Докопать до вердикта: зачем СК нужны дела о геноциде Второй мировой?

В 2020 году к масштабной государственной кампании по консолидации исторической памяти о Второй мировой присоединились российские следственные органы. В семи регионах России было возбуждено по меньшей мере 10 уголовных дел о геноциде против мирного населения СССР. Силовики говорят, что в помощь общественным поисковым отрядам и историкам будут переданы новые архивные материалы. Но зачем нужны новые судебные дела?

География уголовных дел, открытых российским Следственным комитетом в 2020 году, обширна. Если судить по публикациям на сайте СК, речь идет о конкретных захоронениях в Новгородской и Псковской областях, в Ставрополье и аннексированном Крыму. Дела в Ростовской и Волгоградской областях, а также в Краснодарском крае объединяют расследования нескольких предполагаемых массовых могил в разных местах.

Об очередном таком деле объявили 18 декабря: управление СК по Краснодарскому краю собирается проверить факты массового истребления мирного населения в пяти населенных пунктах региона, включая Краснодар, с августа 1942-го по январь 1943 года.

В сообщении СК говорится о возобновлении расследования, которое было начато в 1970 году Комитетом госбезопасности СССР, но так и не дошло до суда. Похожим образом сложилась судьба и некоторых других разбирательств, которые вели советские следователи. Что именно сотрудники СК добавят к собранным тогда материалам — пока неизвестно.

Следственный комитет России на вопросы Би-би-си отвечать отказался.

Историки надеются получить новые данные. Но есть среди них и те, кто полагает, что никаких принципиально новых выводов сделано не будет, а само обращение правоохранительных органов к этой теме больше похоже на пропагандистский ответ тем, кого принято называть «врагами России».

Одно новое дело о геноциде уже было рассмотрено. Суд Солецкого района Новгородской области, заседавший в поселке Батецкое в октябре 2020-го, постановил, что массовые расстрелы мирных людей у села Жестяная Горка в 1942-43 году являлись именно геноцидом. Однако это дело шло в рамках гражданского производства и суд не назвал виновных в этом злодеянии.

Судя по всему, это будет сделано в рамках уголовного дела, которое ведет центральное управление Следственного комитета.

При этом имена виновников были известны давно — этими событиями уже занималось советское следствие. В октябрьском решении суда никак не было уточнено и число погибших по сравнению с советскими оценками.

Массовые расстрелы у Жестяной Горки были одним из эпизодов в деле, которое рассматривал в декабре 1947 года показательный суд над офицерами вермахта в Новгороде. Это был один из последних подобных — открытых — процессов, которые проходили с конца 1945 года в 15 городах СССР. Под суд в Новгороде пошли 19 человек, самым высокопоставленным из них был генерал артиллерии Курт Херцог.

Процесс состоялся через полгода после отмены в СССР смертной казни, поэтому все обвиняемые были приговорены к длительным срокам заключения. Генерал Херцог и некоторые другие осужденные умерли в заключении, другие были возвращены в ФРГ или ГДР.

В списке инкриминируемых Херцогу преступлений на территории тогдашней Ленинградской области были названы расстрелы у деревни Жестяная Горка, число жертв было оценено в 3700 человек.

К суду в октябре 2020-го в качестве эксперта был привлечен историк Борис Ковалев, который начал изучать этот эпизод нацистских репрессий 20 лет назад.

Он подчеркивает, что цифры, появившиеся вскоре после войны, были оценочными. «К процессу 1947 года была проведена так называемая шурфовая эксгумация. Когда факт того, что есть захоронение, установлен, но нет физических сил поднять все, условно говоря, 100 квадратных метров его. Мы вскрываем 1 метр, обнаруживаем там, грубо говоря, 10 костяков, и эти 10 умножаем на 100, — объясняет Ковалев. — Определяется все приблизительно на глазок, в реалиях 1947 года нет возможности провести полную эксгумацию. При проведении «Новгородского Нюрнберга» требовалось установление приблизительного количества жертв».

Ковалев отмечает, что в разных оценках того дела число жертв захоронения колебалось от 2500 до 3800 человек.

Новые раскопки в Жестяной Горке были начаты в 2019 году и продолжены уже в 2020-м добровольцами Поискового движения России в рамках проекта «Без срока давности», начатого на средства президентских грантов. Из могил были извлечены 500 останков (так сформулировано в решении суда), в том числе и детские. Но в описании военных злодеяний суд предпочел опереться на другую оценку из процесса 1947 года, заявив, что в захоронении содержится «не менее 2600 человек».

В судебное решение перекочевали и данные розыскного дела, которое КГБ вел больше двух десятилетий, но закрыл, не доведя до суда, в 1991-м. В нем названы имена тех, кто расстреливал привозимых пленных. Никто из установленных давным-давно сотрудников расстрельных команд не был привлечен к ответственности. Возможно, что уголовное дело СК, когда оно будет закончено, укажет на этих же людей.

Историк Ковалев говорит, что работу с исследованием могил в Жестяной Горке необходимо продолжать, а до полного окончания раскопок число жертв будет считаться приблизительным. «В Жестяную Горку свозили со всего северо-запада. Почему уничтожались? Холокост, евреи — национальный признак, второе — цыгане, — перечисляет Борис Ковалев. — Далее: «жидобольшевизм», то есть представители советского сопротивления, ближайшие родственники их, заложники».

Он не сомневается, что многомесячные казни в Жестяной Горке можно называть геноцидом. «Мы должны отталкиваться от источников права Третьего рейха. От того, какие категории населения согласно законам Третьего рейха подлежали уничтожению. Именно это дает нам возможность говорить о преступлениях с признаками геноцидальности».

В решении Солецкого райсуда действия нацистов оценены еще более широко: утверждается, что в их намерения входило «полное уничтожение советского народа, включая этническую группу славян, проживающих на территории оккупированных Ленинградской, Псковской и Новгородской областей».

Когда суд начал рассматривать дело о геноциде, в Жестяной Горке открыли мемориал в память о жертвах массовых казней. До того, в июне, эксгумированные останки были заново — с почестями — преданы земле.

Коллеги историка Ковалева приветствуют попытки найти новые детали этих эпизодов военной истории, но уголовное сопровождение раскопок не все считают осмысленным. «Да, нацистские преступления нуждаются в серьезном изучении, но учеными, — говорит Олег Будницкий, профессор ВШЭ. — Потому что юридическая оценка уже была дана на Нюрнбергском процессе и в нескольких процессах над коллаборационистами и оккупантами в 40-х, 50-х и 60-х в СССР».

«Меня поразило: СК заявляет «установлено, что в Ростове совершено массовое убийство советских граждан, евреев в основном, в Змиевской балке. И называется цифра — 27 тысяч. Я это читаю и оторопь берет. Что значит «установлено»? — недоумевает Будницкий. — Во-первых, это установлено ГЧК еще во время войны. Во-вторых, эта цифра в 27 тысяч чрезвычайно оценочна. Откуда она взялась? Я посмотрел перепись 1939 года. В Ростове по переписи жило 27 тысяч евреев. Вот их записали всех в убитых — хотя часть была призвана в армию, часть эвакуировалась. Чтобы это «установить», надо открыть энциклопедию и почитать».

Не у всех предполагаемых мест коллективных захоронений, с которыми теперь работают следователи СК, есть документальная база, подобная данным о расстрелах в Ростове или в Жестяной Горке.

Опрошенные специалисты говорят, что без серьезного внимания советских и постсоветских историков остались убийства мирных жителей в Волгоградской (в годы войны Сталинградской) области.

Сталинградскую битву изучали много и долго, но положение тех, кто в течение нескольких месяцев был в оккупации, подробно не исследовалось. Неизвестно, помогут ли прояснить его новые документы, которые — как сообщается — теперь рассекречивают спецслужбы.

Сообщения о том, что полиция вызывает в Волгограде на допрос пожилых людей, которые могли быть свидетелями нацистских репрессий, была встречена скептически и — учитывая преклонный возраст допрашиваемых и продолжающуюся эпидемию — даже с осуждением.

Как рассказали Би-би-си представители ветеранских организаций Волгограда, к некоторым свидетелям тех событий уже успели прийти дознаватели. После разговора они упирали на желательность сохранить обстоятельства беседы в тайне. Источники Русской службы Би-би-си сообщили, что негативный резонанс в обществе вызвал реакцию в Москве, в администрации президента, и эти допросы посоветовали прекратить.

Историк Будницкий не уверен, что такой сбор информации чем-то помог бы: «Сколько лет этим людям! Чисто физически люди в таком возрасте не очень хорошо помнят. Кроме того, это люди, которые уже прожили жизнь, они столько читали, слышали, видели, что [опрашивать их] почти бесполезно, это я вам говорю как историк-источниковед. Через 50 лет после события это уже другой человек. Иногда находишь стенограмму беседы того, что человек говорил во время войны, и потом, через 50 лет. Это вообще разные вещи».

Из целого куста вероятных локаций, перечисленных СК в сообщении о начале уголовного дела по геноциду в Волгоградской области, в этом году была обследовано лишь одно место — у села Водино, в Октябрьском районе. Впрочем, находкой его считать нельзя — расстрелы в Водино уже упоминались в тех же актах Чрезвычайной государственной комиссии (ЧГК), составленных вскоре после освобождения этих земель советскими войсками.

В Водино из земли были подняты останки 43 человек. Как рассказал председатель совета регионального отделения Поискового движения России Андрей Орешкин, о том, что тут точно убивали пленных, говорит характерный «настрел» — в захоронениях найдены 43 гильзы.

В Волгоградской области других массовых могил пока не нашли, поиски планируют продолжить весной следующего года. Два из предполагаемых мест находятся в самом Волгограде и, даже если они найдутся, раскопки там организовать будет непросто.

В Ростовской области археологические работы в этом году шли около города Миллерово. Там на поверхность подняли останки 266 человек.

Как рассказал участник поискового отряда Владимир Щербанов, туда, судя по всему, свозили уже мертвых людей, так как в ямах почти не было найдено гильз: «Мы не нашли пока большого «настрела». А если нет «настрела», значит, людей привозили уже погибших. Подтверждается версия, что работали машины, которые отравляли газом людей и привозили их уже мертвыми. В Миллерово на 266 останков было обнаружено меньше десятка гильз. Явные следы расстрела видны может быть у 20-30 человек, у остальных нет элементов умерщвления через расстрел».

Расстрельный ров в Миллерово тоже не является чем-то совершенно неизвестным — как и многие другие захоронения он был описан в актах местной ЧГК сразу же после освобождения этого района от нацистов, и еще до окончания войны часть тел была поднята из земли.

Поисковик Щербанов указывает, что документы, которые позволили обнаружить захоронение, раньше были «под замком», в архивах спецслужб: «По нашему мнению, органы «перебдели» в свое время, боялись, что, например, граждане наши начнут преследовать родственников преступников-коллаборационистов и поэтому секретили. Не факт, что это так, но мы потеряли в результате, больше, чем можно было ожидать. Благодаря тому, что эти документы были засекречены, далеко не все преступники были найдены».

Представители движения поисковиков утверждают, что именно им принадлежит инициатива с раскрытием архивных материалов о захоронениях гражданских лиц. До недавнего времени они работали только над поиском военнослужащих по известным картам боевых действий или записям о том, в каких местах могли находиться погибшие, но так и не идентифицированные и не захороненные должным образом солдаты. Розыском массовых захоронений мирных людей никто не занимался.

Елена Цунаева, ответственный секретарь Поискового движения России и председатель одной из комиссий Общественной палаты России, указывает, что у проблемы есть международный и внутрироссийский аспект.

В первом случае, говорит она, необходимо показать, что Россия не забывает этих преступлений и хочет развивать юридическую практику, сложившуюся уже после Нюрнбергского процесса 1946 года. «Вторая сторона вопроса — то, с чего мы начали, общественность. Памятники героям войны мы ставим, семьи вспоминают, изучают, мы помогаем им изучить фронтовую судьбу. А гражданское население, которое пострадало… внутри страны недостаточно памяти по этому вопросу», — говорит она.

В марте 2019 года Цунаева объявила о старте проекта «Без срока давности», который должен информировать и просвещать граждан современной России о преступлениях против мирного населения в годы Второй мировой. Она подчеркивает, что у проекта, который ведется на президентские гранты, строго просветительская функция, и никакого отношения к уголовным делам, которые открывает СК после вскрытия массовых захоронений, эта инициатива не имеет.

Но с небольшими исключениями карта активности СК по делам о геноциде совпадает с исследованиями, которые ведут поисковики и о которых сообщает сайт «Без срока давности». В числе участников проекта обозначены СК, МВД, минобороны и несколько других федеральных министерств, а также Российское военно-историческое общество.

2020 год проект «Без срока давности» завершил конференцией под названием «Уроки Нюрнберга». Выступивший там председатель Следственного комитета России Александр Бастрыкин не оставил сомнений, что его подчиненные зафиксируют факты геноцида.

«Хорошо известно, что в годы Великой Отечественной войны погибло более 27 млн советских людей. А ведь выясняется, что бойцов действующей армии было около 7 млн, а почти 20 млн — это дети, старики, женщины. Это что, настоящая война? Нет, это геноцид», — заявил Бастрыкин.

Елена Цунаева тоже уверена, что массовую гибель мирных граждан на оккупированных территориях иначе как геноцидом назвать нельзя и считает нужным зафиксировать это юридически, раз уж это не было сделано раньше: «Говорят «шла война», совершались какие-то действия… Но это была целенаправленная политика, обеспеченная теми планами, которые были выстроены [нацистами] изначально. Преступления, как мы видим по архивным документам, идут в совокупности. Мы издали 23 тома архивных документов и там есть явные указания на целенаправленную политику, которая осуществлялась на оккупированных территориях».

Руководителю проекта «Без срока давности» кажется, что Нюрнбергский процесс 1946 года ответил не на все вопросы.

«Констатировали факт, что совершали военные преступления. А что был целенаправленный геноцид в отношении населения нашей страны — такой политики зафиксировано не было», — говорит она. А если бы это признали, то, полагает Цунаева, сейчас было бы сложней поздравлять ветеранов СС в современной Прибалтике. «Они, оказывается, уже освобождали страну от большевизма. Ну, ради бога, но только почему они детей стреляли в Новгородской области?»

«Мы очень много раскопали за этот год. Четыре локации, которые я указал, исходя из и изучения аэрофотосъемок и архивных документов. На всех четырех локациях — Моглино, Андрохново, Солотопка, Глоты — дали результат, были найдены массовые захоронения», — рассказывает журналист и исследователь Юрий Алексеев, автор книги об истории концентрационного лагеря Моглино, в 10 километрах к западу от Пскова.

Как и в отношении многих мест массовых репрессий Второй мировой, нельзя сказать, что о трагедии Моглино совсем никто не знал. Дела против охранников лагеря вел КГБ, и они даже дошли до суда, который приговорил нескольких человек к расстрелу.

С советских времен в Моглино на братской могиле погибших солдат стоит небольшой обелиск. Но память заключенных, которых свозили в существовавший тут концлагерь, до недавнего времени никак не была зафиксирована. Точно так же, как не было никаких мемориальных знаков в Жестяной Горке, в Новгородской области. Четыре года назад Алексеев добился, чтобы в Моглино поставили информационный щит, извещающий о трагической истории этого места.

Он говорит, что данные о расстрелах в Глотах, небольшой деревне к югу от Пскова, обнаружил в архивах недавно, самостоятельно, читая материалы допросов одного из охранников, служивших в Моглинском лагере. В результате на этом месте было найдено гораздо больше останков, чем близ самого лагеря. «Одно одиночное, другое — почти на 80 человек, 73 целых скелета и набор костей от детей, которые невозможно собрать. Я считаю, что эта яма была человек на 80», — рассказывает Алексеев.

Исследования по всем этим захоронениям теперь включены в уголовное дело о геноциде, которое СК ведет в Псковской области.

Усилия советской власти по расследованию преступлений Второй мировой сошли на нет к началу восьмидесятых. На вопрос, почему это произошло, псковский собеседник отвечает совсем просто: «[все равно] им было».

Ему — не все равно, и на деньги от еще одного президентского гранта Алексеев надеется открыть в Пскове, в здании, где в войну была нацистская тюрьма, музей, посвященный истории оккупации.

Вопрос о том, могут ли эти массовые убийства не являться геноцидом, приводит Алексеева в замешательство. «Как так, не признать геноцидом, когда половина — дети? Я, конечно, не специалист в юриспруденции. Меня может заносить, но когда мы вскрыли одно из захоронений и посмотрели, что там половина — дети… Там маленькие ботиночки… Я очень долго переживал это все. Я знаком с научным определением геноцида, но когда убивают маленьких детей, я называю это геноцидом».

Юридически геноцид был признан отдельным видом преступления только на Парижской конференции ООН в 1948 году, и хотя во время трибунала в Нюрнберге слово «геноцид» уже имело некоторое хождение, формальные обвинения в отношении подсудимых нацистов относились к военным преступлениям.

Уильям Шабас, специалист по судам о геноциде, профессор международного права в Миддлсекском университете в Лондоне говорит, что за 80 лет это обвинение приобрело огромную риторическую важность: «Зверства нацистов в СССР определялись как преступления против человечности. Но теперь такое определение считается вроде как недостаточно весомым, а вот геноцид — это «золотой стандарт» в таких обвинениях».

Современная история знает примеры расширительного применения этого термина — им в разное время определяли и преследования коренных народов в Канаде, и репрессии против политической оппозиции в Аргентине, и массовые казни во время войны на Балканах. Что-то из этого, говорит Шабас, выдержало бы разбирательство в международном суде. Что-то — нет.

Например, среди обвинений, выдвинутых против сербского генерала Ратко Младича, есть и геноцид, и — отдельным пунктом — уничтожение боснийцев и хорватов. Как отделять одно от другого?

«Необходимо продемонстрировать, что было намерение уничтожить целую группу населения по расовому или этническому признаку. Мы знаем о жуткой жестокости нацистов против советских людей. Выделялись ли здесь русские?» — задается вопросом профессор Шабас.

Он указывает, что какие-то массовые убийства — например, почти поголовная казнь жителей чешской деревни Лидице в 1942 году — геноцидом признаны не будут. Этот эпизод — пример коллективного наказания: жители Лидице были расстреляны или умерщвлены в концлагерях в отместку за покушение, в результате которого погиб один из руководителей СС Рейнхард Гейдрих. Никакого отношения к покушению эти чехи не имели.

Трудно представить, что в российском суде будет какая-то дискуссия о том, являлась ли та или иная массовая расправа фактом геноцида или же злодеянием какого-то другого рода. «Но кого они будут преследовать? — спрашивает профессор Шабас. — Каких-то остающихся в живых маразматиков?»

В одном из пресс-релизов СК о расследовании актов геноцида в Краснодарском крае говорится о Хельмуте Оберлендере, сотруднике «эйнзацкоманды 10а», которая организовывала и исполняла массовые убийства в нескольких регионах юга России.

«Имеются сведения, что Гельмут Оберлендер в настоящее время проживает на территории одного из зарубежных государств», — с налетом загадочности сообщает СК. На самом деле загадки нет. Все, кто интересуется поиском нацистских преступников, знают, что Оберлендер живет в Канаде. Знали это и советские «органы», закрывшие дело по поиску бывшего эсэсовца, уроженца украинского села Молочанск, в 1972 году.

Почти 60 лет Канада пыталась сначала расследовать факты его службы в СС, затем — лишить Оберлендера гражданства и наконец — выслать его в ФРГ, откуда он переехал в Канаду в 1954-м. На этой стадии процесс стоит последний год — после того, как в конце 2019-го Оберлендер проиграл очередную апелляцию о лишении гражданства.

Обширную статью о перипетиях того, как канадские власти выясняли военную историю молодого эмигранта из Германии, опубликовала в октябре 2020 года газета Toronto Star. Основные выводы из этой публикации: по результатам расследований, которые вели в 1960-х и 70-х годах следователи из Западной Германии, семь членов «эйнзацкоманды 10а» были осуждены за убийства на сроки от двух до 10 лет. Но в 1970 году, после допросов Оберлендера в Канаде они решили, что достаточных оснований для выдвижения таких же обвинений против него не набралось, а обвинения в пособничестве убийству нельзя было использовать из-за истечения срока давности.

Возможно, хотя и неизвестно доподлинно, что после этого, в ходе визитов, которые совершали в Советский Союз сотрудники министерства юстиции Канады, были получены какие-то другие данные о деятельности бывшего эсэсовца. Так или иначе, в 1986-м от продолжения расследования по обвинению в убийстве отказались и канадские органы.

Они сконцентрировались на том факте, что, скрыв свою добровольную службу в СС, Оберлендер обманом получил канадское гражданство. Четыре раза его лишали паспорта и три раза защита бывшего сотрудника СС успешно оспаривала это решение. Год назад Верховный суд Канады отказался принять новую апелляцию. Решение о принудительном выдворении Оберлендера из Канады в Германию пока не принято.

В числе городов, где по показаниям допрошенных коллег Оберлендера действовала их «эйнзацкомманда 10а», — Ростов, Таганрог, Ейск, Краснодар. Эта география совпадает с несколькими расследованиями СК. Срока давности по делам о геноциде, как подчеркивается в каждом пресс-релизе Следственного комитета и всех материалах проекта, которым руководит Елена Цунаева, нет. Вероятно, что престарелый немец, если доживет до окончания следствия, будет единственным, кому предъявят обвинения в связи с массовыми убийствами в годы войны на юге России.

Пока что, как следует из сообщений Следственного комитета, Россия направляет в германское Управление по расследованию преступлений национал-социализма сведения о причастности Оберлендера к преступлениям. Изменят ли эти данные представления немцев о необходимости преследовать бывшего эсэсовца настолько, что его в случае появления в ФРГ выдадут России — неизвестно.

Идти и читать «план Даллеса«

Попытки преследовать тех, кто осуществлял убийства гражданского населения, предпринимались Советским Союзом и через несколько десятилетий после окончания Второй мировой.

«Розыск был, были установлены даже домашние адреса. Чекисты, я думаю, расстарались, потому что в этом розыскном деле я видел фото бывших карателей на фоне домов, собак и жен. В Австралии, Канаде, США. Даже указание домашних адресов», — говорит историк Борис Ковалев. Но в условиях холодной войны эти усилия буксовали. Не помогала чрезмерная идеологичность.

«Хотим заполучить какого-то карателя на территорию СССР. Его обвиняют в преступлениях, которые не имеют срока давности, но начинают на него вешать всех собак по уголовному кодексу РСФСР, включая антисоветскую агитацию и пропаганду», — изумляется Ковалев тому, как неуклюже действовали советские юристы.

Сейчас отношения России со странами, где еще могут оставаться в живых те, кто планировал и осуществлял массовые казни мирных жителей, достигли примерно советского уровня — если мерить отсутствием сотрудничества. А постоянное обсуждение проблем Второй мировой и тяжести понесенных Советским Союзом потерь имеет ярко выраженную идеологическую окраску.

«Накал споров в Восточной Европе относительно этого периода истории потрясает, — говорит Уильям Шабас из университета Миддлсекса. — Не только в России, но и на Украине, в Польше, в Литве. Есть совершенно разные представления об этой войне. Подход балтийских стран сводится к тому, что было не одно, а два чудовищных вторжения — и нацистов, и Советов. Конечно, Россия с таким совершенно не согласна. Почему это всплывает все сейчас? Это связано с современными трениями. Там, где политических трений нет — между Германией и Францией, Германией и Бельгией — никто не рвется раскапывать могилы».

Среди инициаторов раскопок в России есть те, кому кажется, что на Западе хотят переписать историю Второй мировой. Они считают, что новые поиски захоронений и уголовные дела на их основе — способ противостоять такой политике.

Тщательные исследования и документация могил нужны, по мнению Андрея Орешкина из волгоградского отделения Поискового движения России, чтобы не дать шанса кому-то в будущем искажать историю и отрицать то, что Советский Союз нес огромные потери среди мирных жителей. «А то начнут говорить, что они сами умерли. На Западе уже представляют Великую Отечественную войну как приграничный конфликт. Американцы пытаются уже красить советские танки в Берлине своими звездами, что, мол, не мы победили или не совместно, а именно они, американцы», — объясняет он.

«Поднимают головы профашистские организации и личности, которые получили свою энергию от тех фашистов, кто остался жив после войны и не получил возмездия. Мы активизировали эту тему сейчас, когда идет усиленная пропаганда фашизма в мире», — говорит ростовский поисковик Щербанов. На просьбу привести пример этой усиленной пропаганды Щербанов предлагает «взять доктрину Даллеса по разрушению Советского Союза» от 1946 года.

Хотя «доктрины Даллеса» никогда не существовало, в России апокриф, который выдается за реальный документ, уже пять лет по решению суда находится в списке экстремистских материалов.

«В какое-то время в Советском Союзе поставили точку в памяти о войне. Сказали, что вот такова официальная версия — и все. А теперь это используется в войне с Западом. Не говорят, что это фашисты. «Запад пришел». Все новейшие исследования — не восстановление правды о войне, как это должно было быть, а некая политпропаганда для текущих целей», — полагает член правления общества «Мемориал» Сергей Кривенко.

По мнению Кривенко и многих других комментаторов, раскрытие архивов о военных событиях и помощь государства по поиску захоронений времен Второй мировой сейчас явно контрастируют с трудностями, которые сопровождают тех, кто пытается искать многочисленные захоронения сталинских времен.

«Таких мест по данным «Мемориала» больше двухсот, только в России. Это места, образовавшиеся после массовых операций Большого террора, кулацкой и ряда национальных кампаний 1937-38-го. Когда предписывалось скрытно и тайно проводить такие операции, расстреливать и захоранивать. В каждом регионе было несколько мест, реже одно. Регион делился на оперсектора и в каждом оперсекторе обычно расстреливали и захоранивали», — говорит представитель «Мемориала».

За исключением нескольких лет в конце 1980-х — начале 90-х государство никак не способствовало попыткам установить места массовых захоронений и не помогает с доступом в архивы спецслужб, где, вероятно, есть указания на места расстрелов. Как отмечают в «Мемориале», единственный пример не прекратившегося участия властей в увековечении памяти жертв сталинского террора — местечко Дубовка, на территории нынешнего Воронежа. Там с начала 90-х шли работы по эксгумации останков погибших заключенных. За четверть века найдены останки больше трех тысяч человек и организовано мемориальное кладбище.

Но это — почти исключительный случай. В остальных добиться доступа к архивам ФСБ, где содержались бы не только акты о совершении расстрелов, но и указания на возможные места их, нельзя.

Это касается и регионов, где с максимумом информационного сопровождения последние два года вскрывали массовые захоронения на месте нацистских расстрелов. В новгородском оперсекторе тогдашней Ленинградской области расстрелы тоже были — как минимум 1700 жителей, согласно актам НКВД. Гораздо больше было тех, кого увезли на расстрел в окрестности Ленинграда. Где именно были убиты эти люди, где находятся эти могилы — неизвестно.

«Мы знаем, что массовые расстрелы были в Новгороде и Боровичах, но места погребений известны только предположительно, они до сих пор не найдены. У меня нет никаких сомнений, что каждое из мест злодеяний безусловно фиксировалось и сведения об этом сохранили», — говорит петербургский историк Анатолий Разумов. Почему до сих пор в России мы не знаем, где погребения расстрелянных, начиная с 1918 года?»

Он напоминает, что новгородское общество реабилитированных жертв репрессий привлекало к поиску захоронений карельского историка-поисковика Юрия Дмитриева, который последние четыре года находится в заключении. Дмитриев известен прежде всего обнаружением расстрельного полигона Сандармох близ Медвежъегорска в Карелии, где захоронены 1100 заключенных «Первого соловецкого этапа» и более пяти тысяч других жертв сталинского террора.

Но его поиски на земле опирались на работу историков с материалами, которые удалось получить в конце 80-х годов, в перестройку. Сейчас такого доступа в архивы нет. В последние годы Дмитриев пытался отыскать два других массовых захоронения, где покоятся заключенные из двух других расстрельных списков Соловецкого лагеря. Один, по предположениям, находится в окрестностях города Лодейное поле в Ленинградской области, другой — на самих Соловецких островах.

«В 1989 году было несколько постановлений Верховного совета, до и после этого — несколько приказов КГБ, которые ориентировали местные управления на поиск захоронений. Были дела, где сами чекисты под давлением общественности и в связи с принятием постановления Верховного совета о том, что дела Большого террора и постановления «троек» незаконны, проводили опросы бывших чекистов, других свидетелей, пытались у себя разыскать материалы. Надо искать такие дела», — рассказывает Сергей Кривенко из «Мемориала».

К концу девяностых это сотрудничество и раскрытие информации сошло на нет. С середины 2010-х деятельность Дмитриева и других активистов, работавших над увековечиванием памяти расстрелянных по приказам Сталина, стала встречать сопротивление властей. В середине 2016 года карельские чиновники перестали приезжать на ежегодный День памяти, проходящий в Сандармохе 5 августа.

В декабре того же года Дмитриев был арестован по обвинениям в изготовлении детской порнографии. Суд оправдал его, но уже спустя два месяца историка вновь задержали: к изготовлению порнографии прокуроры добавили обвинения в насильственных действиях сексуального характера и хранении огнестрельного оружия. В итоге в сентябре этого года в апелляционной инстанции ему назначили 13 лет колонии строгого режима. Вскоре должен начаться третий судебный процесс против Дмитриева.

«Это продолжение советского варианта контрпропаганды — перевести тему в другую плоскость, бесконечно говорить о злодеяниях нацистов в годы Второй мировой войны, говорить о том, что и поляки-де были не ангелы, финны тоже злодеи, — говорит Анатолий Разумов. — Простой вопрос о том, что, собственно говоря, строители «нового мира» пришли со своим геноцидом к власти раньше, чем строители «нового порядка», вообще уходит в тень. Моя задача — заниматься историей наших отечественных злодеяний. Они были раньше, серьезней и чудовищней».

Елену Цунаеву, представителя проекта «Без срока давности», озадачивает попытка сравнить ресурсы, которые государство тратит на расследования нацистских преступлений и сталинского террора. Она не понимает, почему вопрос об увековечении памяти тех, кто погиб в войну, надо рассматривать «в контексте репрессированных» и уверена, что тем, кто работает над сохранением памяти убитых по приказам Сталина, никто не чинит препятствий.

Историк Разумов возражает ей заочно: очевидны не только препятствия, но и новые попытки оспорить признанные в 90-х факты. Например, что массовые расстрелы в Катыни и селе Медном были спланированы и организованы советским руководством. В том же ряду он видит усилия Российского военно-исторического общества по поиску в Сандармохе советских военнослужащих, якобы расстрелянных там финнами во время оккупации Карелии во Второй мировой.

Юрий Алексеев, автор и поисковик, работающий над созданием музея фашистской оккупации в Пскове, потерял из-за сталинских репрессий деда, тот умер после ссылки в Казахстан: «Мой дед был посажен ни за что, только из-за происхождения, он был терский казак. Я считаю, что и те, и другие репрессии надо изучать, фиксировать и документировать. И в том, и в другом случае погибли мирные жители, абсолютно невиновные».

При участии Тимура Сазонова