В Британии выходит в прокат новый фильм живущего и работающего на Западе украинского режиссера Сергея Лозницы «Прощание со Сталиным». Более чем двухчасовая документальная лента со всей скрупулезностью восстанавливает мартовские дни 1953 года — с момента объявления о смерти вождя до торжественного водружения его тела в мавзолей на Красной площади, на фронтоне которого вместе с именем Ленин уже появилось имя Сталин.
Мы видим в фильме не только бесконечный поток людей, устремленный на прощание с телом вождя в Колонном зале Дома Союзов, не только огромную толпу, собравшуюся на торжественную церемонию на Красной площади. Мы видим застывших в оцепенении перед репродукторами со скорбным голосом Левитана нефтяников Азербайждана, охотников-эвенков на Ямале, рабочих Ленинграда — и так по всей огромной стране.
https://www.youtube.com/watch?v=PB_ZPTjgeyI
Скорбные лица, слезы на глазах, а то и откровенные рыдания — казавшийся бессмертным великий Сталин уходит, и с ним уходит эпоха.
«Прощание со Сталиным» — полная противоположность вышедшему несколько лет назад фильму британского режиссера Армандо Иануччи «Смерть Сталина». Если там — заставляющие хохотать абсурдистские гиньоль и гротеск, то здесь — вызывающие оторопь и оцепенение величавость и монументальность.
Сергей Лозница работает в равной степени в игровом и документальном кино. И его игровые картины: «Счастье мое», «В тумане», «Донбасс», «Кроткая» по повести Достоевского, и документальные: «Блокада», «Майдан», «Событие» (об августовском путче 1991 года), «День победы» (о праздновании 9 мая в Трептов-парке в Берлине), «Аустерлиц» (о превращении нацистских лагерей смерти в туристический аттракцион) «Процесс» (хроника одного из первых «показательных» сталинских процессов над «вредителями» по делу так называемой «Промпартии» в 1930 году) удостаивались призов на крупных международных кинофестивалях.
- Кинорежиссер Сергей Лозница предвкушает успех в Каннах
- Режиссер Лозница: «Фабрика смерти стала фабрикой туризма»
- «Блокада» в Роттердаме
- Фильм Сергея Лозницы вошел в конкурсную программу Канн
Мы беседуем с Сергеем Лозницей об идее фильма, о его методе работы и воздействии такой картины на зрителя.
Александр Кан: Что побудило вас сейчас, спустя шесть с половиной десятилетий, взяться за освещение темы Сталина?
Сергей Лозница: Я собирался делать картину о генезисе, формировании и развитии советского ритуала государственных похорон (в западный прокат фильм выходит под названием «State Funeral», то есть «Государственные похороны» — Би-би-си) — от Ленина до Сталина. Полагаю, что похороны вождей/божеств и «выдающихся деятелей»/верховных жрецов — один из основополагающих ритуалов советского культа, и по нему можно судить о структуре и характере режима в целом. Как известно, Сталин с почестями хоронил своих ближайших соратников-конкурентов, которых сам же и убивал — Кирова, например.
Я приступил к работе над этим материалом сразу же после того, как закончил фильм «Процесс» о процессе Промпартии 1930 года. Я уже был погружен в этот материал и в атмосферу эпохи. Мы начали монтировать фильм о похоронах — отсмотрели много часов хроники похорон Ленина, Дзержинского, Кирова и других, когда выяснилось, что в Красногорском архиве только материалов с похорон Сталина — почти 40 часов! И, конечно же, большую часть этого материала никто никогда не видел. Я понял, что мы нашли сокровище. Я изменил концепцию фильма и принял решение работать только с архивом сталинских похорон.
Александр Кан: Насколько легко было получить доступ к архивным материалам?
Сергей Лозница: Все материалы, использованные в фильме, находятся в коллекции Российского Государственного Архива Кинофотодокументов (РГАКФД) в Красногорске. Я благодарен директору архива Наталии Александровне Калантаровой и всей ее замечательной команде за сотрудничество. Это уже вторая картина, которую я сделал в сотрудничестве с РГАКФД (первым был фильм «Процесс»), и сейчас мы работаем еще над двумя монтажными фильмами о Холокосте, в которых использованы материалы из коллекции этого прекрасного архива.
Доступ к архивным материалам может получить каждый — достаточно зайти на сайт архива и просмотреть электронный каталог. Должен сказать, что работа в РГАКФД организована прекрасно, на высоком профессиональном уровне. Я сейчас работаю с разными архивами в разных странах, и у меня есть возможность сравнивать. Меня удивило, что сокровища, которые хранятся в РГАКФД, до меня никому, казалось, были не нужны. Материалы лежали в Красногорске почти 70 лет, лет 30 уже — в открытом доступе, и никому не пришло в голову их оттуда достать.
Александр Кан: Ваш метод — поток хроники, без «говорящих голов» интервью, без авторского комментария, проявленный и в предыдущих фильмах — «Майдан», «Аустерлиц», «Процесс» — применен и здесь. Он кажется абсолютно объективным и бесстрастным. Но в то же время, этот фильм, как предыдущие, не просто документ. Это художественное высказывание, в котором вы, как автор, проявляете свою позицию. Как, какими методами, это достигается?
Сергей Лозница: Ну я бы не называл мой метод «потоком». «Поток» подразумевает что-то хаотичное, происходящее само по себе. Все мои фильмы имеют ясную и продуманную структуру, материал точно отобран, выверен и выстроен в монтаже. Фильм — это высказывание. Артикулированное высказывание невозможно без жесткой структуры, оно просто не будет иметь смысла. И да — я не использую закадровый комментарий, будь то голос рассказчика или музыка. Не вижу в этом никакого смысла. На мой взгляд, это только отвлекает зрителя, мешает восприятию. Мой метод — метод погружения. Я погружаю зрителя в материал, в событие, разворачивающееся на его глазах, делаю его соучастником и приглашаю к размышлению, к рефлексии.
Для меня очень важна изобразительная сторона, мы очень тщательно реставрируем архивный материал, делаем цветокоррекцию и добиваемся практически идеального качества изображения. После просмотра «State Funeral» многие зрители удивлялись, что материал семидесятилетней давности так хорошо сохранился. На самом деле, на то, чтобы добиться такого изображения, ушли месяцы работы. Над дизайном звука мы тоже работаем месяцами, добиваемся совершенства. Большая часть хроники похорон была без звука. То, что вы слышите сейчас в кадре: шаги, всхлипы, приглушенные голоса, рыдания, атмосферу улицы и помещения, гул толпы, музыку, все то, что дает изображению жизнь, — все это было создано звукорежиссером.
Александр Кан: Разоблачение Сталина началось только через три года после его смерти, на ХХ съезде партии в 1956 году. Вы говорите в своем предпосланном фильму режиссерском заявлении, что начало краха системы сталинизма ощутимо и в эти ставшие предметом вашего фильма четыре дня казалось бы полного апофеоза культа личности. В чем вы видите признаки этого начала?
Сергей Лозница: Полагаю, что речь идет не о крахе системы сталинизма (она жива и сегодня, события последних лет, месяцев и дней об этом свидетельствуют), а о крахе системы советского государства — в том виде, в каком его придумал и создал Сталин. Говорят, что Долорес Ибаррури (участница антифашистского движения в Испании — прим. редакции) после своего первого визита в СССР в 1930-е годы на вопрос о своих впечатлениях отвечала, что ей казалось, что она побывала в Древнем Египте. Полагаю, вполне уместное сравнение.
Так вот, тот фараонский, «древнеегипетский» СССР, построенный Сталиным, начал рушиться в марте 1953 года. Он протянул еще несколько десятилетий по инерции, но приходил во все больший упадок, разваливался на глазах. Как известно, в 1990-е годы пришлось провести полную реконструкцию, апгрейд режима, чтобы сегодня он мог опять цвести пышным цветом. «Древнеегипетские» формы уже не работали, нужно было придумать что-то новое — даже ввести какие-то черты, имитирующие «демократию». С единственной целью, конечно — удержать власть.
Но этот переломный момент в марте 1953 года мне кажется весьма любопытным. К тому же, это уникальная возможность увидеть своими глазами, что творилось в марте 1953 года в стране, достигшей апофеоза людоедского культа.
Александр Кан: В публиковавшихся уже в перестроечные годы воспоминаниях говорится, что день похорон был отмечен трагедиями, давкой толпы, в которой погибло немало людей. Вы не можете об этом не знать. Скорее всего кадров хроники, запечатлевших эту трагедию, в прошедших советскую цензуру архивах нет. Или все же есть? В фильме у вас нет об этом никакого упоминания. Не упущение ли это?
Сергей Лозница: Не мне судить, что является «упущением». Об этом следует спросить зрителей. Я — кинорежиссер. Документалист. Я работаю только с тем материалом, который снят.
В моем распоряжении было 40 часов хроники, и из нее я сделал фильм длиной 2 часа 15 минут. Конечно, если бы я смог найти кадры давки на Трубной площади, я полагаю, они бы вошли в фильм. Но я их не нашел. В просмотренном материале таких кадров не было. Если этот материал где-то и существует, то, вероятно, в закрытых архивах секретных служб, доступа к которым у меня пока нет.
Знаете, когда 15 лет назад — в очень «либеральные» по сравнению с нынешними времена — я делал монтажный фильм о блокаде Ленинграда, в нашем распоряжении было только шесть часов хроники, сохранившейся на Ленинградской студии документальных фильмов. Невероятно, не так ли? Шесть часов хроники после 900 дней блокады? Мы тогда везде пытались искать, обращались и в архивы КГБ, но ответа не получили.
В нашем фильме есть кадры волнующейся толпы на подступах к Колонному залу. Видно, что люди стоят очень плотно. Ясно, каково состояние этих людей, какова атмосфера. Ни у кого нет сомнений в том, что похороны эти превратились в еще одну трагедию, в давке погибли десятки, может быть, сотни людей. Об этом есть множество письменных и устных свидетельств. Эти несчастные люди — порабощенные, одураченные, морально изуродованные — тоже стали жертвами кровавого диктатора.
В конце фильма есть титр, информирующий зрителя о том, что Сталин повинен в гибели и страданиях миллионов людей. Люди, затоптанные в похоронной давке, принадлежат к этим миллионам.
Александр Кан: Зная вашу жизненную и творческую биографию, читая заключительный титр фильма и ваше режиссерское заявление, никаких сомнений у меня относительно вашей позиции по Сталину нет. Но, смотря в течение двух с лишним часов ваш фильм, я не мог не думать о том, как его может воспринять человек, ничего не знающий о вас и о предыстории фильма. В нынешней России, где, как известно, число сторонников-поклонников Сталина не снижается, а то и растет, такой фильм может быть воспринят как осуществление и подтверждение того, что говорили на траурном митинге его приспешники — сталинского бессмертия. Величие и грандиозность показанного на экране завораживает, и наверняка найдутся люди, которые будут с благоговением смотреть на этот апофеоз. Что вы можете сказать по этому поводу?
Сергей Лозница: Да, конечно, такие зрители найдутся. Уже нашлись. Мне приходилось читать такого рода комментарии на русскоязычных сайтах. Ну что я могу сказать? Имеющий уши да услышит.
Сейчас вот фильм выходит в прокат в Англии и США, и газета Guardian опубликовала рецензию под заголовком «Невозможно оторвать глаз от этого бесконечно родного лица». Это диктор Левитан говорит про Сталина в гробу. Это цитата из радиотрансляции, которая велась на всю страну, на весь мир в день похорон. В переводе на английский это звучит восхитительным абсурдом, собственно, и по-русски это абсолютный абсурд. Но, к сожалению, рабы, выведенные сталинской селекцией, в чьих модифицированных бесконечным террором генах живет слепой страх, этого понять не способны. И дети этих рабов, и их внуки.
Но, к счастью, есть и другие люди, с другими генетическими кодами. Ну и есть уже поколения, выросшие на постимперском пространстве, для которых весь этот нарратив представляется просто сюрреализмом, фантастикой. С нами на премьере в Венеции была дочка нашего литовского cо-продюсера, выпускница школы. После просмотра она спросила: «Мама, а что это за Комитет такой, о котором они все время говорят и который все решения принимает?». Это она про «Центральный Комитет КПСС». Думаю, для нее эти концепты стоят в одном ряду с конструктами из «Звездных войн» или «Властелина колец».
Александр Кан: И в этой связи — для кого, для какого зрителя вы делали свой фильм? В России, на территории бывшего СССР? В мире в целом, где многие знаки системы, понятные нам с вами, могут остаться непонятыми, неразгаданными?
Сергей Лозница: Как и любой режиссер, любой автор, я хотел бы, чтобы мой фильм посмотрели зрители во всем мире. Произведение искусства — источник смыслов. Смыслы рождаются в интерпретации и рефлексии зрителей. Понимание? Ну это же всегда — дар, всегда чудо. «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется, и нам сочувствие дается, как нам дается благодать».
Александр Кан: Показывали ли или покажут ли фильм в России? Какова реакция?
Сергей Лозница: Фильм вышел в ограниченный прокат в России в марте 2020 года. В самом начале пандемии, за несколько дней до локдауна. В российском прокате фильм называется «Прощание со Сталиным». Реакция, как мне помнится, была в спектре от «никогда снова» до «да здравствует великий вождь». Но, по-моему, вменяемых зрителей все-таки было больше.
Александр Кан: Что вы намерены делать дальше? Будет ли возвращение к художественному кино?
Сергей Лозница: Я сейчас заканчиваю два монтажных фильма о Холокосте, фильм о Витаутасе Ландсбергисе и работаю над монтажной картиной о бомбардировках немецких городов во время Второй мировой войны. В следующем году приступаю к работе над игровой картиной «Бабий Яр».