10 февраля исполнилось 15 лет со дня выступления Владимира Путина на Мюнхенской конференции по вопросам политики безопасности. Эта речь впоследствии получила название «мюнхенской» и считается программным выступлением в области внешней политики и безопасности.
Владимир Путин тогда упрекнул Соединенные Штаты в том, что они, доминируя в мировом сообществе, проводят политику, руководствуясь только своими интересами. Путин назвал такой миропорядок «однополярным миром».
«Это мир одного хозяина, одного суверена. И это в конечном итоге губительно не только для всех, кто находится в рамках этой системы, но и для самого суверена», — сказал он.
Путин также упомянул о расширении НАТО на восток, назвав его «серьезно провоцирующим фактором, снижающим уровень взаимного доверия».
Тогда его речь прозвучала довольно громко, и мировая реакция на нее была такой же. В мире заговорили о новой холодной войне. Спустя 15 лет мир сильно изменился, и теперь уже многие опасаются настоящей «горячей» войны.
Русская служба Би-би-си обратилась к российским экспертам с просьбой прокомментировать, как изменился российский президент, его взгляды и риторика за эти годы.
Григорий Голосов, политолог:
Важность того выступления состоит в том, что оно задало направление. Но в этом направлении Путин прошел, конечно, достаточно далеко. Если охарактеризовать в двух словах разницу, можно было бы сказать, что речь Путина стала значительно более резкой и критической по отношению к Западу. И с другой стороны, гораздо более, так сказать, апологетической по отношению к самой России.
Би-би-си: А тогда, в две тысячи седьмом году, как он вообще смотрел на Запад, как как он относился?
Г.Г.: Я думаю, что вот если сравнивать то, что было когда-то и что сейчас, то это вопрос уже степени.
Если бы вы спросили о взглядах Путина 2003 года, то в той мере, в какой они вообще выделяются на тот момент, они были другими. Однако к 2007 году Путин, судя по всему, действительно пришел к тем представлениям о мире и о роли России и самого себя в мире, которые разделяет и сейчас.
Би-би-си: Путин в той речи всё-таки сопоставлял Россию с Америкой. Сейчас в одном из последних выступлений он сказал, что России «некуда отступать». Все равно вы считаете, что различие в степени, не изменилось принципиально ничего?
Г.Г.: Конечно, надо отдавать дань реальности тоже. Путин в 2007 году принадлежал к группе лидеров ведущих стран. Ну это факт, он состоял в группе семи. Тогда восьмерки. Сейчас отношения с Западом настолько обострились, что эта метафора, которую вы процитировали, выглядит адекватно.
Однако если обратиться к тому, каким образом Путин описывает себя сейчас, то видно, что он в действительности по прежнему считает себя лидером одной из ведущих стран мира, и в этом смысле, вероятно, он рассматривает свое исключение из этой восьмерки, тогдашней, как глубокую несправедливость. Это добавляет острых ощущений по поводу Запада, однако фундаментально разницы-то нет.
Андрей Кортунов, генеральный директор Российского совета по международным делам:
Мне кажется, что с точки зрения российского руководства последние пятнадцать лет подтвердили те диагнозы, которые были поставлены в мюнхенской речи Путина.
То, что уходит с мучениями, уходит в прошлое однополярный мир, появляются новые игроки, то, что вот этот переход от однополярности к многополярности неизбежно будет очень болезненным, сложным, противоречивым, то, что будут сделаны попытки повернуть историю назад.
Все эти выводы, которые сделал Путин в мюнхенской речи, были проиллюстрированы последующими событиями. По крайней мере, тем, как эти события интерпретируются в России.
Я думаю, что сегодня российское руководство может сказать, что предвидело эту динамику, эволюцию, мы предупреждали западных партнеров о том, что такие перемены грядут, к сожалению, нас не послушали, или, по крайней мере, к нам не прислушались, и поэтому пятнадцать лет после Мюнхена оказались столь сложным, в каком-то смысле даже опасным периодом международной жизни.
Би-би-си: А что теперь для него означает вот это понимание того, что он не ошибся в своих прогнозах? Как он теперь относится к этому, что чувствует?
А.К.: Это, наверное, вопрос к нему — что он чувствует и как он себе дальше представляет дальнейшее развитие международной системы.
Но если исходить из того, что прогнозы подтвердились, то должно быть чувство хотя бы интеллектуального удовлетворения, что он смог тенденции предвидеть, предсказать, когда они находились в эмбриональном состоянии, еще не получили полного развития.
Би-би-си: Предвидеть, но не купировать?
А.К.: Нет. Ну, наверное, нет. Посмотрите последнее совместное заявление Путина и Си Цзиньпина 4 февраля в Пекине, они его приняли. Там очень многое перекликается с пафосом мюнхенской речи.
То есть он может сказать, что вот эти представления характерны не только для нас, но и для других великих стран тоже, поскольку когда делалась мюнхенская речь, в Пекине настроения были несколько другими.
Андрей Колесников, руководитель программы «Российская внутренняя политика и политические институты» Московского центра Карнеги:
Мне кажется, что он последовательно использовал эту речь как дорожную карту, по своему честно предупредив Запад о том, как он видит этот самый мир, до какой степени он хотел рассматриваться как равная сторона в этих отношениях с Западом.
Даже не просто равная, а сторона, чьи интересы учитываются в первую очередь. В чем, собственно, мне кажется, его ключевая проблема. Это даже не равные отношения, а суперравные.
[С тех пор] мало что изменилось, и тогда уже была достаточно жесткая риторика, просто сейчас она гораздо более вольная, гораздо более свободная и в каком-то смысле наглая. Но в принципе все, что риторически содержательно можно было сказать тогда, реализуется — и риторически, и содержательно — сейчас.
Би-би-си: Но изменить как-то это положение вещей он не смог?
А.К.: Этот вопрос интересный в том смысле, что сейчас говорят о возвращении глобальной России, а с другой стороны эта глобальная Россия возвращается не мягкой силой, а силой жесткой. Получается, что она не глобальная Россия, вернувшаяся как игрок, а глобальная Россия, вернувшаяся как спойлер, как некая сила, которая разрушает основы нормального миропорядка.
Можно как угодно формулировать, говорить о доминировании Запада, о том, что глобализация была несправедливой, но мир таков, каков он есть.
В принципе, есть понимание каких-то универсальных вещей, в том числе универсальных ценностей, поэтому то, что хотел навязать Путин, тот мир, который хотел бы построить на своих условиях, он так и не построил.
На самом деле он неудачник в этом смысле. Его видят, как такого стронгмена, который добился своих целей, но по большому счету он добился своих целей исключительно шантажом, военным причем. И какой же это успех?