Когда Король-солнце Людовик XIV создавал свою Зеркальную галерею в Версале, он хотел умножить свою драгоценную персону. Когда 89-летняя японская художница Яёй Кусама устанавливает по галереям мира свои зеркальные инсталляции, она ровно наоборот — хочет раствориться в универсуме и призывает к этому зрителей.
Самое новое ее творение находится сейчас в лондонской галерее Виктории Миро и называется «Мое сердце танцует в космос».
Там темно, и свет поступает только через подвешенные в хаотическом беспорядке круглые бумажные лампады, вроде тех, что продаются в «Икее», только черного цвета и в горошек.
Пока вы идете по крошечному «универсуму» площадью четыре квадратных метра, их цвет постоянно меняется. Пол, потолок и стены зеркальные; возникает ощущение, что пространство необъятно, и спустя два шага и вправду теряешься среди этих мерцающих лампадок-планет и сердце «танцует» в восхищении. Как и обещала художница.
Вся эта шумиха вокруг очередной выставки Кусамы (билеты на лондонскую экспозицию давно уже разошлись, надежда только на возврат) становится понятна, как только посетишь одну из ее зеркальных инсталляций.
«Используя лампы и их отражение, я хочу показать образ космоса, выходящий за рамки мира, в котором мы живем. Каждая зеркальная комната таинственна и волшебна. Она дает нам ощущение бесконечного существования электронного узора в горошек», — поясняет сама художница.
Зеркальные комнаты-инсталляции — это последние 50 лет фирменный формат художницы, как и узор в горошек, которым она покрывает буквально всё, от бронзовых тыковок и цветочков до холста, одежды и даже тела.
Побег в иллюзию бесконечности
Бесчисленное повторение разноцветных пятнышек, горошинок, точек и крапинок — это не просто узор. Это попытка Кусамы бежать от своих галлюцинаций, которые стали донимать ее еще в ранней юности.
У художницы было несчастливое детство, которое прошло хоть и в достатке, но без заботы и тепла: ее отец был занят романами на стороне, гневливая мать заставляла маленькую дочь следить за отцом и, не в силах отомстить мужу, вымещала злобу и ненависть на ребенке.
«В моем детстве были порой очень тяжелые, грустные моменты, которые искусство помогло мне залечить. Посредством искусства я смогла войти в нормальное общество, но до этого меня преследовали суицидальные мысли», — призналась она как-то в интервью Wall Street Journal.
Нормальное общество, о котором говорит художница — это нью-йоркский арт-бомонд 1960-х, куда как нельзя кстати вписалась Кусама. Она приехала покорять Америку в 1958 году и стала частью, а, по мнению некоторых критиков, возможно и родоначальницей минимализма и поп-арта.
В тот период возник и повторяющийся мотив пятен-точек — «Сеть бесконечности», как она его называет. Ими художница разрисовывала не только полотно, но и предметы, себя и своих обнаженных ассистенток.
«Я покрывала полотно картины сетью из таких точек, затем продолжала рисовать их на столе, на полу и, наконец, у себя на теле. Процесс повторялся снова и снова, и сеть расширялась в бесконечность. Я забывала о себе по мере того, как она обволакивала меня, цепляясь к моим рукам и ногам, одежде и заполняя всю комнату», — так описывает Кусама свой творческий процесс.
Модная частичка
Каждая нарисованная точка — это отражение ее собственной жизни, «маленькой частички среди миллиардов других», пишет Кусама в своей автобиографии.
Одна из таких картин «в крапинку», «Белый N28» (1960 год), была в 2014 году продана на аукционе Christie’s в Нью-Йорке за 7 млн 109 тыс долларов, став одним из самых дорогостоящих произведений искусства, созданных женщиной-художницей (лишь Кэди Ноланд побила этот рекорд).
Еще до Йоко Оно Кусама проводила вызывающие акции, хэппененги и публичные перфомансы: то появлялась разрисованная в горошек в обнаженном виде у Бруклинского моста, то писала письмо президенту Ричарду Никсону с предложением заняться с ним сексом, если он прекратит войну во Вьетнаме, то председательствовала на хэппенинге «Гомосексуальная свадьба» (что было смело в те годы).
Тогда же она запустила и свой модный лейбл, производивший авангардные платья с дырками — задолго до прославленного японского модельера Реи Кавакубо.
«Про меня писали почти так же часто, как про Джэки О. [Кеннеди, во втором замужестве Онассис] или президента Никсона. Мое имя было в таблоидах чуть ли не каждый день, журналы печатали обо мне статьи, и публика была заинтригована тем, что я делала», — вспоминала художница в одном из интервью тот период своей американской жизни.
В 1973 году после смерти своего близкого друга, автора трехмерных коллажей Джозефа Корнелла, Кусама вернулась в Японию в тяжелом состоянии духа и четыре года спустя добровольно поселилась в больнице для душевнобольных, где пребывает по сей день, ежедневно отправляясь в свою студию неподалеку.
Свой диагноз она не называет, однако профессор-искусствовед Мидори Ямамура в своем эссе, посвященном Кусаме, ссылается на психиатра художницы доктора Нишимару Шихо, который в свое время диагностировал у нее галлюцинаторную сенестопатию с тенденцией к биполярному расстройству и шизофрении.
В беседе с Ямамурой Кусама призналась, что, еще живя в Штатах, ходила на сеансы психотерапии, однако быстро поняла, что традиционное «лечение разговором» ей не помогает — наоборот, будто бы даже блокирует творческую энергию: «Это [психоанализ] было вскрытием, вивисекцией. Поэтому в конце концов я перестала создавать художественные предметы и начала делать хэппенинги».
В тот же период возникли и первые зеркальные комнаты-инсталляции.
«Меня всегда привлекала та таинственность, которую являет собой зеркальная поверхность, — призналась как-то художница. — В моих зеркальных комнатах вы видите себя как отдельного человека, который отражается в расширяющемся пространстве. И в то же время у вас возникает ощущение, что вы удаляетесь от мира».
Психоанализ в картинках
Взаимосвязь творческого гения и душевной нестабильности замечена давно, однако творческий акт как сознательный и даже, возможно, предписанный врачом терапевтический процесс стал входить в психотерапевтическую практику только во второй половине ХХ века.
Одним из пионеров арт-терапии была американский психиатр-фрейдист Маргарет Наумбург, поощрявшая своих пациентов в спонтанном рисунке выражать скрытые тревоги и неосознанные душевные стремления, поскольку полагала, что так бессознательному легче прорваться наружу, минуя процесс вербализации, то есть проговаривания вслух того, что подсознание пациента являть не хочет.
Более того, ее врачебный опыт отмечал случаи, когда пациент «открывался» именно после рисования спонтанного образа-картинки.
Но если Наумбург использовала художественное творчество в процессе психиатрического лечения, то американская художница австрийского происхождения Эдит Крамер в тот же самый период (конец 1940-х) стала практиковать творчество как собственно лечение и в 1958 году опубликовала свой труд «Арт-терапия с детьми» (Art Therapy in a Children’s Community).
«С момента возникновения человеческого общества искусство помогает человеку примириться с извечным конфликтом между нашими врожденными инстинктами и побуждениями и требованиями общества. В этом понимании любое искусство является терапевтическим в более широком смысле этого слова», — пишет Крамер.
Позитивное воздействие занятий творчеством было подтверждено результатами исследования, опубликованного в 2010 году в American Journal of Public Health.
Уже без всяких оговорок врачи пришли к выводу, что рисование, как и литературное творчество, оказывают положительное воздействие не только на душевное состояние, но и на физическое самочувствие больных, страдающих различными заболеваниями.
Арт-терапия теперь признана во всем мире, а с 2010 года действует благотворительная неправительственная международная организация Art Therapy Without Borders (ATWB — «Арт-терапия без границ»), чья цель — прежде всего, рассказать о том, кто оказывает подобные услуги и где искать специалистов в этой области.
На сайте ATWB цитата из Аристотеля: «Цель искусства не в том, чтобы показывать наружный вид вещей, а в том, чтобы являть их внутреннюю сущность».
Творческий гений или безумец?
Для многих художников творчество являлось если не целебным, то уж точно спасительным процессом: искусствоведы до сих пор пытаются расшифровать некоторые образы, запечатленные на холсте Иеронимусом Босхом в далеком XV веке, в частности, на его знаменитой картине «Сад земных наслаждений» (1510-15 годы).
Есть версия, что именно себя, свой лукаво взирающий на адовы ужасы автопортрет, поместил художник в правой створке этой картины, представ перед человечеством в образе яйцеобразного Шалтая-Болтая.
Есть и другие примеры, когда художники изображали минуты особого душевного смятения на холсте — или в автопортретах, как это сделали Густав Курбе («Автопортрет. Отчаяние», 1843-45 годы) и Винсент Ван Гог («Автопортрет с перевязанным ухом», 1889 год), или же в более обобщенном образе, как в «Крике» Эдварда Мунка (1893 год) или на офорте Гойи «Сон разума рождает чудовищ» (1799 год).
В этом плане картины Яёи Кусамы с трудом поддаются расшифровке и только их названия проливают свет на то, с каким настроением автор бралась за кисть: «Когда я говорю обо всей своей жизни», «Такая боль!», «Всё о проявлениях сердца», «Женщины кричат во вселенную», «Давайте остановим войну», «Поклонение вечному пространству».
Несмотря на столь философичный подтекст, зрителю невдомёк, каких пятнистых демонов изгоняет художница; в большинстве случаев он просто рад возможности запечатлеть себя на фоне яркого пятна чужого воображения, пусть и не совсем здорового.
Выставка Яёи Кусамы в галере Виктории Миро продлится до 31 декабря 2018 г.