– Не надо туда! Зачем?!
– Кузьмич, молодец! Красавчик!
С оголенным торсом, в набедренной белой повязке, с изображением фаллоса на груди и раскинутыми в стороны руками, в образе Иисуса лицом к свирепому ОМОНу. Тогда Алексей Кузьмич на мгновение остановил спецтехнику и сам момент. Разворот к протестующим, аплодисменты и последующие выстрелы. 9-го августа 2020 года, в день выборов в Беларуси, художник Алексей Кузьмич исполнил вторую часть своей акции «Пришествие 2. Апокалипсис». Теперь это препятствие для его возвращения на родину.
33-летний Алексей – художник-акционист, сын опального белорусского художника Алексея Кузьмича-старшего. Он занимается искусством действия – на некоторых акциях использует свое тело как политический конструкт. За свое искусство Алексей может поплатиться свободой – по возвращении на родину его ждет тюрьма.
Президентские выборы-2020 были крайне важным для художника событием. Уже тогда он понимал: это станет той точкой, после которой Беларусь не будет прежней. Ему показалось, что, вопреки рискам, очень важно сделать в этот день какое-то высказывание. И инстинкты его не подвели. Алексей был единственным художником, который устроил 9-го августа акцию «Верую или Филистерский мир политических животных». Это было представление в двух частях. Первая – на избирательном участке, вторая – на протестах.
На участок для голосования в спортзале минской школы художник пришел в плаще цвета хаки. Но из кабинки вышел полуголым – в набедренной белой повязке и с бюллетенем на груди, на котором был нарисован фаллос. Несколько секунд он простоял, имитируя распятие, с разведенными по сторонам руками.
Фаллический символ стал своего рода константой последних акций художника, поскольку в нем он видит символ власти. Независимо от гендера.
«Некоторые интерпретируют это как патриархальные связи, но нет. Если женщина стремится к власти, она точно так же для меня приобретает фаллический символ и становится частью системы. То есть, фаллос по антропологии – биологический смысл власти и доминации, и всякая политика, мне кажется, сейчас завязана на древних архаичных инстинктах доминации, где сильная особь стремится занять привилегированное положение. Это то, что мы сейчас наблюдаем в политических схемах, завуалированных под социальные отношения».
С тем же символом на груди Алексей появился и во второй части акции, выйти на которую, впрочем, он долго не решался.
«Я быстро ушел с первой части акции, чтобы появится на второй в форме второго пришествия. Потому что под Иисусом Христом я понимал современного религиозного идола, который превратился из ортодоксальных религий в новую религию, в политику. Политика – как новая религия общества. И фаллос на бюллетене тоже, получается, как диссонанс – сакральный символ, а посередине этого символа находится животное начало власти, доминация.
И вот Иисус Христос должен был появиться два раза. Соответственно, второе пришествие было важно. И пару часов я не могу решиться выйти перед цепью ОМОНа, не мог туда приехать. Потому что события развивались очень стремительно и динамично. У нас в стране не было интернета и вообще была информация, что уже погибло много людей. Когда я приехал на место, там были люди с оторванными конечностями, как будто их руки и ноги попали в мясорубку. Конечно, увидев эту цепь, стену, которая представляла из себя что-то лязгающее, смесь мяса с железом и вообще такую машину власти, которая тебя просто переедет и не заметит… Конечно, было очень тяжело. Но в какой-то момент я просто отключил инстинкты, в частности инстинкт страха, который всеми фибрами диктовал мне ни в коем случае не выходить туда. Но я его переборол, вышел туда и сделал вторую часть акции. И она, конечно, получилась намного более занимательной, чем первая. И соответственно, получилось продолжение. Потому что этой же ночью меня задержали, ко мне пришли трое в балаклавах и выломали дверь».
«Отзывы критиков» на искусство действия Алексея были запечатлены на его теле уже в «Окрестина» – печально известном комплексе мест заключения в Минске. «Тело, как политика, приняло эти удары дубинок», — говорит художник.
«Вот эти инструменты власти – дубинки, они исполосовали спину, руки, ноги. И вообще в акции очень важно продолжение, и это продолжение я получил. Последующая миграция, заведение на меня дела – все это тоже продолжение акции. В этом она отличается от перформанса – в своем развитии, в своей непредсказуемости. В том, что от художника мало что зависит, его действие может уйти в различные стези и вскрыть определенные проблемы общества и политики, которые существуют».
По словам Алексея, белорусские художники привыкли к партизанским стратегиям и стратегиям сопротивления посредством различных завуалированных интерпретаций искусства. А действие, считает он, порождает силу, потому как «сама жизнь диктует необходимость действия». И если рассматривать его в контексте политики, то это единственное, что имеет значение, убежден акционист.
Свое искусство в контексте протеста Алексей не рассматривает: это искусство, которое использует в своих целях политику.
«Как классический художник использует кисточку, краски и холст. Точно так же я использую институты власти и политики для создания искусства. То есть, это не протест против чего-то конкретного, против авторитаризма или Лукашенко, или либерализма, или против Макрона. Нет, они мои инструменты: и Лукашенко, и Макрон – те инструментарии, которыми я пользуюсь. Я не рассматриваю их как конкретных людей».
1 апреля 2021 года Алексей был задержан полицией у Елисейского дворца в Париже во время очередного действия. Во всем белом – символе ненасильственной революции – с письмом к президенту Франции Эмманюэлю Макрону и бутылкой молока, имитирующей «коктейль Молотова».
«Демократия возможна только через коктейль Молотова. Задача власти – сделать коктейли холостыми», – говорилось в прологе к акции.
Своим действием Алексей обвинил Макрона, что тот «целует кровавые следы, натоптанные по Беларуси», а сам «лицемерно поет, как поддерживает там свободу». Псевдодемократическая Франция, по его словам, – как один из плацдармов неолиберализма, выступающего за ненасильственный процесс. Акцию «Имитация» Алексей провел 1 апреля, в «День дурака», подчеркивая невозможность свершения сегодня революций. В своем письме сам он написал, что «пришел ее совершить».
Отрывок из письма:
«Франция – былой образец демократии – скатывается к фашизму, становясь похожей на мою родину Беларусь. Монополизировав право на насилие, ты и твой подельник Лукашенко, караете несогласных. Каждый на своем пастбище. <…> Псевдо-президент научил тебя диктатуре. Ты целуешь его кровавые следы, натоптанные по Беларуси, а сам лицемерно поёшь, как поддерживаешь там свободу. Ты и сам, Макрон, уже диктатор постмодерна – хитрый, лживый, изворотливый червь. Оба вы – хищные животные, жаждущие короны».
В невозможности революции сегодня Алексей убежден. В своей акции он провел параллели между авторитарной системой и системой неолиберализма, у которых, по его убеждению, много точек соприкосновения.
«Благодаря последующему моему задержанию, благодаря пребыванию в учреждении закрытого типа, куда меня на два дня посадили, благодаря общению с правоохранительными органами и последующему моему преследованию, преследованию активистов, которые снимали мою акцию, просто журналистов и фотографов, которых пытались привлечь по той же статье, что и меня, – «предумышленное насилие с использованием оружия», у меня нет иллюзий. Понятие демократии само находится в кризисе. Если наступает демократия, не значит, что наступает мир во всем мире».
Акция «Имитация» была в том числе и не о правильности действия протестующих в Беларуси, а о том, что «они верят в некую сказку, обладают неким инфантилизмом, который приобрели благодаря примирению на себя опыта совершенно других контекстов». В контексте Беларуси, убежден художник, мирный протест не работает.
«У нас много людей, верящих, что, даря цветы омоновцам и выходя на протесты с флагом, можно поменять ситуацию, и почему-то в какой-то момент власть испугается и убежит. То есть, они пытаются воздействовать на совесть власти, но забывают, что власть – дикий зверь, и ему чуждо какое-то сострадание и человеческие гуманные проявления, которые возможны в цивилизованных обществах. В нашей ситуации – это даже близко быть не может. Лукашенко и его власть – бешенный плюющийся ядовитой слюной бабуин. Как-то пытаться на него воздействовать обычными человеческими методами – равно быть очень наивным и инфантильным. И вот об этом тоже мое искусство».
– Куда сейчас движется Беларусь?
– Сейчас мы, наверное, движемся к тоталитаризму, потому что все политическое, если оно идет вне генеральной линии, становится запретом. Людей просто сажают в тюрьму по уголовным делам. Ты не имеешь права на свободу мнения, высказывания, иногда даже на свободу мысли. Что касается искусства, то художники вынуждены самоцензурироваться. Это страшная вещь, они вынуждены ограничивать себя в мыслях и действиях, в наполнении и производстве своих работ. То есть полностью или соглашаться с действующей властью, или же совсем уходить от политики. То, что сейчас происходит в Беларуси в отношении искусства, – это такой шатер, декорации, штукатурка. Под этими фасадами – прогнившие доски, которые с помощью искусства пытаются замазать.
– Веришь ли ты в свободную и демократическую Беларусь в недалеком будущем?
– Нет. Я совершенно в это не верю. Я думаю, что, если даже в каком-то обозримом будущем режим падет… на его месте вдруг откуда-то появится какая-то в хорошем смысле демократия и свобода, уважение друг у другу, уйдет махровый национализм и все станет хорошим светлым и солнечным – наверное, нет. У меня таких иллюзий нет.
Автор фото: @where.is.clem; Palice Jékowski; Сергей Балай.
Беларусь: маска идеальной стабильности и винтики режима. Истории трех белорусов
