Корреспондент Би-би-си отправилась посмотреть, как голосуют арестанты самого закрытого СИЗО России — «Лефортово». Там содержатся обвиняемые по самым громким уголовным делам — от ученых до бывших чиновников. За ходом голосования корреспондент Би-би-си наблюдала бок о бок с невестой журналиста Ивана Сафронова — тот уже больше года под арестом по делу о госизмене.
«Фургала увидим, полайкуем ему!»
В семь утра я встречаюсь у СИЗО «Лефортово» — желтого четырехэтажного здания в форме лежащей буквы «К» — с невестой Ивана Сафронова.
Ксения Миронова, корреспондент «Дождя» (признан в России СМИ, выполняющим функции иностранного агента), идет в следственный изолятор как член избирательной комиссии с правом совещательного голоса от «Яблока». СИЗО — это спецучасток, там проголосовать можно только в воскресенье, а не три дня.
Лефортово — особый изолятор, самый закрытый в стране. Там оказываются обвиняемые в госизмене, терроризме и шпионаже, бывшие политики и чиновники. Их дела самые громкие, а иногда еще и самые засекреченные — ведет их ФСБ. Из-за закрытости СИЗО попасть туда сложно даже адвокатам обвиняемых, каждую неделю они по жребию определяют, кто встретится со своим клиентом.
- «Сафронов твердо решил, что на сделку не пойдет». Что произошло в деле журналиста Ивана Сафронова за год
- С ареста Фургала прошло два месяца. Что изменилось в Хабаровске?
В последний год «Лефортово» регулярно попадает в новости: например, в конце августа стало известно, что заключенным запретили спать днем и брать воду на прогулку. Правда, 1 сентября в общественной наблюдательной комиссии (ОНК) подтвердили, что администрация изолятора сняла введенные запреты.
Вход в «Лефортово» — через синие ворота. В день выборов они открыты, впереди — вполне цивильное желтое здание, самой тюрьмы отсюда не видно. Мы протягиваем в окошко документы и ждем у крыльца, пока за нами придут из избирательной комиссии. С утра очень холодно, заезжающие на машинах сотрудники СИЗО недоуменно спрашивают, к кому мы. Через ворота в нашу сторону мчится крупная энергичная женщина в красной куртке и с красной же повязкой на лбу. «Опаздываю», — громко жалуется она кому-то по телефону. Женщина оказывается членом комиссии от КПРФ: она представляется Ольгой Петровной и остается ждать на улице вместе с нами.
Узнав, что Ксения идет следить за выборами от «Яблока», Ольга Петровна видит в ней товарища по оппозиции, охотно объясняет на правах бывалой: «Здесь честно считают! На голосовании по Конституции разница была буквально в два бюллетеня!» Действительно, по данным ЦИК, разрыв на том голосовании был небольшим: 54 человека в «Лефортово» проголосовали за поправки, а 43 — против.
С прошлогоднего голосования сидельцев в «Лефортово» добавилось. «Фургала увидим, полайкуем ему!» — Ольга Петровна с энтузиазмом поднимает большие пальцы обеих рук. Хабаровского губернатора летом 2020 обвинили в организации убийств — жители города несколько месяцев выходили на улицы в его поддержку, но теперь в родном крае Фургала новый руководитель.
Ксения Миронова улыбается. Она-то больше всего ждет встречи не с бывшим губернатором. Попасть на выборы в СИЗО в качестве сотрудника избирательной комиссии — ее шанс лишний раз увидеть своего жениха Ивана Сафронова. Уже больше года он «узник Лефортово», как сам называет себя в письмах друзьям. С момента ареста Сафронова в июле 2020 года им с Ксенией так и не дали ни свидания, ни телефонного звонка. Она видела любимого человека только в судах по продлению ареста.
Ольга Петровна говорит без остановки: когда за нами, наконец, приходят из УИК, она как раз в красках расписывает, как на протестном митинге ловко мешала затолкать себя в автозак.
Первый шаг внутрь «Лефортово» — к окошку за тонированным стеклом на КПП. Мы сдаем почти невидимой сотруднице наши паспорта и телефоны и взамен получаем древние жестяные номерки, которые совсем не сочетаются с вроде бы современной проходной.
После двух решетчатых дверей — крашеной старой и блестящей новой — мы попадаем на лестницу. За ними все выглядит как в обычной конторе или старом институте, и не догадаешься, что ты в СИЗО: опрятный коридор, где портреты фронтовиков под надписью «Они сражались за Родину» наполовину закрыты шкафами, пальма в горшке, лужица на паркете — кажется, протечка в потолке.
Над входом в помещение, похожее на актовый зал — цитата Суворова: «Нет высшей чести, чем носить русский мундир». Здесь свежеокрашенные стены, новые мягкие откидные стулья, как в театре, есть возвышение-сцена, а под потолком закреплен современный проектор.
Кроме Ольги Петровны, все члены комиссии — сотрудники СИЗО. Они рассказывают, что раньше посторонние к ним наблюдать не приходили. Помимо меня на участке еще один наблюдатель — Алексей. Его направила Общественная палата. Члены комиссии жмут ему руки, как знакомому. Я спрашиваю, работает ли он в изоляторе, Алексей с хитрой улыбкой отвечает: «Это провокационный вопрос».
Он с энтузиазмом рассуждает об электронном голосовании, а точнее, о призах, которые разыгрывают среди проголосовавших. Вложений никаких, даже лотерейный билет покупать не надо, а шанс выиграть квартиру есть — очень выгодное предложение, считает он.
«Вы смотрели сериал «Черное зеркало?» — вдруг спрашивает Алексей нас с Ксюшей, указывая на телевизор. Это шутка. Телевизор в актовом зале и есть черное зеркало — он не работает. Члены комиссии пытаются присоединить и настроить антенну, но безуспешно. «Лефортово», возведенное в конце XIX века, славится толстыми стенами, поймать там телевизионный сигнал — задача не из легких.
Ольга Петровна расспрашивает сотрудников СИЗО, смотрят ли они сериал «Шеф» — «ой, они там такое вытворяют» — и сериал «Пес». Оба сериала — про полицейских и преступления. «Мы наоборот отдохнуть от работы хотим, а вы нам — «Шеф», «Пес»!» — беззлобно пеняет ей кто-то из членов комиссии.
Ольга Петровна не сдается и, пока не началось голосование, подходит рассказать нам анекдот про то, как Путин отправил главу ЦИК Эллу Памфилову к Трампу помочь ему выиграть выборы в США. «Потом звонит и кричит: «Забирай ее скорее!» — «Так разве ты не выиграл выборы?» — А Трамп отвечает: «Ты выиграл, Володя», — Ольга Петровна хохочет.
Входов в помещение для голосования два. Через один заходим мы, а другой — там на двери внушительный засов — для заключенных. О прибытии избирателей мы узнаем по щелканью. Еще Эдуард Лимонов в книге «В плену у мертвецов», рассказывая о «Лефортове», писал: щелчками конвойные оповещают друг друга, что ведут осужденного. Правозащитница Марина Литвинович рассказывала, что щелкают они крышечками от детского питания. В этом СИЗО, в отличие от других, заключенных максимально изолируют друг с друга. На участок их тоже приводят по одному: нам слышно, как сотрудники договариваются по рации, чья очередь вести заключенного.
Голосование началось.
«Чего-нибудь нового почитать»
Члены УИК в мелочах пытаются показать, что они образцовый участок — об этом говорят и флаги, висящие четко по центру зала, и табличка с телефонами экстренных служб (хотя кто из лефортовских избирателей сможет позвонить в экстренные службы, непонятно). Раз в час в голосовании делают пятиминутную паузу, чтобы обрызгать все обеззараживающей жидкостью. После каждого избирателя осматривают кабинку для голосования, чтобы заключенные не могли ничего друг другу через нее передать.
Такого же четкого соблюдения правил требуют от «контингента». Заключенные заходят по одному. Участок — то редкое место в СИЗО, где они передвигаются без конвоя. Наручники с них снимают на входе. Большинство — в спортивных костюмах, на ногах кроссовки без шнурков или резиновые шлепки. В основном это мужчины, но я насчитала и нескольких женщин, среди которых были совсем молодые.
На входе — инструктаж для каждого. Специальный член комиссии поворачивает их лицом к плакатам со сведениями о партиях, предлагает ознакомиться. «Потом на красно-белую полосу встаете, маску приснимаете и называете имя», — указывает он в сторону стола комиссии. Тех, кто встает не на полосу, наклеенную на пол в метре от стола, а ближе, просят сделать шаг назад — хотя, назвав свое имя, арестант все равно подходит вплотную, расписаться в книге избирателей. Имена проверяют по паспортам, но находятся они не у самих избирателей — коробкой с документами распоряжаются члены комиссии.
Один из избирателей неправильно понимает члена комиссии, который хотел ознакомить его с информацией о кандидатах. Вместо того, чтобы просто повернуться к стенду, он прижимается к нему вплотную, будто по команде «лицом к стене».
Другой — щуплый мужчина в тюремной робе, а не в собственных вещах — так долго читает плакаты, что у комиссии кончается терпение, и его просят проходить уже за бюллетенем. «Ваш плакат слева! — говорит ему член комиссии, заметив, что тот рассматривает фото кандидатов Центрального округа Москвы: без московской прописки по одномандатному округу не проголосуешь. — Или вы это для общего развития?»
«Да так, чего-нибудь нового почитать», — отвечает мужчина.
Коммунистка Ольга Петровна спит в кресле.
Комиссия проверяет, что все принесли с собой ручки. Встречаются и юные избиратели: несколько очень молодых людей, с готовностью демонстрирующие комиссии ручки, больше похожи на школьников, пришедших сдавать ЕГЭ, чем на арестантов СИЗО для шпионов и террористов.
Сложенный вдвое бюллетень не сразу помещается в узкую щель избирательной урны, избиратели с трудом проталкивают его внутрь. «Не торопитесь», — успокаивает зампредседателя УИКа Андрей Анатольевич, когда у очередного арестованного никак не получается засунуть просунуть лист в щель.
Многие, освободив руки от бюллетеня, сразу же складывают их за спиной — обратно в позицию для передвижения по коридорам изолятора в наручниках.
Пока в доставке заключенных перерыв, голосует председатель комиссии Галина Валентиновна. «На красно-белую полосу вставайте, маску приснимите и назовите имя», — паясничают ее коллеги.
«Ой, я так волнуюсь, не могу в дырочку попасть!» — передразнивает заключенных председатель.
«Не торопитесь!» — ерничает ее заместитель Андрей Анатольевич.
Ольга Петровна просыпается. «Фургала не было?» — с тревогой уточняет она у меня.
Миронова регулярно спрашивает, который час (свои умные часы она сдала на входе), и сколько людей уже прошло. Здесь зарегистрировано 93 избирателя. «Если он не придет голосовать, я его просто убью», — пробормотала она о женихе, еще когда мы заходили в СИЗО. К выборам Ксюша прислала Ивану телеграмму, где сообщала, что проголосовать — гражданский долг любого человека, что очень важно не игнорировать выборы, и что иногда от этого случаются чудеса.
«Включи Муз-ТВ»
На третьем часу голосования члены комиссии подключили-таки антенну и принялись налаживать телевизор. Пришлось даже открыть окно — теперь хорошо видно толстую решетку на нем.
— Когда ты антенну держишь, тогда оно и работает, — переговариваются члены комиссии. Картинка на экране то «живая», то замирает.
— Предлагаешь кого-нибудь выставить на пост?
— Конечно! — улыбается один из работников и показывает, как следовало бы заключенному стоять у окна с антенной в руках.
Телевизор работает со звуком, хоть и приглушенным. На телеканале «Звезда» показывают документальный фильм: по экрану идут изможденные военнопленные. Члены комиссии переключают на сериал на канале «Мир». Там сотрудник НКВД страстно целует женщину, а та кричит и отбивается. Члены УИК снова переключают канал.
— Включи Муз-ТВ, пусть музыка играет!
— Да там сейчас будут какие-нибудь раздетые… Вот «Домашний» можно включить! — совещаются они. На «Домашнем» героиня сериала переживает развод.
Голосует длинноволосый экс-министр Михаил Абызов, он в «Лефортово» больше двух лет. Голосует пожилой физик Валерий Голубкин — его арестовали весной. Бизнесмен и бывший депутат парламента Карачаево-Черкесии Рауль Арашуков с ухмылкой показывает на камеру, вмонтированную в потолок, бюллетень: «Снимите, что вот, я за «Единую Россию»!» «Там такие нужны», — сердито ворчит в ответ оппозиционерка Ольга Петровна. «Единая Россия» приостановила членство Арашукова в партии полтора года назад, в день его задержания по обвинению в участии в преступном сообществе и особо крупной растрате.
Экс-губернатор Хабаровского края Сергей Фургал выясняет, что ему нельзя проголосовать за одномандатников в округе, где он прописан, и огорчается. «Всего хорошего!» — на прощание кричит ему довольная Ольга Петровна.
Наконец наступает момент, которого ждала Ксюша Миронова: на пороге возникает Иван Сафронов. Ксюша приспускает маску. У Сафронова свежевыбритый ирокез, и он терпеливо слушает объяснения члена комиссии про партии и кандидатов. «Маску наденьте», — одергивает Ксюшу Андрей Анатольевич и встает между урной и наблюдателями, частично загораживая нам обзор. Становится ясно — для комиссии Ксюша не просто девушка из «Яблока», и чья она невеста, ни для кого не секрет.
Иван грустно и понимающе мигает невесте глазами. Так же подмигивал Штирлиц радистке Кэт в советском сериале, когда ее раскрыли. У Ксюши на коленях открытый блокнот, где она нарисовала сердечко и много раз обвела его в ожидании встречи. Сафронов совершает путь по участку, который расчертили для всех арестантов члены комиссии: к столу за бюллетенем, в кабинку, к урне. За эту минуту они с Ксюшей успевают несколько раз встретиться глазами.
Сафронов уходит за дверь. Мы сидим молча. Ксюша трогает себя за запястье: хочет показать мне, как бешено у нее колотится сердце. В сериале на «Домашнем» разведенная героиня наконец находит себе нового мужчину.
Голосование фактически заканчивается в час дня: к этому времени сходили на участок почти все. «У контингента обед», — объявляет комиссия.
На УИК 3701 в СИЗО «Лефортово» победила «Единая Россия» с 23 голосами, на втором месте — «Яблоко» с 17 голосами. КПРФ — четвертая (12 голосов), пропустив вперед еще и «Новых людей» (14). Ни один человек не испортил бюллетень, не написал на нем лозунг или ругательство, не забрал его с собой. Двое решили не голосовать вообще.