«Ни отца, ни мужа, ни брата»
Ночью с 11 на 12 октября 2016 года Фатма Исмаилова долго хлопотала на кухне. Заснуть удалось лишь в 4 часа ночи, а уже в 6 утра семью разбудил резкий удар в дверь. Это были сотрудники ФСБ.
«Они перелезли через забор, вышибли дверь и своими сапогами ворвались в нашу жизнь», — говорит Фатма.
Входную дверь силовики выбили с первого удара: использовали лом или кувалду. А уже через несколько секунд один из омоновцев «с ноги» открыл дверь в спальню, где в тот момент кроме Фатмы находился ее муж Рустем и трое их маленьких детей.
Рустем Исмаилов много работал, рассказывает его жена. Несмотря на высшее образование, чаще он находил себя именно в рабочих специальностях. В Каменке — небольшом поселке с преимущественно крымско-татарским населением, мужа Фатмы знали как человека, который помогал благоустраивать общественные пространства, организовывал детские и религиозные праздники. Политикой никогда не занимался, утверждает женщина.
Но обыск в семье Исмаиловых не стал неожиданностью. «Многие уже понимали, что прийти могут к каждому», — говорит Фатма.
После завершения оперативных мероприятий Рустема Исмаилова увезли на допрос. Потом был суд и арест.
«Когда мужа забрали, заботу обо мне и детях полностью взял на себя мой отец Энвер Омеров, — рассказывает Фатма. — Он помогал и материально, и морально. Он же по нескольку раз в неделю возил меня в Ростов (согласно УПК РФ, первой инстанцией для дел по антитеррору служат окружные военные суды. Анексированный в 2014 году Крым находится в ведении северо-кавказского ОВС в Ростове — Би-би-си), когда дело мужа начали слушать по существу».
Во время одной из таких ночных поездок возле въезда на Крымский мост машину Энвера остановили сотрудники ГИБДД. Они забрали документы и несколько часов под разными предлогами отказывались их возвращать.
Под утро возле машины Энвера припарковался белый «Фольксваген». Оттуда вышли два человека в гражданском. Фатма рассказывает, что они отказались предъявить документы, но сразу заявили, что Омерова задержат и доставят в один из керченских ОВД. Она начала возмущаться, в ответ ей посыпались угрозы.
«Один из них наклонился ко мне и говорит: слышишь, а тебе вообще сколько лет? Ты откуда такая умная? Будешь много говорить, я возьму наручники и пристегну тебя к генератору», — вспоминает она.
В это время Энверу, отцу Фатмы стало плохо, ему вызвали скорую, но госпитализировать пожилого человека люди в штатском не разрешили. Они посадили его в свою машину и увезли в направлении Керчи. Однако ни в керченской полиции, ни в Следственном комитете найти отца Фатма не могла. По ее словам, один из полицейских шепнул ей, что Энвера задержали сотрудники ФСБ и искать его нужно не в Керчи, а в Симферополе.
По дороге в Симферополь Фатма настойчиво пыталась дозвониться до мамы, брата или его жены, но их номера были недоступны.
Позже стало известно, что в домах родителей и брата Фатмы с раннего утра идут обыски, а Энверу Омерову предъявили обвинение в организации ячейки «Хизб ут-Тахрир» (организация признана в России террористической и запрещена) в Симферопольском районе. Арестовали и брата Фатмы Ризу Омерова.
18 июня 2019 года северо-кавказский военный суд в Ростове приговорил Рустема Исмаилова к 13,5 годам лишения свободы по обвинению в участии в ячейке «Хизб ут-Тахрир», а спустя полтора года свои сроки получили Энвер и Риза Омеровы. Их приговорили к 18 и 13 годам колонии соответственно. Фатма боится, что для ее 60-летнего отца такой срок может стать фатальным.
«Я всегда жила под опекой, — говорит она. — Сначала отца, потом — мужа. Мой муж и работал, и ездил по магазинам, и строил дом. Сейчас: ни мужа нет, ни отца, ни брата, ни дом не достроен», — сетует она.
После ареста родных Фатме пришлось научиться водить. Она сама возит детей в школу и спортивные секции. Чтобы прокормить семью, она начала заниматься бизнесом, а вечерами — уже после основной работы — выпекает торты на заказ.
Вместе со своей матерью Лемарой и женой брата Севилей они воспитывают восьмерых детей. Мужчин в семье не осталось.
«Не абсурд ли это?»
Партия «Хизб ут-Тахрир аль Ислами» была основана в 1953 году в Восточном Иерусалиме судьей местного шариатского суда Такиюддином ан-Набхани. Ее основная цель была сформулирована как постепенное объединение всех «исламских земель» и создание на этой территории Халифата — унитарного теократического государства.
Большинство российских религиоведов неохотно комментируют информацию, связанную с этой организацией. В процессе подготовки материала Русская служба Би-би-си поочередно пыталась связаться с шестью учеными, которые исследуют ислам. Почти все они прочитали сообщения в мессенджере, но не ответили, отказали или сбросили звонки.
Один из ученых в переписке признался, что опасается проблем, которые «наверняка возникнут», если он даст публичный комментарий, поскольку эта тема «очень политизированная и вызывает пристальное внимание», а нынешнее российское законодательство работает «не в пользу свободных мнений».
- Члены «Хизб ут-Тахрир» в России получают большие тюремные сроки. Что это за организация?
- Более 40 человек задержаны у Верховного суда России на акции крымских татар
По словам Раиса Сулейманова, исламоведа, специализирующегося на изучении исламского радикализма, идеологи «Хизб ут-Тахрир» на словах отвергают насильственные методы достижения своих целей, но в то же время резко критикуют и демократические институты. В странах, где партия не запрещена, ее деятельность сосредоточена вокруг увеличения числа сторонников, дискредитации светских органов власти и пропаганды собственной идеологии.
«Они не участвуют в выборах, критикуют их, но при этом заявляют, что намерены прийти к власти мирным путем. Возникает вопрос: не абсурд ли это?» — рассуждает Сулейманов.
Однако, добавляет ученый, члены партии заявляют, что ведут пропаганду в том числе и среди политиков. Они считают, что смогут прийти к власти, когда членами организации станет критическое большинство политического истеблишмента той или иной страны.
Кроме России «Хизб ут-Тахрир» запрещена в Китае, в большинстве арабских и центрально-азиатских стран. Единственное европейское государство, запретившее публичную деятельность партии — Германия. Поводом для этого послужила резко антисемитская и анти-израильская риторика ее членов, говорит Сулейманов. Однако систематическим преследованиям немецкие функционеры «Хизб ут-Тахрир» не подвергаются.
В Великобритании «Хизб ут-Тахрир» пытались запретить трижды. В 2005 году на фоне серии терактов в Лондоне об этом говорил тогдашний премьер-министр страны Тони Блэр, в 2010 и 2015 годах накануне очередных парламентских выборов такие намерения декларировала Консервативная партия. Но всякий раз правительственные эксперты не находили достаточных оснований для запрета организации.
В целом в странах Запада власти обычно не замечают либо игнорируют публичную деятельность «Хизб ут-Тахрир», говорит Раис Сулейманов, но это, по его мнению, не делает идеологию партии менее радикальной.
«Члены этой партии открыто выражают стремление к свержению действующего конституционного строя. В любой стране мира такая идеология будет классифицироваться, как радикальная», — резюмирует ученый.
Бумажные террористы или исламские радикалы?
В России «Хизб ут-Тахрир» была запрещена Верховным судом в 2003 году. Этим же решением в стране запретили, например, «Аль-Каиду» и «Аль Джихад» — организации, ответственные за многочисленные теракты по всему миру.
Преследовать членов организации силовики начала практически сразу, вспоминает российский исследователь политического экстремизма Александр Верховский. Первые приговоры были вынесены уже в 2004 году. Первыми обвиняемыми были в основном жители Москвы и Тюменской области, однако вскоре основными регионами, где выявляли членов «Хизб ут-Тахрир» стали Татарстан и Башкортостан.
В Крыму же до его аннексии Россией в 2014 году партия существовала легально. По разным подсчетам, к 2013 году на полуострове насчитывалось до 10 тысяч ее сторонников, а в митингах организации принимало участие до полутора тысяч человек. Впрочем, и тогда ее сторонники имели неоднозначную репутацию, а украинские правоохранители время от времени штрафовали их за нелегальную политическую деятельность.
Сложные отношения у «Хизб ут-Тахрир» были и с активистами национального движения крымских татар.
«У нас было и остается экзистенциальное разногласие, — говорил Би-би-си один из лидеров национального движения Нариман Джелял. — Мы выступаем за то, чтобы люди идентифицировали себя, прежде всего, по этническому признаку. В то время как сторонники «Хизб ут-Тахрир» заявляли о том, что главное — это религия, а национальность вообще не важна».
После аннексии под запретом оказались обе конфликтующие стороны. Партия «Хизб ут-Тахрир» стала террористической, а Меджлис — орган национального самоуправления крымских татар — Верховный суд России признал экстремистским и запретил его деятельность на полуострове.
«Я считаю, что приговаривать людей, не совершавших теракты, к совершенно чудовищным тюремным срокам — неприемлемо», — объясняет Джелял, но добавляет, что и сегодня среди национальных активистов есть люди, которые одобряют эти преследования.
Одобрительно высказываются о преследовании крымских мусульман и представители власти.
Депутат Госдумы России от Крыма Руслан Бальбек называет задержанных радикалами, желающими разрушить крымско-татарскую идентичность.
«Ничего общего с традиционным исламом эти радикалы не имеют. […] Без сомнения, подобные радикальные ячейки несут угрозу стабильности общества, и дестабилизацию в России», — говорил Бальбек (цитата по РИА Новости).
Аналогичной линии следуют и функционеры Духовного управления мусульман Крыма (ДУМК) — крупнейшей религиозной организации, объединяющей крымчан, исповедующих ислам. Так, заместитель крымского муфтия Эсадуллах Баиров отрицает наличие в Крыму гонений по религиозному признаку. Риторику о политических преследованиях крымских татар он назвал «истерией, навязанной извне».
Совместно с депутатом Бальбеком представители ДУМК планировали открыть в Крыму центр реабилитации для лиц, попавших под влияние «Хизб ут-Тахрир». Би-би-си на момент публикации не удалось выяснить, увенчалась ли эта идея успехом.
В Центральном духовном управлении мусульман России уголовные дела в отношении крымских татар не комментировали. Би-би-си отправила запрос в пресс-службу российского муфтията и ожидает ответа.
Крымский адвокат Эмиль Курбединов — один из первых, кто взялся защищать обвиняемых в терроризме крымчан. Он называет своих доверителей «бумажными террористами»- людьми, которые, по его словам, не совершили ни одного теракта и ни разу не прикасались ни к оружию, ни к взрывчатке. Более того, с 2017 года к террористическим статьям следствие стало регулярно присовокуплять обвинение в попытке захвата власти, что, по оценке Курбединова, еще более абсурдно.
В судебных процессах крымчане не подтверждают, но и не отрицают причастности к «Хизб ут-Тахрир». Как объясняет Курбединов, они говорят: мы не совершали терактов, поэтому мы — не террористы. Такая модель поведения не позволила следствию «втянуть людей в свою игру и штамповать дела одно за другим», говорит адвокат.
Он убежден, что с 2015 года «следствие, и все, кто с ними работает в одной связке, деградируют от собственной безнаказанности». Попасть под «антитеррористический каток» на полуострове может любой мусульманин, соблюдающий требования ислама в повседневной жизни, с активной гражданской позицией, считает Курбединов.
Медаль «За возвращение Крыма»
Утром 20 апреля 2015 года крымский правозащитник Эмир-Усеин Куку шел на автобусную остановку, чтобы добраться до работы. Зайдя за поворот, он ощутил резкий толчок в спину, после чего посыпались удары по голове, рассказывал Куку.
«Он не сопротивлялся, но начал громко кричать. Проезжавшие мимо машины стали останавливаться, люди выходили, многие из них знали Эмир-Усеина лично и пытались выяснить, почему его избивают посреди бела дня», — вспоминает события шестилетней давности жена Эмир-Усеина Мерьем Куку-Ашчи.
Неожиданно к месту происшествия подъехала белая «Газель». Мужчину усадили на заднее сидение, прижали к окну и «продолжили бить по почкам, параллельно обвиняя в том, что он собрал на дороге кучу людей», рассказывает Мерьем. «Газель» направилась в сторону Симферополя. Эмир-Усеина повезли на допрос в ФСБ.
Эмир-Усеин Куку много лет проработал в органах местного самоуправления: сначала в поселковом совете [поселка недалеко от Ялты] Гаспры, потом — в ялтинской городской администрации. Работу в местных органах власти он всегда совмещал с правозащитной деятельностью.
До аннексии Крыма, например, Эмир-Усеин отстаивал права мусульманок фотографироваться на документы с покрытой головой. В 2014 году он стал сооснователем Контактной группы по правам человека в Крыму.
Группа была создана в 2014 году, после исчезновения в Белогорском районе Крыма двух крымских татар — 17-летнего Исляма Джеппарова и 22-летнего Джевдета Ислямова. К тому моменту это было не первым таким случаем, говорили правозащитники. Группа была создана для коммуникации крымско-татарских правозащитников с представителями власти и правоохранительных органов.
Отец Эмир-Усеина Кемал Куку — известный ветеран крымско-татарского национального движения, боровшийся за возвращение народа из мест депортации в Крым. За это он три года провел в советских лагерях. Кемал Куку с воодушевлением воспринял присоединение Крыма к России, вспоминает его невестка Мерьем. В апреле 2014 года его наградили медалью минобороны России «За возвращение Крыма».
Эмир-Усеина хорошо знали в Ялте и ее окрестностях. Еще в 2014 году оперативники ФСБ пытались склонить его к сотрудничеству. Особое рвение проявлял лейтенант Александр Компанейцев, который до аннексии был офицером Службы безопасности Украины, рассказал Би-би-си адвокат правозащитной группы «Агора» Александр Попков, защищавший Куку.
После допроса Эмир-Усеина привезли назад в Гаспру — на обыск. Формальным поводом послужили несколько постов в «Фейсбуке» и «Одноклассниках». Однако никакого дела, даже административного, по факту публикаций заведено не было. Из дома изъяли несколько книг, ноутбук и мобильные телефоны.
На следующий день представитель ФСБ связался с Эмир-Усеином и предложил вернуть телефон. Избитый накануне мужчина заявил, что с трудом передвигается по дому и не сможет приехать, поэтому забрать изъятые вещи вызвался Кемал Куку.
В кабинете у следователя пожилой мужчина снял с пиджака медаль «За возвращение Крыма» и бросил на стол.
«Он сказал: вы позорите власть. Следователь бежал за ним через все здание, чтобы вернуть медаль. Но [свекор] не взял», — говорит Мерьем.
После избиения сына у Кемала Куку обострились хронические болезни и через несколько месяцев он умер.
Тем временем ФСБ не прекращало попыток склонить Эмир-Усеина к сотрудничеству, продолжает Мерьем. В течение полугода он еще дважды побывал на беседах в ФСБ. Всякий раз ему называли фамилии разных людей и просили рассказать о них. Эмир-Усеин отвечал, что готов говорить только о себе.
«Во время обыска был такой случай, — вспоминает Мерьем. — Эмир-Усеина как всегда спрашивали про кого-то, он молчал, и оперативник сказал: «Раз так, пойдешь по терроризму», — это точная цитата. Я слышала своими ушами. Так и случилось».
В феврале 2016 года в дом Куку снова пришли силовики. На этот раз, говорит Мерьем, обыск проводили «с пристрастием». Эмир-Усеина сбили с ног, застегнули наручники. Обыскивали все: один из оперативников даже высыпал на стол крупы. Вечером того же дня Эмир-Усеин позвонил жене — «сообщить, что его не убили». С того момента он находится в заключении.
Александр Попков из «Агоры» сравнивает роль оперативника ФСБ Компанейцева в этом деле с «личной вендеттой». Именно Компанейцев, по его словам, был главным свидетелем обвинения на суде, и именно с его рапортов началось преследование крымского правозащитника.
Триггером также стали попытки Куку привлечь к ответственности людей, избивших его в апреле 2015 года. Попков тогда предупреждал своего доверителя о возможных репрессиях, но Эмир-Усеин отвечал, что намерен бороться.
Би-би-си не удалось связаться с Александром Компанейцевым. В центре общественных связей ФСБ на момент публикации материала не ответили на запрос.
12 июня 2019 года суд приговорил Эмира-Усеина к 12 годам колонии строгого режима. Спустя год это решение утвердили в апелляции.
«Даже если чай разносил»
Несмотря на то, что практически все обвиняемые в причастности к «Хизб ут-Тахрир» получили серьезные тюремные сроки, Эмиль Курбединов настаивает, что работу адвокатов по этим делам можно назвать успешной.
Одним из таких успехов, по его мнению, является огласка. Если на первых заседаниях в 2015 году на суде присутствовало три-четыре слушателя, то впоследствии судебные залы были переполненными. Частично адвокатам удалось повлиять и на восприятие мусульман российским обществом, считает адвокат Курбединов. Раньше, по его словам, о «Хизб ут-Тахрир» не хотели слышать даже именитые правозащитники, а сегодня почти все обвиняемые признаются политзаключенными.
«Косвенно крымские адвокаты повлияли даже на то, что и на материковой России — в Татарстане или Башкортостане — аналогичные дела тоже стали громкими», — уверен Курбединов.
Другим существенным достижением защиты, по мнению адвоката, стало отсутствие в этих делах широкой практики пыток. Однако в этом правиле есть исключения.
17 апреля 2019 года крымский татарин Раим Айвазов позвонил родственникам из здания ФСБ в Симферополе. К тому моменту Раима не могли найти уже около 10 часов.
Позже он рассказал, что его задержали накануне ночью при пересечении фактической границы между Крымом и Украиной, посадили в автомобиль и вывезли в безлюдное место. Там его якобы поставили на колени и начали имитировать расстрел. Выстрелы сопровождались угрозами, что тело Айвазова утопят в ближайшем водоеме, передает слова своего доверителя адвокат Мария Эйсмонт.
Молодого человека вынудили признаться в участии в «Хизб ут-Тахрир» и дать показания на 24-х человек, арестованных за несколько дней до этого. Айвазову грозит наказание вплоть до пожизненного срока.
«Какие есть признаки терроризма? — рассуждает Мария Эйсмонт. — Существует триада: насилие, устрашение и противостояние государству. Ничего этого в делах крымских мусульман нет».
Согласно действующему законодательству, под определение террористической деятельности подпадает большое количество действий. Многие из них никак не связаны с совершением террористических актов, говорит Александр Верховский.
Таким образом, продолжает он, формулировка «если не совершил терактов, значит — не террорист» — некорректна. К деятельности террористического характера относятся, например, такие преступления, как мятеж или геноцид, которые не связаны или не обязательно должны быть связаны с террористическими актами, говорит он.
Некоторые преступления террористического характера, согласно уголовному кодексу, не требуют даже применения насилия или угрозы его применения. К ним, говорит Верховский, относится и статья 205.5 — организация или участие в деятельности террористической организации, по которой обвиняют крымских татар.
«Для следствия не важно, чем именно занимался этот человек. Пусть он хоть чай там разносил. Само по себе участие в организации, признанной судом террористической, уголовно наказуемо. И следователь будет доказывать не наличие оружия, взрывчатки или подготовки к теракту, а факт участия в организации того или иного лица. И, если строго смотреть на букву закона, следователь прав», — резюмирует Верховский.
15 суток для адвоката
Адвокаты, работающие по делам «Хизб ут-Тахрир» в Крыму, сами не раз становились объектом интереса спецслужб
В 2017 и 2019 годах Эмиль Курбединов провел в общей сложности 15 суток под административным арестом за пост 2012 года в социальных сетях. У него дома и в офисе спецслужбы проводили обыски. В 2017 году от уголовного дела Курбединова спасло лишь стечение обстоятельств, считает он. После выхода из-под ареста он стал лауреатом премии ирландского фонда по защите правозащитников Front Line Defenders.
«Это немного успокоило Следственный комитет, откуда мне к тому моменту уже звонили и требовали явиться на допрос», — говорит Курбединов.
Своеобразным ответом на систематические преследования для крымских мусульман стала взаимопомощь. В основном она выстроена вокруг неформального объединения «Крымская солидарность», говорят активисты. Это сообщество было организовано родственниками арестованных мусульман в 2016 году, однако позже круг деятельности организации расширился. Сегодня активисты «Солидарности» ведут трансляции с обысков и судов, другие участники помогают делать передачи в СИЗО или колонии и организуют марафоны по оплате административных штрафов, а юридический отдел — координирует работу адвокатов.
Это не единственная организация, возникшая на фоне массовых арестов. С детьми заключенных, например, работает «Бизим балалар» (наши дети — Би-би-си), которая помогает многодетным семьям, оставшимся без кормильца.
Принцип взаимовыручки уходит корнями в историю крымских татар, уверены активисты «Солидарности», поэтому, добавляют они, «самоорганизация народа на фоне репрессий выглядит естественно».
