Можно ли выйти из крупнейшего в мире экономического союза и не обеднеть? Британия рассчитывает провернуть этот трюк, несмотря на дружный хор скептиков. Для этого она собирается после развода с ЕС вступить с ним в такие отношения, что 40 лет их совместной жизни покажутся тусклой пародией на процветание.
Насколько эти устремления соответствуют возможностям и не угрожает ли им встреча с суровой реальностью, о которую до сих пор разбивались мечты о легком и выгодном «брексите», — разбиралась Русская служба Би-би-си.
Ниже подробно описаны преимущества и недостатки пяти основных вариантов экономических отношений Британии с ЕС, четыре из которых предполагают «брексит», а один — отказ от него.
- Полноправное членство в ЕС ▼
- Единый рынок без таможенного союза (примерно как Норвегия и Швейцария) ▼
- Таможенный союз без единого рынка (примерно как Турция) ▼
- Соглашение о свободной торговле (примерно как Украина, Грузия и Молдова) ▼
- Никаких особых отношений, торговля на базовых условиях ВТО (почти как Россия) ▼
Долгие проводы
Британия решила выйти из ЕС, но вот уже три года мнется в дверях. Соглашение о разводе согласовано, но подписать его Британия не решается. Парламент вслед за обществом зашел в тупик в попытках договориться, в какую сторону двинуться к светлому будущему, когда дверь захлопнется.
Между тем переговоры о будущих отношениях даже не начались. Оговорены только условия раздела имущества:
- гарантии прав граждан,
- страховка от восстановления границы с Ирландией,
- финальный счет (в настоящий момент оцениваемый в 33 млрд фунтов стерлингов)
- и переходный период в несколько лет.
А все, что касается будущих отношений с ЕС, британцы пока обсуждают только между собой. Даже если они договорятся, не факт, что ЕС пойдет навстречу. Соглашение о разводе согласовывали полтора года, а после «брексита» Брюссель наверняка окажется еще менее сговорчивым.
Ведь одно дело — полюбовно прощаться с равноправным членом блока, который еще может и передумать уходить. Другое — отстаивать интересы ЕС в торговых переговорах с третьей страной, которая не только уступает размером, влиянием и богатством, но и растеряла репутацию добросовестного партнера за время переговоров о «брексите».
Чего лишится Британия
Сейчас Великобритания входит в единое экономическое пространство ЕС, внутри которого свободно перемещаются четыре составляющих общего рынка: товары, услуги, капитал и люди.
Для этого помимо физического отсутствия границ необходимы еще и единые правила сертификации. Для всех товаров, услуг, компаний и банков установлены европейские стандарты, ниже которых опускаться нельзя. И на все 29 стран ЕС распространяются общие правила оказания услуг и защиты потребителей.
Поэтому испанская свинина без проверок поставляется в немецкие супермаркеты, лондонские банки свободно обслуживают клиентов в Милане, а польский программист или венгерская медсестра безо всякой визы могут устроиться на работу хоть в Дублине, хоть в Хельсинки.
И как единый рынок, ЕС проводит общую внешнеторговую политику. Сторонники «брексита» жалуются, что это обрезает крылья Британии и не дает ей заключать более выгодные торговые сделки с другими странами.
ЕС — огромный и богатый рынок в полмиллиарда человек. Это вторая после США экономика мира размером почти 20 трлн долларов — больше китайской.
Британский рынок в семь раз меньше — 65 млн человек и менее 3 трлн долларов ВВП в год. Поэтому противники «брексита» опасаются, что заключить более выгодные, чем у ЕС, торговые соглашения с другими странами ей будет непросто.
И даже если получится, сделки с третьими странами не решат проблему доступа на самый главный и жизненно важный для Британии рынок. Тот самый, из которого она выходит, — европейский.
По нескольким причинам.
Большинство из них сводятся к тому, что иностранные компании — от японских автоконцернов до американских банков — при выборе площадки для экспансии в Европу до недавних пор предпочитали Великобританию.
Их привлекали язык, английское право, мягкий бизнес-климат, доступность высококвалифицированной рабочей силы и комфортная жизнь. Сторонники «брексита» считают, что эти сильные стороны останутся магнитом для инвесторов. Сами компании и банки предупреждают, что потеря доступа на рынок ЕС может оказаться решающим аргументом для перевода бизнеса на континент. Почему?
Во-первых, ЕС — главный торговый партнер Великобритании. На страны союза приходится 44% экспорта и 53% британского импорта — это четверть и треть триллиона фунтов в год соответственно. Любое изменение режима торговли неизбежно сократит эти показатели. О чем ниже.
Великобритания импортирует половину всего продовольствия, и львиная доля его (60% всего импорта) завозится из ЕС.
Во-вторых, благодаря ЕС растет промышленность. Иностранные концерны готовы размещать часть мощностей в Великобритании, поскольку местные заводы можно интегрировать в общеевропейские производственные цепочки.
Airbus делает все крылья в Британии, а прилаживает их к самолетам на своих фабриках во Франции и Германии. Британские молочные заводы закупают молоко в Ирландии и наоборот. Немецкая BMW собирает Mini в окрестностях Оксфорда, и ежедневно сотни грузовиков подвозят туда комплектующие, 60% которых сделаны в других странах ЕС.
Разрыв этих производственных цепочек в результате выхода Британии из ЕС чреват убытками. Компаниям придется выбирать: переносить британские мощности на континент, чтобы сохранить доступ на рынок ЕС, или рискнуть и перенести все европейские мощности в Британию, несмотря на то, что рабочая сила там дороже, а будущие торговые отношения с миром туманны.
В-третьих, благодаря членству в ЕС работает мотор британской экономики — финансовые услуги. Финансовый сектор — банки, страховые компании, торговля ценными бумагами — приносит британской казне десятую часть всех доходов, или 75 млрд фунтов в год. Это половина всех расходов на здравоохранение и в полтора раза больше оборонного бюджета.
Работа 1,1 млн занятых в Сити хорошо оплачивается, поэтому на них приходится более 11% всех налогов с зарплат в стране, хотя они составляют лишь 3,4% рабочей силы.
Если они потеряют право обслуживать клиентов на континенте, им придется перевозить часть бизнеса туда. Особенно это касается иностранных банков и компаний, которые до сих предпочитали работать на европейском рынке из лондонских штаб-квартир.
Чего хочет Британия
Британцы хотят закрыть границы для граждан ЕС, но сохранить свободный доступ на европейский рынок для своих товаров, услуг и капитала. И при этом иметь право проводить свою собственную внешнеторговую политику. Возможно ли это?
Сторонники «брексита» уверенно, а противники и европейцы иронично формулируют британские запросы парадоксом «Have your cake and eat it» (и тортик съесть, и целым сохранить) — производным от пословицы, которая учит нас, что это невозможно. В английском языке даже появился появился новый термин — «кейкизм».
Поскольку за три года обсуждения никто не смог предложить убедительного способа претворить «кейкизм» в жизнь, британцы начали обсуждать более традиционные формы отношений с ЕС после «брексита».
Вариаций масса, но основных четыре: они перечислены в начале статьи.
Политики из числа сторонников жесткого, или, как они предпочитают выражаться, «чистого», брексита предпочитают последний вариант — полный разрыв и торговлю по правилам ВТО. Однако экономисты, бизнес и чиновники предупреждают, что одновременный отказ Британии и от единого рынка с ЕС, и от таможенного союза поставит под удар не только экономику, но и мир в Северной Ирландии.
Ни один из вариантов не воспроизводит нынешние тесные отношения Британии с ЕС, от которых сторонники «брексита» спешат отказаться не столько из экономических соображений, сколько из нежелания делиться суверенитетом с ЕС.
«Брексит» пока отложен до октябрьского Хэллоуина. Если Британия не передумает выходить из ЕС в последний момент, дискуссия о будущих отношениях выйдет на первый план. И основными вариантами будут первые три из перечисленных: единый рынок, таможенный союз или соглашение о свободной торговле. У каждого из них есть изъяны, и вот какие.
Для того, чтобы остаться в едином рынке после выхода из ЕС, Британия может попроситься в Европейское экономическое пространство (EEA), куда помимо ЕС входят Норвегия, Исландия и Лихтенштейн, или воспроизвести эти отношения за пределами EEA через двусторонние договоры, как это сделала Швейцария.
В этом случае она сможет почти свободно продавать собственные товары и услуги в трех десятках стран единого рынка. Почти — потому что даже в едином рынке торговля не полностью гармонизирована: если для товаров барьеров почти нет, то для услуг они сохраняются, и даже для своих действует примерно четверть ограничений, введенных против чужаков.
На этом преимущества заканчиваются, и начинаются недостатки.
Во-первых, входной билет на единый рынок — признание четырех свобод ЕС, из которых одна — передвижение людей, категорически не устраивает сторонников «брексита». Даже будучи членом ЕС, Британия не смогла выторговать себе исключения из этого правила, хотя ей удалось откреститься от других важнейших проектов ЕС — единой валюты евро и шенгенской зоны свободного перемещения иностранцев. За пределами блока добиться того, чего не удалось изнутри, еще менее реально.
Во-вторых, за участие в едином рынке надо платить. Сейчас у Британии 30% скидки на взносы в казну ЕС, и членство обходится ей в 13 млрд фунтов в год, но она получает обратно около 5 млрд в виде субсидий ЕС. То есть, членский билет обходится Британии примерно в 150 млн фунтов в неделю.
Агитируя за «брексит», его сторонники утверждали, что Британия перечисляет в Брюссель 350 млн фунтов в неделю, и призывали выйти из ЕС, чтобы пустить эти деньги на финансирование бесплатной медицины. Если Британия решит вернуться в единый рынок, она не сэкономит даже более близкие к реальности 150 млн фунтов в неделю — о скидках нечленам ЕС можно не мечтать.
В-третьих, единый рынок, в отличие от полноправного членства в ЕС, предполагает, что Британия будет подчиняться всем правилам и стандартам ЕС, но не будет иметь права голоса при их определении. А споры будут разрешаться в Европейском суде. Это расходится с другим лозунгом «брексита» — о восстановлении суверенитета и отказе от юрисдикции этого суда.
И наконец в-четвертых, единый рынок без таможенного союза предполагает восстановление границ. Поскольку все страны ЕС входят не только в единый рынок, но и в таможенный союз, они обязаны проверять все грузы, пересекающие его внешнюю границу. Технологии позволяют сделать это быстро, но без проверок не обойтись, показывает опыт Норвегии и Швейцарии.
На самой продвинутой с технической точки зрения границе Норвегии и Швеции грузовики стоят в среднем по 20 минут, на швейцарской границе — от 20 минут до двух часов, свидетельствуют данные Международного союза автомобильного транспорта.
Из этого вытекают две проблемы.
Даже двухминутная проверка приведет к многокилометровым пробкам у порта в Дувре, через который пролегает основной торговый путь в Европу через Ла-Манш. Это угрожает всем британским производствам, построенным в расчете на открытые границы и доставку комплектующих с точностью даже не до суток, а до часа.
Ежедневно через Дувр проходят до 10 тысяч фур. Университетский колледж Лондона по заказу правительства рассчитал возможные последствия таможенных проверок и пришел к выводу, что четыре минуты на грузовик — и пробка растянется на 50 км. Немногим больше — и она дотянется до Лондона.
Вторая проблема еще более серьезна. Граница между Великобританией и Ирландией прозрачна уже 20 лет. Посты убрали после мирного Соглашения страстной пятницы, положившего конец десятилетиям кровопролития в Северной Ирландии. Никто не хочет возвращения проверок на 500-километровую границу, которую ежедневно пересекают свыше 30 тысяч человек и более 20 тысяч машин с коммерческими грузами.
Выходит, единый рынок решительно противоречит духу «брексита», влетает в копеечку, фактически ставит Британию в вассальное положение и не решает проблему ирландской границы. Не проще ли ограничиться таможенным союзом?
Если вкратце — не проще. И вот почему.
У ЕС сейчас один заметный таможенный союз — с Турцией. Беспошлинное движение товаров через турецкую границу — лишь легкая тень интеграции между членами Евросоюза или единого рынка, внутри которого свободно перемещаются не только товары, но и еще три важные составляющие современной экономики: люди, капитал и услуги.
Таможенный союз касается только единого внешнего тарифа и квот на ввоз заграничных товаров. А для британской продукции он снимает только одно ограничение для доступа на рынок ЕС — пошлины.
Нетарифные барьеры остаются, и по данным ВТО, они выше, чем фискальные — на них приходится примерно две трети ограничений в мировой торговле.
Например, импортная пошлина на европейские машины в США составляет всего около 2%, а вот нетарифные меры защиты американского рынка добавляют к цене более 25%.
Пошлину можно просто заплатить. Сложнее выполнить все европейские требования к качеству, происхождению, маркировке, госдотациям и прочая. Соответствие им все равно будут проверять на границе, как и несколько десятков деклараций, лицензий и сертификатов, подтверждающих, среди прочего, что груз либо произведен внутри союза, либо растаможен. Подобные проверки на турецко-болгарской границе сейчас занимают от трех до 24 часов.
И все же таможенный союз по сравнению с отсутствием каких-либо особых отношений имеет два основных преимущества:
- Беспошлинная торговля. Растаможенный в одной из стран союза товар свободно перемещается через его внутренние границы. Примерно как люди между странами шенгенской зоны.
- Потенциально таможенный союз позволит производителям сохранить британские заводы во внутриевропейских производственных цепочках. Но на деле это маловероятно, о чем ниже.
Остальное — недостатки. По четырем основным причинам.
Во-первых, таможенный союз связывает руки в переговорах о торговле товарами с третьими странами.
Каждый член таможенного союза договаривается с третьими странами сам за себя. То есть существующие торговые соглашения ЕС с Японией, например, или другими странами, не будут распространяться на Великобританию.
Точно так же, если ЕС договорится еще с кем-нибудь, например, с Китаем, о выгодной торговле, на британцев это распространяться не будет. Им придется самим убеждать китайцев заключить аналогичное соглашение, что непросто, поскольку в торговых сделках размер имеет значение.
В итоге в отношениях наметится явный перекос: те, с кем ЕС имеет соглашения о свободной торговле, смогут поставлять товары по льготным ставкам на британский рынок через страны ЕС, поскольку у ЕС будет таможенный союз с Британией. Но Британия ответного льготного доступа на их рынок не получит, поскольку соглашение о свободной торговле охватывает только товары, сделанные в странах, его заключивших. А Британия уже не будет частью ЕС.
Конечно, Британия может попытаться убедить партнеров ЕС заключить с ней аналогичные соглашения, но пространство для маневра в таких переговорах будет очень ограниченным.
Она не сможет завлечь их более низкими, чем в ЕС, импортными пошлинами, поскольку в таможенном союзе единый минимальный внешний тариф. А другие требования потенциальных партнеров для свободной торговли крайне токсичны с политической точки зрения: Индия, Китай и другие крупные развивающиеся экономики обычно требуют облегчения визового режима, а развитые страны — допуска для своих сельхозпроизводителей и сектора услуг.
Все это противоречит заявленной цели «брексита» — восстановлению Британии в статусе великой торговой державы, способной заключать собственные соглашения с другими странами без оглядки на ЕС.
Во-вторых, таможенный союз либерализует только торговлю товарами, но не услугами. А именно на сектор услуг приходится 80% экономики Великобритании и 40% ее экспорта в ЕС.
При этом в торговле товарами с ЕС у Британии дефицит почти в 100 млрд фунтов в год, а вот услуг она продает на континент на 30 млрд фунтов больше, чем покупает.
Сейчас британские архитекторы, маркетологи, музыканты, банкиры и инженеры практически беспрепятственно продают свои услуги всем 500 млн потребителей Евросоюза и допущены к тендерам на госзакупки в странах ЕС.
После «брексита» они столкнутся с драконовскими ограничениями: большинство стран мира с готовностью открывают свои рынки для товаров, но услуги — совсем другое дело. В этом секторе процветает жесткий протекционизм.
И ограничения скажутся и на торговле товарами. Британским компаниям будет уже не так выгодно поставлять на континент, например, машины и оборудование, если ЕС запретит британцам их последующий сервис и ремонт, поскольку это уже — импорт услуг.
В-третьих, таможенный союз угрожает британской промышленности, поскольку не решает, а усугубляет проблему страны происхождения при заключении торговых сделок с третьими странами.
Собранные в Британии автомобили на три четверти состоят из импортных комплектующих, которые завозятся в основном из ЕС. Таможенный союз позволит сохранить эту производственную цепочку, поскольку обычно его члены признают юрисдикции друг друга домашними.
Однако для будущих партнеров Британии по свободной торговле собранные из европейских деталей машины не будут считаться сделанными в Британии — и на них не будет распространяться эта свобода торговли.
А поскольку все крупные автозаводы в стране принадлежат иностранцам — японским, немецким, индийским, французским, американским компаниям — и ориентированы на экспорт, то им угрожает перевод на континент. Потому что это решает проблему со страной происхождения товара. И потому, что у ЕС больше торговых соглашений со всем миром, а рабочая сила в большинстве стран Евросоюза дешевле и доступнее британской.
И наконец в-четвертых, таможенный союз не решает главную проблему «брексита» — сохранение прозрачной ирландской границы.
Конечно, благодаря технологиям можно удаленно проверить таможенную декларацию и происхождение груза. Но помимо таможенной проверки необходимы и другие, и ЕС настаивает, что их не избежать.
Таможенный союз разрешает беспошлинную торговлю, но не снимает другие барьеры для британских товаров, поставляемых в ЕС. Они должны соответствовать санитарным и прочим требованиям ЕС.
Более 10 тысяч ирландских свиней еженедельно пересекают границу с юга на север, а четверть молока с ферм Северной Ирландии отправляется на юг, свидетельствуют данные британского правительства. И согласно директиве ЕС, скот и пищевую продукцию придется проверять, причем «в непосредственной близости» от границы.
Это предполагает восстановление постов, что противоречит духу и букве мирного договора.
А что если после «брексита» просто заключить соглашения о свободной торговле со всем миром? Будет ли это выгоднее членства в ЕС?
Исключено, пришло к выводу само правительство Великобритании.
Помимо упомянутой выше проблемы страны происхождения товара для интегрированной в ЕС британской промышленности, подобные соглашения имеют еще ряд подводных камней, которые лишают экономистов веры в будущее Британии как мирового лидера свободной торговли.
Во-первых, Британия сначала откажется от десятков подобных соглашений, заключенных ЕС от ее имени. И попытается их перезаключить хотя бы на тех же условиях, но будучи уже за пределами гигантского рынка ЕС.
Условия этих новых британских соглашений вряд ли окажутся лучше тех, что смог выторговать для себя ЕС. А в ряде случаев от Лондона потребуются уступки.
Другими словами, выход из ЕС лишит Британию не только существующих соглашений о свободной торговле и усложнит заключение новых, но и оставит ее за бортом самого большого и свободного рынка в мире — европейского.
Переговоры о свободной торговле с ЕС нужно будет начинать с чистого листа. Оно точно будет хуже нынешних условий почти неограниченного доступа. Достаточно спросить тех, у кого такие соглашения уже есть: Украину, Грузию или даже Канаду.
Придется не только соглашаться с ограничениями в чувствительных секторах вроде сельского хозяйства, но и копировать европейские стандарты, следовать им и соглашаться на контроль со стороны ЕС.
Во-вторых, переговоры о торговых соглашениях обычно длятся годами, а то и десятилетиями.
Сделка ЕС с Канадой заняла семь лет, с Японией — восемь. Переговоры с США провалились после трех лет обсуждения и после двухлетней паузы возобновились в прошлом году. Конца им не видно.
У Британии опыта в этом деле значительно меньше. Все торговые переговоры от ее имени до сих пор вел ЕС. Значительно менее запутанный вопрос о разводе с ЕС Лондон согласовывал с Брюсселем полтора года. Найти общий язык с 27 покинутыми партнерами после этого будет намного сложнее, особенно с учетом того, что они будут относиться к Британии уже как к соседу и конкуренту, а не как к родственнику, пусть и капризному.
И это только полдела. Для претворения в жизнь лозунгов «брексита» придется договориться о свободной торговле с другими ведущими экономиками: Китаем и США.
Президент США Дональд Трамп — ярый противник свободной торговли и сторонник протекционизма. А Китай до сих пор держит внутренний рынок на замке даже для более крупных и менее брезгливых партнеров, чем Великобритания. Торговое соглашение со своим ключевым партнером Австралией Китай заключил только после 10 лет переговоров.
В-третьих, даже самые последние и передовые соглашения о свободной торговле вроде ЕС-Канада или ЕС-Япония практически не снимают ограничения для сектора услуг — ключевого для британской экономики.
Пошлины на товары давно не являются сдерживающей силой мировой торговли — ею стали нетарифные барьеры и ограничения на импорт услуг. Между США и ЕС нет соглашения о свободной торговле, но и без него средняя импортная пошлина составляет лишь около 4% в ЕС и примерно 3% в США.
Можно снизить пошлину хоть до нуля, но запретить, например, иностранцам участвовать в тендерах на госзакупки, потребовать маркировать товары на всех языках ЕС или запретить продажу сыра из молока коров, у которых пятна не той формы или спилены рога — любой потребнадзор волен определять свои правила.
После анализа преимуществ независимой от ЕС торговой политики правительство Британии пришло к неутешительному выводу: за 15 лет выигрыш будет исчисляться скромными 0,2% дополнительного роста экономики. Но только при условии, что Великобритании удастся не только сохранить все заключенные в бытность членом ЕС соглашения, но и обогнать Брюссель и заключить сделки с США, Индией, Китаем и странами Персидского залива. Это очень смелое допущение.
Популярный у сторонников «чистого брексита» вариант вызывает недоумение у большинства экономистов. Прежде всего потому, что он предполагает восстановление полноценных границ.
Кроме того, правила и тарифы Всемирной торговой организации регулируют только оборот товаров. Они не касаются торговли услугами и большинства нетарифных барьеров.
И наконец, если Британия выйдет из ЕС и начнет торговать с 27 странами союза на условиях ВТО, Брюссель волен будет установить импортные пошлины на ее товары, что сделает их неконкурентоспособными: на пищевые продукты средняя пошлина в странах ВТО составляет 20-35%, а на мясо, например, 45-50%.
Желающих базировать международный бизнес в Британии с ростом ограничений в торговле станет все меньше. Сокращение иностранных инвестиций и экспорта сократит приток валюты в страну, что грозит дальнейшей девальвацией фунта. Вкупе с ужесточением миграционной политики это уменьшит приток иммигрантов примерно на 50 тысяч в год, из которых 75% — трудоспособного возраста, прогнозирует британский исследовательский центр NIESR.
Но как сказал идеолог «брексита» Майкл Гоув: «люди в этой стране сыты по горло экспертами».
Все это — страшилки, уверяют сторонники разрыва с ЕС. Ведь мрачные предсказания экономистов о последствиях «брексита», сделанные перед референдумом, так и не сбылись. Экономисты отвечают, что и «брексит» пока не случился. Они настаивают, что ущерб уже заметен, а худшее только впереди. Спор этот вечен.
В любом случае «брексит» — проект политический, а не экономический. Противники ЕС готовы заплатить цену за «независимость». Вопрос лишь в том, какую цену они считают приемлемой.
