До исчезновения абхазского языка остается 10-20 лет. Обратный отсчет запустили в ЮНЕСКО – структуре ООН, курирующей вопросы образования, науки и культуры. В 2011 году организация официально внесла абхазский в список языков, которые необходимо спасать немедленно.
Убыхский язык, находящийся в одной языковой группе с абхазским, уже считается вымершим. И не потому, что все убыхи – коренные жители черноморского побережья в районе современного Сочи – были истреблены армией Российской империи. Просто в мире не осталось убыха, говорящего на родном языке. Абхазский, к сожалению, может ждать такая же судьба.
Сфера образования, по словам специалистов, является одной из ключевых для функционирования любого письменного языка. Но абхазский книжный язык на протяжении всего своего существования либо использовался крайне ограниченно, либо не использовался вовсе. В прошлом попытки начать преподавание на абхазском в учебных заведениях пресекались российской царской властью.
Сегодня, кажется, проблема по-прежнему актуальна. Принятый в 2007 году в отколовшемся регионе т. н. закон «О государственном языке» мало что изменил: в повседневной жизни, в школах, в большинстве своем поколение Z разговаривает не на родном, а на русском языке.
Абхазский язык в Тбилисском государственном университете преподают со дня его основания – 1918 года. Изучают его и в Сухумском госуниверситете (в настоящее время располагается в Тбилиси), и в его зугдидском филиале. На базе ТГУ даже функционирует Научно-исследовательский институт грузино-абхазских отношений. Там тоже учат абхазскому. Обязательство государства заботиться о сохранении языка, культуры и идентичности абхазов прописано в Конституции Грузии.
«Государственным языком Грузии является грузинский, а в Абхазской автономной республике – также абхазский».
Пункт 3 статьи 2 Конституции Грузии.
В 1995 году парламент Грузии принял Конституцию, в которой абхазскому языку придали статус государственного на территории автономии. Зураб Шенгелия, депутат парламента 1992-1995 гг. и автор инициативы, говорит, что выступить с таким предложением его заставила прошедшая перед глазами война.
«С моей точки зрения это было правильно, исходя из опыта, который у нас был во время коммунистического быта, когда очень много таких малочисленных народов исчезло с территории Советского Союза. Больше 250 этнических и религиозных, языковых меньшинств исчезло. Особенно на территории России, у Северного Ледовитого океана. Об этом было сказано и на «горбачевском съезде», и это было трагедией для общества. В любом языке может быть хоть одно такое слово, которое не выразить другим языком. Мозаику этих культур и языков нужно сохранить».
Только в XXI веке ООН признала, что каждый язык, носителем которого являются малочисленные народы, – это общее достояние цивилизации. До того вымирание языков считалось естественным результатом глобализации. «Более мощные и многочисленные культуры поглощали культуры малочисленные, что приводило к исчезновению последних», — говорит Шенгелия, который и возглавляет Научно-исследовательский институт при ТГУ. Именно поэтому, по его словам, в 1995 году было решено сделать абхазский вторым государственным языком.
Но потом задумались: «Может ли абхазский нести такое бремя, настолько ли развит этот язык?!».
Зураб Шенгелия, директор Научно-исследовательского института грузино-абхазских отношений
В 1999 году в Грузии заработала радиостанция «Хара», что в переводе с абхазского означает «Мы». Она стала вещать на абхазском языке с подконтрольной Тбилиси территории. Тогда с грузинскими абхазами, проживающими за пределами самой Абхазии, впервые заговорили на их родном языке.
«Это был первый шаг навстречу, и он помог нам тем, что в 1999 году мы с абхазами сделали первый совместный проект. Это был первый грузино-абхазский разговорник. Они, оказывается, не хотели изучать грузинский язык, мы не соизволили изучать абхазский, и приходилось разговаривать друг с другом на третьем языке. Мы решили исправить эту несправедливость. Так в 1999 году вышел разговорник».
По разговорнику стали преподавать в абхазско-грузинских школах. Сама работа над сборником, говорит Шенгелия, была интересной – слова писались на грузинском и по телефону отсылались абхазским коллегам. Интернета тогда не было. Так и установилось «первое легкое и приятное общение».
В том же году радиовещание и разговорник дали возможность вместе с абхазами основать тот самый Институт грузино-абхазских отношений. Поначалу это была неправительственная организация, в которой участвовали и этнические абхазы. НПО реализовала несколько программ. Первая – обучение абхазскому языку, радиопередача на абхазском, установление гражданского диалога. Со временем на базе Тбилисского госуниверситета был создан уже научно-исследовательский центр грузино-абхазских отношений.
«У нас есть абхазская библиотека, которая уникальна, потому что таких изданий, которые оттуда нам присылают абхазы – ни у кого больше нет. С помощью ЕС мы смогли наладить интернет-радио на абхазском языке. Мы каждый день передаем какую-то маленькую информацию, ту, которая закрыта для них. Там, в абхазском обществе, информация проходит российскую цензуру. Поэтому от них многое скрывают или информация искажается. Мы стараемся это восполнить и как можно меньше касаться политики. Информация о том, что происходит в мире, что значит правовое государство, что значит гражданское общество, даже сплетни Голливуда, криминальная хроника Тбилиси, информация о беженцах, которые находятся в Тбилиси… Вот эти связи мы поддерживаем около 20 лет».
По словам Шенгелия, институт заслужил доверие абхазского общества. Как результат – снятый совместный документальный грузино-абхазский фильм «Аныха» об абхазских обычаях. Фильм показали и по сухумскому телевидению, и в эфире Общественного вещателя Грузии.
«Оказывается, мы многого не знали. И мы, и сами абхазы. Они сами не знали свои обычаи, о том, какая связь между грузинскими и абхазскими обычаями. Например, Мариамоба – мы празднуем несмотря на то, что это день Успения. А абхазы скорбят. Хотя бы вот в этом разница».
Желающих изучить абхазский язык, говорит Лейла Авидзба, преподаватель абхазской устной речи в ТГУ, немало. Для нее абхазский язык – профессия и часть этнической идентичности. У каждого ее слушателя своя мотивация и свой интерес. Некоторые просто изучают экзотический язык, а некоторые учат его для общения со своими сверстниками-абхазами. Большинство – вынужденные переселенцы из Абхазии, студенты, изучающие конфликтологию. Возраст слушателей не ограничен. Самой юной ученице было 11.
По словам директора института, общество поняло: не нужно разговаривать с абхазами на третьем языке. «Не хотят они, выучим мы». Такой подход, говорит Шенгелия, означает, что грузины уже сделали маленький шаг к сближению «наших обществ». А абхазскому обществу, считает он, сейчас трудно, поэтому необходима помощь Тбилиси.
«Им не надо злорадствовать. Им очень трудно материально, экономически. Им психологически трудно. С одной стороны, они чувствуют себя победителями, а с другой получается, что побежденные находятся в лучших условиях, чем победители. Поэтому эта коллизия очень серьезно ударяет по настроениям и психологическому настрою абхазского общества. Мы же стараемся успокаивать их, объяснять, что у нас тоже были такие моменты. Все мы прошли этот период. Если мы хоть на полшага находимся впереди них, это не значит, что у нас все нормально. Очень многие не принимают этого, но во всяком случае им приятно общаться и даже ругаться с нами на такие темы. Но я считаю – это хорошо, что примирение начинается с этого».
Директор института считает: антигрузинские настроения в обществе приводят к тому, что абхазы не могут открыто общаться. Помимо желания наладить хорошие отношения с грузинами, в Абхазии есть и «крамолы, которые другие могут использовать против них».
«Вот такая нагнетенная атмосфера общества не позволяет им быть открытыми. Когда мы ездим туда, их все интересует, как мы живем, как пережили тот или иной период. Но открыто им трудно все высказать».
Языковая политика в Абхазии
«Думаю, в Абхазии всеми доступными им способами и средствами стараются уберечь свой родной язык, ведь каждый народ с большой любовью и почтением относится к родному языку. Язык связан с этнической идентичностью, язык является символом единства народа», – говорит Лейла Авидзба.
Один из таких способов, решил де-факто министр просвещения и языковой политики Абхазии Инал Габлия, это запретить этническим абхазам поступать в неабхазские школы. В августе 2020 года он издал соответствующий указ. В тот же день, впрочем, указ был отменен де-факто премьером Александром Анквабом из-за «противоречия конституционным правам граждан Абхазии». Инцидент вызвал волну возмущения в интернете: как дети, не знающие родного языка, будут учиться на абхазском?
Местные жители признают: их дети, этнические абхазы, в общении предпочитают русский язык. На абхазском не говорят, в лучшем случае – понимают. В Абхазии – 60 абхазских школ, 47 – русских (где абхазскому уделяется примерно два урока в неделю), 15 смешанных, 11 грузинских (в Гальском районе) и 26 армянских. В абхазских школах преподают на абхазском языке все предметы до пятого класса, потом переходят на русский.
Журналист Инал Хашиг «волевое» решение министра образования считает нецелесообразным, поскольку в абхазских школах с первого класса действует программа для знающих язык. А таких – немного. В целом, Хашиг видит проблему в отсутствии совершенной методики преподавания абхазского языка. По его словам, при ограниченном финансировании и отсутствии методологии, нужно начинать все с самого начала.
«У нас уже лет 15-20 функционируют курсы абхазского языка, финансируемые государством, для взрослых людей, которым 30-40 лет. Люди приходят. Но я хотел бы видеть КПД (коэффициент полезного действия) от этого. Сколько человек, пройдя эти курсы, выучили абхазский язык?! Если один, значит мы 20 лет тратим деньги, чтобы один человек выучил язык. Овчинка выделки не стоит в этом варианте».
Получается, что т. н. «Закон об абхазском языке» – простая формальность. Язык административных учреждений и делопроизводства – русский. Судебные заседания и протоколы заседаний т. н. парламента и правительства – на русском. При этом СМИ должны вещать 50/50 на русском и абхазском. А вывески – в основном на абхазском, либо на двух языках. Но наличие закона, конечно, не говорит о его исполнении. И абхазский язык, как и во времена российского царского правления, вновь может получить лишь вспомогательную функцию.
Еще в 2018 году, говоря о запуске лаборатории лингвистики и информационных технологий в университете в Сухуми, сам де-факто министр образования заявил, что проблема развития абхазского языка – одна из главных в современной Абхазии.
Защищая родной язык и давая возможность молодому поколению и не только ему изучать абхазский, считает Лейла Авидзба, мы «даем возможность заглянуть вглубь уникальной абхазской этнокультуры, познакомится с народным этническим кодексом абхазов «апсуара», познать таинства уникального языка». И самое главное – не дать сбыться прогнозу ЮНЕСКО.
При поддержке:
