел этот документ.
— Вы можете его найти в открытых источниках.
— Возможно, вы правы. Но не надо открывать огонь первыми. России Абхазия нужна, вы меня извините, как свинье апельсины. Абхазия не угрожает границам России. У России геополитические интересы в Сирии, на Ближнем востоке. Хотя до того, как там появились российские войска, там уже были американские.
— Несмотря на это в Абхазии находятся российские военные базы. Это говорит о том, что интерес есть.
— А почему бы и нет. Почему американские базы могут быть повсюду, а российские нет?
— Хотелось бы вернуться к грузино-абхазским отношениям, о которых вы упоминали в неприятном контексте. Я сама из Абхазии, и несмотря на войну, мои родственники сохраняют дружеские отношения с абхазами, мы поддерживаем связь, хотя это сложно, ведь звонки из остальной Грузии в Абхазию заблокированы. Поэтому обобщать в данном случае было бы неправильно.
— Я не берусь обобщать. Просто говорю, что знаю из собственного опыта.
— Отдельные межнациональные вспышки бывают и в России…
— Есть конфликты между этническими группами и антисемитизм. Нет, антисемитизм вообще в глобальном смысле.
— Или российский шовинизм.
— Шовинизм бывает не только русский, бывает и грузинский, и французский.
— Об этом и речь.
— Но когда две страны или две части одной страны говорят на разных языках, имеют разную культуру и религию… часто бывает, что отношения совсем не дружественные. Ну например, Франция и Алжир.
— Или например Чечня. Давайте прекратим эту дискуссию, иначе мы далеко зайдем.
— Чечня. Я понимаю, что Грузия и грузины очень сильно это переживают. Это понятно. Я думаю, что надо попытаться посмотреть на это не только грузинскими глазами.
Познер не комментирует интервью
После выхода интервью в эфир, некоторые высказывания Познера, в частности, по грузино-абхазскому конфликту, получили негативные оценки в грузинских СМИ и соцсетях. Сам Владимир Познер, как пишут российские медиа, отказался оценивать высказывания грузинской общественности, возмущенной его словами. Он заявил, что не был в курсе о том, какая реакция последовала за выходом передачи в эфир. Узнав о крайне негативных оценках журналист ответил:
«Ну и хорошо. Я не стану совершенно это комментировать, оставлю это на совести тех, кто так говорит. Зачем мне комментировать?», — передает «Ридус».
Видео интервью на грузинском языке.
https://www.youtube.com/watch?v=Ho3l7WG9K-A
