— Как ты, моя Дорикела? – спросил Сергуни.
— Как я могу быть? Хороню убитых тобой, — ответила Минадора, заплакав.
В тот вечер Минадора не впустила в дом своего однофамильца Серго Орджоникидзе. Он влез через балкон и, тихо приобняв сзади свою Дорикелу, спросил, как она. Минадора обожала Орджоникидзе и ласково называла его Сергуни. А еще – своим двоюродным братом. В те дни она провожала в последний путь молодых юнкеров, убитых в Коджори 11-й Красной армией. Сергуни эту армию возглавлял.
Минадора Орджоникидзе-Торошелидзе – одна из пяти женщин, которые поставили свои подписи под Конституцией первой Грузинской Демократической Республики (1918-1921). Согласно принятому тогда основному закону, все граждане, вне зависимости от пола, получали равные политические и гражданские права. Это положение было революционным не только для Грузии, но и для всего мира. Правом выбирать и быть избранными грузинские женщины впервые воспользовались в ходе голосования 14-17 февраля 1919 года, по итогам которого членами Учредительного собрания стали пять женщин.
Так сто лет назад Минадора оказалась в числе первых членов первого грузинского парламента.
Фото из Национального архива Грузии
О том, что спустя век Грузию возглавит первая в истории страны женщина-президент, на кладбище Минадоре поведает ее внучка. Маринэ Пирцхалава – единственная, кто помнит бабушку, вернувшуюся с ссылки из Средней Азии.
«Я смотрела инаугурацию. Все было красиво, корректно, со вкусом. В тот момент я думала о бабушке. Какой бы ни была Саломе, женщина во главе государства – достижение. Я даже пошла на кладбище и рассказала бабушке обо всем», – делится Маринэ.
С бабушкой Маринэ познакомилась, когда ей было три годика.
«Отчетливо помню поезд, вокзал, вагон… Мой двоюродный брат держит меня на руках. Мы поднимаемся с задних дверей, проходим через весь вагон – внутри он как трамвай. Абсолютно пустой. Проходим. Спускаемся. А там внизу уже стоит поникшая старушка».
Минадоре был 71 год, когда она вернулась из последней ссылки в Грузию. Ровно столько сейчас ее внучке Маринэ.
После возвращения о судьбе своих детей Минадора узнала не сразу. В 1956 году, когда началась волна реабилитаций, она посылала запросы, чтобы установить местонахождение сыновей. Позже пришло свидетельство об их смерти. Сусанна, дочь Минадоры, скрыла от матери повестку, но решила приучать ее к мысли, что братьев больше нет. Георгия и Левана расстреляли в разгар «сталинских репрессий» конца 30-х – примерно через год после расстрела мужа Минадоры. Его «красный режим» считал троцкистом, а значит – «врагом народа».
В семье Торошелидзе репрессии коснулись каждого. Матери Маринэ – Сусанне – пришлось повзрослеть довольно рано. В 17 лет она осталась одна: отца арестовали, а через четыре дня забрали и мать. Из университета Сусанну исключили за то, что не отреклась от репрессированных родителей.
Портреты Минадоры и ее дочери стоят рядом на старом семейном комоде, в комнате Марине.
«Несмотря на 14 лет, вырванных из жизни, против Сталина бабушка ничего не имела. Это сводило с ума мою маму. «Я Кобе письма писала. Это он меня освободил!», — твердила бабушка. «Спустя 14 лет-то?!» — недоумевала в ответ мама. А после жаловалась мне, что бабушка так и не прозрела».
Говорят, со Сталиным Минадора дружила. Только в разговорах с ней молодой Иосиф Виссарионович называл себя «некто в сером». Она же никогда не скрывала своего возмущения преступной деятельностью грузинского большевика.
Минадора всегда проявляла принципиальность в отношении «вождя народов». Даже, когда он стал самым могущественным человеком в Советском Союзе. Маринэ вспоминает запись из дневника бабушки, где та описывает эпизод из оперного театра в Москве.
«Минадора сидела в ложе, а рядом – Сталин с женой Надеждой Аллилуевой. Он всячески пытался привлечь внимание подруги-меньшевички, которая не желала замечать его. Минадора гордо смотрела вперед, не обращая внимания на Сталина. Так она давала понять, что его действия ей не по душе», — говорит Маринэ.
Фото: sovanews.tv
Светловолосая и голубоглазая, по словам внучки, Минадора была очень строгой. О личном не писала даже в дневниках. Только по делу: лаконично и без эмоций. О своем прошлом говорить тоже не любила.
«Мы в школе как раз изучали тему меньшевиков. Известно, как в учебниках порицались меньшевики. Возвращаясь со школы, я спросила бабушку: «Ты что, меньшевичкой была?». Она ответила, что все они были социал-демократами», — вспоминает Маринэ.
В 1921 году Минадора работала в Комитете Красного Креста, а после советизации Грузии возглавила подпольную женскую организацию, оказывающую помощь семьям арестованных. За это была отправлена сначала в Москву, а после ареста мужа – этапирована в Среднюю Азию, где содержалась в различных лагерях вплоть до 1950 года. Позже жила в вольном поселении. Там и написала краткую автобиографию.
О вечере одного из арестов Маринэ рассказала ее мама: «Арестовать бабушку послали ее знакомого, чтобы она ничего не заподозрила. Он попросил Минадору следовать за ней. Она прямо спросила: «Ты меня арестовываешь?». Тот ответил «нет», и она согласилась идти. Но потом он добавил, чтобы бабушка захватила с собой теплые вещи. Тогда на ее просьбу показать ордер, он ответил отрицательно. Минадора сказала, что не пойдет. Мама говорит, что бабушка стояла у зеркала, минут пять поправляя птичку на шляпе. Мама не могла понять: какая шляпа, когда за тобой пришли!».
В такое сложное бескомпромиссное время Минадора-меньшевичка не переставала любить мужа-большевика Малакию Торошелидзе. Они познакомились в Женеве. Минадора училась в медицинском училище, Малакия – на юридическом факультете. В швейцарском городе, кстати, девушка увлеклась марксизмом – после случайной встречи с Плехановым. Каждую субботу он преподавал ей основы политики. Всякий раз, когда речь заходила о Грузии и ее независимости, Минадора вступала в спор с Георгием Валентиновичем. Несмотря на то, что боготворила его. Тогда ей был 21.
Дедушка Маринэ, Малакия Торошелидзе, грузинский литератор и общественный деятель, ректор Тбилисского государственного университета, член редакций большевистских газет. Сусанне и старшему брату было непонятно, как их отец, получивший европейское образование и изучавший в библиотеках материалы французской революции в оригинале, примкнул к большевизму. Дома Малакия даже запрещал рассказывать анекдоты про Сталина. И тем не менее… в 1936 году его арестовали за троцкизм.
В тюрьме дочь успела навестить отца дважды. Во время последнего визита Малакия, заворачивая дрожащими руками самокрутку, произнес: «Для кого мы строили эту тюрьму, и что получилось». Тогда дочь поняла, что отец прозрел.
Суровая по натуре, Минадора, при этом, была и трогательной. Ее внучка приводит эпизод из воспоминаний бабушки. Минадора снимала комнату в Кутаиси, готовилась к вступительным экзаменам в медицинский в Петербурге. Сидела как-то на балконе и зубрила латынь. Вдруг открылись ворота и во двор зашли трое мужчин, среди которых был обожаемый ею Ладо Месхишвили. Девушка побежала спрашивать, зачем к ней пришел столь уважаемый человек. Уважаемый человек пришел с предложением.
— Ты знаешь, какое особое значение имеет театр для масс. У нас в группе очень хороший мужской состав, а женский не очень удовлетворителен. Потому что интеллигенция не пускает в актрисы своих жен, дочерей и сестер. Мы хотим, чтобы ты приняла участие в спектакле. Твое согласие откроет двери другим женщинам из таких хороших семей.
— Я ничего плохого в актерской профессии не вижу, но я учусь и хочу поступать в медицинский. Извините.
— Никуда твой институт не убежит. Только один сезон сыграй.
Она согласилась. Сыграла две роли. После финальной фразы одного из спектаклей «Уриэль Акоста, сынок!» у ее бабушки потекли слезы. Не театральные, настоящие. Затем – занавес. Минадора, дрожа от волнения, ждала реакции Ладо. Он ворвался за кулисы со словами: «Деточка, как ты хорошо сыграла! Спасибо, спасибо!». И через несколько минут добавил: «Правда, ходила по сцене словно гусь». Сегодня внучка Минадоры очень дружна с правнуком Ладо Месхишвили. Она рада, что сохраняет связь предков.
Фото из Национального архива Грузии
Что же до Минадоры, после арестов и лагерей она вернулась в Тбилиси в 1950 году. До последнего уважала советскую власть. Маринэ вспоминает о привычках бабушки, когда та не включала газовую плиту и всегда при случае гасила свет, чтобы «не красть у государства». Семнадцать лет Маринэ жила с Минадорой в одной комнате. Тогда, признается женщина, она не осознавала масштабов личности бабушки. Сейчас, спустя время, понимает, чьей внучкой является.
По возвращении домой Минадора первым делом отправилась к Саше. Знаменитый на весь Тбилиси портной, он шил наряды для местных красавиц. В ателье женщину пустили без очереди. Саша в последний раз сшил ей платье, в котором Минадору Торошелидзе похоронили.