Донбасс: как «очищали общество» в подвалах НКВД и Гестапо

— Вы готовы их простить?

— Вы говорите, простить… А ведь с той стороны никто еще не просил прощения.

Война отца Дионисия

Та сторона – это сепаратисты и российская армия, воевавшая на их стороне в Украине. Вопрос о прощении предназначался отцу Дионисию, но право на ответ перехватил Евгений Алексеевич.

«Как я могу простить… Никто еще не повинился за содеянное. А сколько они здесь людей убили! За что они убивают? За что они убили Володю Рыбака из Горловки? Разрезали живот и утопили. Молодых ребят за что? Чубенко Степана… Выбили зубы и расстреляли. И они что, просили прощения за это? Нет!».

Евгению Алексеевичу 65 лет, он активист. В его дом бросали «коктейли Молотова», из-за чего семье пришлось оставить собственный дом в Дружковке. Туда вселились семьи сепаратистов. Евгений Алексеевич на вопрос реагирует очень эмоционально. Но все вокруг продолжают ждать ответа батюшки.

«Самое тяжелое в моей работе — это отвозить «двухсотых» домой и смотреть в глаза родителям, женам и детям. Мне больно от смерти человека, который умер и с той стороны. Чисто по-человечески, сказать, что я могу простить ту сторону – не могу. Как священник я должен понять и простить. Но как человек, к сожалению, я простить не могу».

Отцу Дионисию 35 лет. Сейчас он – капеллан Национальной гвардии Украины. Его лично война коснулась в июне 2014-го. Тогда к нему домой приехали трое вооруженных лиц в балаклавах.

Когда в его окно постучались, отец Дионисий подумал, что кто-то пришел договариваться о крещении или похоронах. К нему домой часто приходят с подобными просьбами. Но в этот раз батюшку скрутили и посадили в машину, ничего не объясняя.

«Я попросил закрыть хотя бы дом. На что мне ответили: «Он тебе уже не нужен».

Дружковка – небольшой город в Донецкой области. 5 июля 2014 года, сразу после Славянска, он был освобожден от оккупации. В этом городе находились подвалы, в которых пророссийские боевики держали и пытали своих пленных.

В Дружковку отец Дионисий переехал в 2013 году. Так получилось, что все его прихожане – проукраинских взглядов. Они периодически ездили на Майдан. Именно поэтому священнослужителя заподозрили в том, что украинский батюшка, «финансируемый кем-то», специально приехал в город для агитации людей.

«Я – патриот Украины, но я никого не агитировал».

Минус первый этаж, подвал, тесная комната с обшарпанными обоями и разрыхленным полом. В углу валяется обрывок газеты «Новороссия». В этой комнате отец Дионисий провел почти трое суток. Стоя в этой самой комнате, признается, что вспоминать те дни ему тяжело. Это видно и без слов.

«Здесь не было ни матрасов, ничего. Сюда раз в сутки закидывали пачек 20-30 «Мивины» (вермишель быстрого приготовления, — прим. автора). Ставили пару баклажек воды, 6-литровых. Все мы ели сухую «Мивину» и запивали водой. В пустые баклажки мы могли потом писать. По большому ходили куда приходилось. Представляете, какой здесь стоял запах».

В шесть вечера во дворе устраивались показательные расстрелы. Устраивали так, чтобы из окна казнь была хорошо видна другим пленным.

Каждые 2-3 часа всех по отдельности выводили на допрос.

«В той комнате никогда не застывала лужа крови», – вспоминает отец Дионисий.

— Вас избивали на допросах?

— Да…, – коротко отвечает батюшка.

Находясь в этих подвалах, отец Дионисий, как он сам говорит, понимал свою участь. Каждый день вывозили по 15 трупов. На третьи сутки один в балаклаве забрал его на допрос и объявил, что они выяснили: батюшка здесь — «случайный человек». Священнослужителя заставили написать расписку, что в течение суток он покинет Дружковку и никогда больше там не появится.

«Он сказал мне: не приведи Господь, ты нам где-то попадаешься, тебя отвезут в Славянск на посадку. То есть на расстрел».

Отец Дионисий расписку написал. Поначалу думал вернуться к матери в Полтаву, но потом решил спрятаться у друзей в пригороде. Так священник и жил три недели, а потом город освободили.

Украинский флаг, плен и выбитые зубы

С 2014 года Крым аннексирован Россией. Отколовшиеся ДНР и ЛНР требуют особого статуса. В Украине шестой год идет война, от которой страдает мирное население. Анатолий Водолазский решил противостоять тем, кто пришел в его Донбасс с войной.

«Шабаш ДНР» (сборище сторонников ДНР, — прим. автора), как говорят дружковчане, в 2014 году расположился в здании, которое занимало в прошлом и НКВД, и Гестапо. В период новой истории здесь было МГБ ДНР, как называли его сами сепаратисты, то есть – подвалы. Там собирали неугодных им людей, которых считали преступниками. В этих подвалах пытали людей.

22 мая 2014 года состоялся бой под Волновахой, который ознаменовал начало войны в Донбассе. Ранее прошел так называемый референдум о самоопределении ДНР.

22 мая Анатолий Данилович в знак протеста вышел в центр Дружковки с украинским флагом. Постоял минут десять. Потом — мешок на голову и краматорские «подвалы».

«Самое интересное, что в этот день я предупредил тогда еще милицию, предупредил газету «Дружковка на ладонях», что выйду в знак протеста. Я подошел к памятнику и поднял украинский флаг. Кто из людей плевался, кто обзывал… Тут же они вызвали команду дээнэровцев, заставили меня спустить прапор».

«Закинули» Анатолия Даниловича к остальным десяти в сортировочную комнату. Люди там плакали, вспоминает бывший пленник.

«Там были и наркоманы, и алкоголики. У них тогда было что-то вроде программы очищения общества. Ночью я остался там один, мне выбили зубы. А потом уже где-то ночью подошел, как я понял, офицер, в гражданской одежде, и сказал, что завтра меня заставят грузить мешки с песком».

Анатолий Данилович рассказывает, что за него поручился один из тех вооруженных людей. Так он и остался жив. Но еще, он считает, спас его телефон, в котором были номера прокуроров и судей, так как сам он работал завхозом в городском суде.

Почему он вышел на улицу в разгар «шабаша»?

«Честно сказать, было противно и злостно. Была страшная злость из-за того, что творится в моем городе. Просто чувство злости. Как-то так».

От вопроса о том, как отнеслась ко всему этому семья, Анатолий Данилович отводит намокшие от подступающих слез глаза.

«Семья не поверила».

Сейчас Анатолий Данилович Водолазский – пенсионер и Народный герой Украины, который занимается военно-патриотическим воспитанием в Дружковке и близлежащих городах. Он до сих пор ходит на допросы по своему делу.

Жизнь, уместившаяся в клетчатую сумку

Краматорск сегодня – областной центр, поскольку Донецк временно оккупирован. Население города – более 200 тысяч человек. Многие – вынужденные переселенцы. Один из них – Александр Качура, который показывает нам места боевых действий в Донецкой области.

Как-то на работе его поставили перед выбором: или присягаешь ДНР, или уезжаешь в остальную Украину. Александр тогда работал в МЧС. Свой выбор он сделал и уехал в Мариуполь, где прожил год.

«Вся моя жизнь поместилась в одну большую клетчатую сумку. Оставил все, что не могло уместиться в нее».

Его девушка осталась в Донецке. Друг друга они не поддерживают. Александр переубедить ее не пытался. «Человек все сам должен понимать». По иронии судьбы сегодня они работают в одной сфере – в пресс-службе. Только он – в областной администрации в Краматорске, а она – в представительстве самопровозглашенной ДНР. Его фамилия числится в списке «Трибунала», а ее – в «Миротворце».

От Краматорска до Донецка – 100 км. Именно отсюда в разгар боевых действий уходила большая колонна. Есть много версий, почему эту колонну не разбомбили с воздуха, но, как рассказывает Александр, ссылаясь на командование вооруженных сил, уходили они на гражданских машинах и увозили с собой семьи. Разбить колонну было можно, но тогда бы погибли все гражданские. Прикрываясь мирными, они отступили.

Основные бои велись под Славянском и Семеновкой. Дружковка, говорит Александр, отделалась малой кровью. За «Славянском» в буквальном смысле отстреливались боевики. На указателе – пули от БМП-1. То – украинские пули.

Отсюда видны руины Семеновской городской детской психбольницы. Именно там разместились во время активной военной фазы сепаратисты. Бои шли полторы недели. Погиб один пациент: решил посмотреть, что происходит.

На месте работают представители ОБСЕ. Они периодически разъезжают по этой территории, но, по словам местных, толка от них мало. Там, где шумит война, – законы молчат.

«Все обстрелы проходят ночью, когда наблюдатели спят. Они подсчитывают выстрелы, дают статистику, но другая сторона эти выстрелы все-равно не признает».

Бойцы с «навыком убивать» и токсичное население

Выстрелы – как отголоски войны в Донбассе – раздаются сегодня и в центре Киева. В городе, по словам президента Академии украинской прессы Валерия Иванова, очень много неучтенного оружия. Он периодически посещает Донбасс и вспоминает, как одна из частей снялась во время «Иловайского котла» (ожесточенные бои в районе города Иловайск, Донецкая область) и уехала с оружием к себе в Западную Украину. Очень много оружия, по его словам, привезли и бойцы-добровольцы.

«В 2016 году, когда мы ездили на Донбасс, блокпосты стояли вглубь украинской территории. Они были передвижными, чтобы можно было выдвигаться и проверять демобилизованных на предмет оружия. Но сколько может провести человек… На самом деле были налажены каналы, где уходили десятки тысяч стволов и очень большое количество боеприпасов. У нас периодически загораются склады вооружений и потом сообщается, что там все уничтожено. Скорее всего, это не так. Но это очень закрытая сфера».

Как отмечает Валерий Иванов, проблему представляют собой и люди, в руки которых попадает это оружие. Люди, которые «имеют навык убивать».

«Они привыкли более или менее нормально жить за счет денег, которые получали на фронте. Возвращаясь в мирную жизнь, не имея работы, у них, естественно, возникает соблазн продолжать убивать на платной основе. Были случаи, когда за заказные убийства задерживали бывших бойцов».

Александр Качура видит проблему не только в неучтенном оружии и в воевавших. Он понимает, что присоединение к Украине отрезанного Донбасса спустя такое долгое время – непростой процесс.

«Мы получим территорию, которую нужно отстраивать, мы получим зомбированное за шесть лет, токсичное население. Нам нужно будет что-то делать с теми людьми, что воевали против нас: или амнистировать их, или посадить, или они все уедут в Россию. Что с ними будет? Это большой головняк. А еще эти кусочки, которые они хотят на правах особой автономии. Это просто будет, извините, гангрена».

– Как вы думаете, когда закончится война?

– Когда Путин откажется от проекта «Новороссия» и перестанет его финансировать.

– Так этого может никогда не случиться…

– Ну, значит, никогда.