20 ноября 1995 года скончался Сергей Гриньков — российский фигурист, выступавший в дуэте с женой Екатериной Гордеевой. Ему было всего 28 лет.
Дважды олимпийские чемпионы, трижды чемпионы Европы и четырежды чемпионы мира по парному фигурному катанию, Гордеева и Гриньков начали кататься вместе еще детьми и быстро стали яркими звездами спорта и любимцами зрителей. Их знали во всем мире как «G and G».
В 1980-90-е годы судьи хвалили их безупречную технику и артистизм, а поклонников обезоруживало их трогательное обаяние на льду.
На пике карьеры, во время тренировки перед выступлениями в Америке, Сергей неожиданно потерял сознание и скончался от обширного инфаркта.
Все это произошло на глазах Екатерины, которой в то время было 24 года. В один момент она осталась вдовой с трехлетней дочкой Дарьей.
Сергей не страдал от проблем с сердцем и был в прекрасной физической форме. По словам врачей, причиной смерти стали закупоренные артерии, и позднее ученые выявили у него генетическую предрасположенность к болезням сердца.
Сергея похоронили на Ваганьковском кладбище в Москве, на прощание с ним пришли тысячи людей.
«Мы катались не только ради медалей и успеха на соревнованиях. Важнее было, что мы чувствуем вместе, когда мы катаемся», — сказала Екатерина Гордеевав интервью Би-би-си.
Она поделилась воспоминаниям о периоде парного катания с Сергеем и его трагической смерти с радиопрограммой «Witness» («Очевидец»).
Би-би-си: В СССР в начале 80-х это был один из самых популярных видов спорта. Вы помните, как начали заниматься фигурным катанием?
Екатерина Гордеева: Меня, конечно, привели родители. Мне было четыре года, хотя начинать занятия можно было только с пяти. Родители потом мне сказали, что завысили мой возраст, потому что были уверены, что я уже готова.
Потом, через несколько лет, когда мне было уже 11, тренер выбрал меня и еще одну девочку из группы и сказал, что хочет взять нас на пробы для парного катания. Мы просто покатались на одном льду с мальчиками, никак с ними не взаимодействуя, и потом мне просто сказали: мы выбираем тебя, будешь кататься с этим парнем. И всё.
Как раз в это время мой папа хотел, чтобы я перешла в балет. Но я хотела продолжать кататься. И я помню, что очень просила папу оставить меня в фигурном катании, особенно потому что меня только что позвали кататься в паре. Все разрешилось, я осталась и сразу начала кататься с Сергеем, и мне все стало нравиться еще больше.
Би-би-си: Сергей был почти на 30 см вас выше и старше на четыре года — как вы себя ощущали рядом с ним? И вам не казалось, что вас «списали» из индивидуального катания в пары?
Е.Г.: Наоборот, мне казалось, что я в чем-то особенная, поскольку меня выбрали в партнерши такому взрослому парню. Это было очень особенное чувство.
Я, конечно, не была на 100 процентов уверена, что он меня не уронит, но почему-то я ему сразу стала очень доверять. Я чувствовала, что он мне как старший брат или очень надежный друг.
Мы сразу же стали тренироваться. Вставали в 6 утра, и так весь год. Каникулы были всего две недели в году, ну максимум три.
Я помню, что у меня было много синяков, каких-то мелких травм, сотрясений, но все-таки желание быть лучше и чувство восторга и радости [от занятий фигурным катанием] было сильнее.
Сергей тоже выкладывался. Но он иногда показывал и «ленивую» сторону. Он любил быть с друзьями, любил свободное время, но это и понятно — он был на четыре года меня старше. Мне кажется, из-за этого ему тренировки давались тяжелее, чем мне.
Би-би-си: Вы помните первые впечатления от поездок за рубеж?
Е.Г.: Юниорский международный чемпионат в Японии [в 1984 году]. Я как сейчас помню себя там. После СССР Япония казалась настолько другой, это был другой конец света во всех смыслах.
Гостиница, мягкие полотенца, бутылочки шампуня. Еда, которой нас кормили, десерты. Мне так хотелось все взять с собой, чтобы мама попробовала. Жалко, что было нельзя.
У нас были с собой сувениры, и мы менялись ими с другими командами, и вот это была большая радость — привезти домой какие-то значки, футболки и подарить маме, сестре.
Вообще, все эти поездки были большим приключением — больше даже не ради того, чтобы победить, а просто побыть с друзьями в интересных местах.
Конечно, хорошо выступить было тоже здорово. Но это был даже не вопрос, потому что мы так много тренировались. Мы всегда были готовы к соревнованиям.
Би-би-си: Вы с Сергеем победили на юниорском чемпионате в 85-м в Калгари, потом на взрослом в Женеве, где вам было всего 14, и, в общем, уже не останавливались…
Е.Г.: Это был очень напряженный период. Это невероятно, честно говоря, как мы выиграли юниорский чемпионат мира, а потом взрослый, плюс серебро на европейском и национальном, — это все за один сезон.
Это было утомительно, но еще мне было немного сложно, потому что в нашей сборной я была самой молодой, остальные были на пять-десять лет старше. Бестьемьянова и Букин, Валова и Васильева и другие.
Сергей съедал со мной по мороженому, и они потом все уходили в ресторан или бар, а меня из-за возраста брать туда не могли.
Так что я много времени проводила сама по себе. Но это были новые города, я ходила в магазины или просто гуляла по улицам. Хотя нам говорили далеко не уходить от гостиницы, я уходила и изучала окрестности. А что мне еще было делать?
Би-би-си: Как ваши с Сергеем «рабочие» отношения стали переходить в нечто более сложное?
Е.Г.: Когда мне было лет 16 (в книге «Мой Сергей» Екатерина писала, что 14 — Би-би-си), Сергей подарил мне большую мягкую игрушку, лохматую собаку на день рождения. И, кажется, еще духи.
И я потом ему тоже что-то подарила на Новый год. Помню, что я очень нервничала, переживала, что же ему подарить.
Долгие годы я смотрела на него как на крутого взрослого парня, сама-то я была очень-очень маленькой.
Наверное, чувства стали зарождаться после Олимпиады 88-го в Калгари (Екатерина и Сергей выиграли там свое первое олимпийское золото), когда мне было 17.
А разгорелся роман в 1989-м. Тогда был чемпионат мира в Париже. Весна, Париж — это все было очень романтично.
Би-би-си: Что-то изменилось в ваших тренировках?
Е.Г.: До этого я никогда не позволяла себе не согласиться с ним или выразить недовольство во время тренировок, но после, поскольку мы вдруг узнали друг друга поближе, мы стали спорить.
Например, когда он опаздывал. Или когда мне казалось, что надо повторить элемент пять раз, а ему — что двух достаточно. Такого рода вещи. Потому что он всегда говорил «да мы готовы, все нормально», а я всегда хотела еще тренироваться.
Мы поженились в 1990-м, в апреле, и мы тогда подумали, что стоит взять паузу от любительского катания и перейти в профессионалы. Мы заключили контракт с американской компанией на учаcтие в ледовых шоу Stars on Ice [в Америке и Канаде]. Я вскоре забеременела, и у нас появилась Дарья.
После нескольких месяцев мы вернулись на лед. Это были замечательные годы.
Фигурное катание было очень популярно, мы приезжали в новый город, и на каждом стадионе было по 10 — 15 тысяч зрителей, и таких в шоу было по 30-40 за тур.
Это были хорошие деньги, мы были в хорошей форме, у нас была Дарья. Потом Марина Зуева, наш хореограф, предложила, почему бы нам не попробовать вернуться в любители, чтобы поучаствовать в Олимпийских играх в Лиллехамере.
Группа фигуристов — включая нас, Брайана Бойтано, Катарину Витт, Торвилл и Дина — обратилась с просьбой в Международный союз конькобежцев, и нам всем разрешили вернуться. (В 1995-м году эта практика прекратилась).
Мы тогда выиграли несколько соревнований, включая олимпиаду в Лиллехаммере.
Би-би-си: Это были 1993-94-й годы. Как то, что происходило в России, на вас отразилось?
Е.Г.: Да, мы тогда жили и тренировались в Москве. Квартира моей мамы была рядом с Белым домом, а другая наша квартира была недалеко от Останкинской телебашни. Помню, как горело.
Времена были неспокойные и страшные, но мы были поглощены тренировками, оставалась поддержка федерации, и мы ездили в спортивный центр в Новогорске под Москвой. Проблема была в том, что мы не могли брать Дарью туда, она жила с моими родителями, а мы приезжали на выходные.
В Америку мы переехали летом 1994-го, нас пригласили в Коннектикут. Для нас там построили каток, назвали его именами Оксаны Баюл, Виктора Петренко и Гордеевой и Гринькова. Мы могли тренироваться там в любое время, в обмен на участие в одном ледовом шоу в год.
В России в начале девяностых состояние тренировочных баз очень сильно ухудшилось, и многие тренеры переехали в США: Тамара Москвина, Татьяна Тарасова.
Би-би-си: Вы снова стали профессионалами, главными звездами Stars on Ice в США, но вдруг всё это оборвалось…
Е.Г.: В ноябре 95-го мы тренировались как обычно, с группой Stars on Ice. Летом того года Сергей жаловался на боль в спине, и она его все еще беспокоила.
Мы были на льду, отрабатывали элемент, и вдруг он нагнулся вперед, ему стало плохо. Я подумала, что, наверное, это снова спина.
Но потом он медленно лег на лед, и кто-то позвонил в 911. Все произошло очень быстро, его забрали. Мне не давали смотреть на него, лежащим на льду, меня держали просто.
В больнице нам сказали ждать, и я не помню, сколько это было часов, или всего час, или 30 минут. Доктор просто вышел и сказал, что его не смогли спасти.
И все, и потом мне дали с ним посидеть немного в комнате. Все было очень быстро.
Следующие несколько дней или недель я плохо помню, я была совершенно потеряна. Мне было холодно, и я плакала все время, мне снились кошмары, и я не хотела просыпаться. Такого рода вещи. Моя семья и коллеги, конечно, очень поддерживали меня.
В конце концов, коллеги уговорили меня снова выйти на лед спустя несколько недель. Я помню, это было так ужасно, как будто я снова училась ходить.
Би-би-си: Какое из ваших выступлений для вас одно из главных воспоминаний о Сергее?
Е.Г.: В Париже есть известный музей Родена. Нас туда отвела Марина [Зуева, хореограф] и показала эти прекрасные статуи. Поэтому, когда мы работали над программой, мы копировали их жесты.
Для нас это был целый опыт — держать руки так, как у статуй. Объятия не просто объятия, а точно, как Роден создал.
И когда ты выполняешь эту программу, ты не чувствуешь, что ты на коньках, ты как будто вместе с партнером создаешь сюжет. В эти моменты тебе вообще все равно, что идет какое-то соревнование.
.