– Глава Чеченской Республики Рамзан Кадыров как-то сказал, что вам придется жить озираясь, вздрагивать от каждого стука в дверь? Вы чувствуете сегодня это напряжение?
– Я точно не чувствую никакого страха, не озираюсь. Я его не боюсь. Он, наверное, привык, что его обычно боятся, боится его окружение, могут боятся его враги. Мне нечего боятся. Я знаю, кто этот человек, я с ним общался лично. Он ничего из себя не представляет, он как личность – никто. Все, что у него есть, – поддержка одного Путина. Если мы будем говорить, кто он, кто я, и как мы оба действуем: я действую от своего имени, а он – от имени другого человека. Сам по себе он – никто, без денег он никто и без поддержки никто. Так что я не чувствую никакого страха. Да, я немного отступил, чтобы вернуться обратно, чтобы набраться сил.
– Грузию вы покинули из-за угроз?
– Я покинул Грузию, потому что мне сказали, что там небезопасно. Поскольку Кадыров может нанять киллеров, которые могут совершить убийство. Плюс, я так понял, Грузии в целом не нужно, чтобы у них убивали людей. Между Грузией и Россией и без того напряженные отношения, и лишний скандал, я полагаю, не нужен.
– То есть конкретных угроз вы не получали или не наблюдали какой-то слежки за собой?
– Конкретно я не замечал. Но мне сказали, что есть подозрения и признаки того, что за мной следят. Я решил довериться специалистам и не спорить.
– В месте, где вы находитесь сейчас, вы чувствуете себя безопасно? И есть ли вообще место, где оппоненты Кадырова могут себя чувствовать в безопасности?
– Лично я и во время конфликта с Кадыровым еще в 2015 году жил в Чечне. Я не прекращал свою деятельность, работал помощником адвоката, работал по таким делам, в которых фигурировали критики Кадырова, которых хотели посадить. Но мне это не мешало. Потом я работал в России, в Дагестане. Я вообще уехал из России, из Чечни в том числе, только в конце декабря 2021 года. До сих пор я был там, у меня не было никакого страха.
Если говорить, где может быть безопасно в целом, то технически, наверное, нигде. Потому что он в любом месте может нанять киллера и заказать убийство. Но безопасность можно обеспечить самому себе самостоятельно: будь то информационную или физическую. Это зависит уже от самого человека, как он будет действовать. А так, даже если ты будешь жить в Антарктиде, и будешь об этом открыто говорить и оттуда махать кулаками, то, конечно, убить человека будет легче, потому что поедут даже туда.
Критики Кадырова сообщили о пропаже своих родственников в Чечне. Что известно
– Почему вы не покинули Чечню сразу после конфликта в 2015 году? Была уверенность, что вас не тронут?
– В первую очередь все было связано с тем, что в плену находился мой брат. Он не был задержан официально, его именно пленили. Он находился в подвалах органов власти. Нас предупредили, что, если мы будем куда-то жаловаться из-за этой ситуации, то они брата убьют, а потом придут за нами. Но больше всего волновало не то, что за нами придут, а то, что мы можем навредить брату, пока он находится в их руках. И в целом, конечно, была надежда, что человек, который управляет целым регионом, не может быть таким кровожадным. Даже если мы будем сравнивать с какими-то классическими диктаторами, у них не было такого высокого уровня насилия. Тут же все зашкаливает, слишком много убийств, много похищений. Все это носит массовый характер. На тот момент я, наверное, был слишком молод, чтобы понимать это все.
– Вы не хотите подавать на политическое убежище в другой стране?
– На политическое убежище я буду подавать лишь в крайнем случае, когда у меня не будет финансовой возможности жить самостоятельно. Только из-за этого. В целом, я буду искать пути финансовой независимости. Мне не нравится перспектива, что после статуса политического беженца я не смогу вернуться в Россию, в Чечню. Я все-таки планирую вернуться и быть полезным своей родине.
– На митинге в Грозном 2-го февраля тысячи людей сжигали портреты вашей семьи. Как вы это морально переживали? Ведь среди участников вы видели и своих соседей, друзей, родственников…
– Если говорить о моем моральном восприятии этого, то мне было абсолютно без разницы. Я смотрел на это как на какой-то сюр, спектакль, как будто это все из комедии «Диктатор». Там было много людей, которые с самого митинга присылали мне видео и говорили, что на самом деле они с нами, а проклятия они кричат в адрес «кадыровцев». Вместе с тем, я знал, что их согнали. Сами чеченцы не ходят на митинги. Им это неинтересно, это не соответствует духу чеченцев. Они решают вопросы иными путями, а выходить на митинг – такое себе дело. Учитывая, что в России митинги запрещены на самом деле. Мы можем, конечно, менять формулировки, но фактически они запрещены, тем более – из-за ковида. Когда в регионах России собирается митинг, его разгоняют специальные правоохранительные органы – внутренние войска. А тут начальники этих правоохранительных органов принимали прямое и активное участие в этом митинге, вместо того, чтобы его разогнать. Это, конечно, было смешно. И я еще думал, насколько нужно ненавидеть свой народ, чтобы в ковидный год собирать людей.
– Рамзан Кадыров открыто называет вашу семью и вас в частности «врагами чеченского нарда», открыто угрожает вам. У вас есть предположение, нужны вы ему все же живыми или вас хотят физически устранить?
– Врагом и предателем чеченского народа является сам Кадыров. Он уже вошел в историю как легендарный предатель чеченского народа. Его обвинениям, что моя семья – террористы, никто не верит. В это невозможно поверить. Террор сам по себе – устрашение, запугивание и насильственные действия. Я и моя семья в отношении кого-ли не совершали никогда насильственных действий, никого не пугали. Это не соответствует ни нам, ни в целом чеченцам.
Что касается угроз, я их не боюсь. Но я понимаю, что он может эти угрозы осуществить, совершить убийства, потому что этим они уже занимались. Фактов тому много. Это установлено не только европейскими судами, но и национальными. Как я себя ощущаю в связи с этим? Я понимаю, что это реально, поскольку люди имеют доступ к оружию и финансы, чтобы нанимать киллеров. Но я этого не боюсь. Если он дальше хочет подписываться на роль предателя, насильника и кровавого человека – это его выбор.
– Почему, по-вашему, до сих пор молчит Кремль, молчит Путин? Журналист Bloomberg в связи с этим задал пресс-секретарю президента РФ Дмитрию Пескову вопрос, боится ли Путин Кадырова? Насколько этот вопрос, по-вашему, релевантен?
– Для меня формулировка, что Путин боится Кадырова, – несостоявшаяся. Кадыров – существо из пробирки Путина. Он его создал и взрастил. Но получилось очень криво. Потому что у Кадырова нет важных способностей. У него нет ни начального образования, ни минимального воспитания. Но в качестве собаки, которой можно отдать приказ для запугивания людей, он подходит. И тут Путин должен сохранять лицо. С одной стороны, Путин – президент правового государства, с другой стороны, у него есть регион, который он держит в страхе посредством такой собаки, которая гавкает на людей, имеет оружие, силы и деньги для продолжения террора.
Когда Путину задаешь вопрос напрямую, он, как глава правового государства, не может сказать, что это нормально. Он не имеет на это права. И в то же время не может убить свою собственную собаку. Из-за этого получается такая патовая ситуация, некий «цугцванг». Не понимаешь, что делать.
Путин же разведчик. Он скорее будет собирать информацию, смотреть, анализировать. Действовать он будет только в критической ситуации. Для Путина критической ситуации пока нет. Для него пока все в целом под контролем. И вот сейчас Путин вызвал Кадырова. Напомню, что не видел он его с 2017 года. С тех пор они друг друга вообще не видели. Несмотря на то, что ковид-ограничения и Путин старается ни с кем не видеться, он вызывает Кадырова лично к себе. И после этого Кадыров пятый день молчит, не выходит в эфиры, ничего не комментирует. А прежде он перманентно выходил в эфиры в своем Инстаграме.
Отпустили киллеров Кадырова: СМИ о действиях спецслужб Грузии
– Чечня сегодня живет, погрузившись в атмосферу страха. Осталась какая-то толика свободы? В чем она проявляется?
– Если доля свободы и есть в Чечне, то она в умах и душах чеченцев. И раскрыть этот потенциал не дают «кадыровцы». Нужно понимать, что «кадыровцы» – это не чеченцы. Чеченцы – все же народ, который там проживает. А «кадыровцы» – люди, устроенные в госорганы, которые занимаются террором. Это такая банда террористов, которые подавляют волю, свободу и нрав. Но я полагаю, что всему свое время. Чеченцы устали от войн и не хотят еще одной войны. Две войны, и хочется уже пожить немного. В режиме перманентной войны жить невозможно, я по себе это знаю. Люди просто терпят худой мир вместо доброй войны.
– Насколько послевоенное поколение, современные молодые чеченцы свободны в своем мышлении? Покидают ли такие люди пределы Чеченской Республики?
– Люди чаще уезжают из Чечни. Если мы вернемся к духу свободного человека, то сразу возникает вопрос – а может ли быть человек свободным в концлагере? Насколько свободно было в Холокосте? И представьте, Чечня – такой большой концлагерь внутри России. Можем ли мы считать людей там свободными? Нет. Они выезжают из Чечни, их и в России нигде не хотят видеть. Даже на бытовом уровне в России есть шовинизм, когда квартиры сдают только славянам. Получается, что чеченцы не могут жить свободно и на своей земле, потому что Чечню превратили в концлагерь, и в России жить тяжело, так как их там не ждут.
– Главная журналистка по Чечне на сегодняшний день Елена Милашина из «Новой газеты» говорит, что в Чечне есть антироссийские настроения, это такое своего рода эхо войны. Так ли это действительно там ощутимо?
– Это эхо войны имеет эффект не только в Чечне, но и во всей России. Я не хотел бы назвать это ненавистью, это взаимное недоверие чеченцев и русских друг к другу. Есть такая ситуация, что каждая из сторон считает себя пострадавшей из-за войн. Русские считают себя пострадавшими, потому что их сгоняли на эту войну, многие не хотели воевать, и много женщин потеряли своих сыновей, много детей осиротело. Чеченцы считают себя пострадавшими, потому что их бомбили, убивали, их похищали. Людей, выходивших защищать свою родину, прозвали террористами.
Я бы не заканчивал предложение так: в Чечне есть антироссийские настроения. Это такой бытовой внутренний шовинизм в целом по всей стране, с которым необходимо работать. И с этим, конечно, должна работать информационная площадка. Это проблема возникла не из-за одной только войны, но и из-за российской госпропаганды, которая рисовала чеченцев террористами и бандитами. В течение двадцати лет преподносилось оценочное негативное суждение о чеченцах обычному россиянину. Это все ошибка и беда центра страны, Кремля, заказывающего пропаганду. Необходимо донести до людей, что во всей этой беде виноваты не русские или чеченцы, а те, кто заказали эту войну, кто заказывали пропаганду и теракты. Вот кто виновен.
15 лет убийству Политковской. Мотивы видны, поиск заказчиков давно остановился
– В самой Чечне насколько подвержены непосредственно местной пропаганде?
– Над местной пропагандой смеются. Там же ничего серьезного нет. Это какой-то видеоблог Кадырова, постоянно он. Так СМИ не должны работать. Это ненормально.
– Какие у вас есть последние новости о вашей маме?
– О ней у меня только плохие новости. Маме с каждым днем становится только хуже. Несмотря на прямой запрет в законе сажать людей в спецприемник, в СИЗО, в любую тюрьму, ее свободу ограничили, посадили туда. Она диабетик, а по закону нельзя диабетиков сажать в тюрьму. Но так как это прямой приказ Кадырова, закон не работает. К сожалению, его слова выше Конституции страны. Единственное, я надеюсь, что это дело заберут в какой-то другой российский регион. А эта возможность есть и там это дело закроют и отпустят маму. А сейчас ей становится только хуже.
– Вы верите в свободную от преследований Чечню в ближайшее время? Какой будет Чечня, когда или если не будет Кадырова?
– Вера и надежда всегда есть. Я в целом оптимистично настроенный человек. Но что будет после Кадырова, после диктатуры, и что необходимо сделать, чтобы от этого избавиться – зависит от народа. Людям необходимо осознать, как двигаться дальше, уходить от цикла взаимного насилия: кровь за кровь, око за око, зуб за зуб. Нужно переходить в правовое русло и решать все в соответствии с законом. В такой ситуации возможно реальная демократия и избавление от диктатуры. Лично я буду этому содействовать. Посмотрим, что будет.
– Свое возвращение вы рассматриваете в случае, если режим Кадырова падет?
– Нет. Даже при Кадырове варианты возвращения есть. Я же сейчас уехал только из-за прямых угроз, похитили маму. И сейчас точка кипения сильно возросла. Сегодня Кадыров имеет эту власть и эту силу, потому что его финансируют. Как только финансирование закончится, он не сможет оплачивать свою армию, киллеров, оружие. Все только из-за денег. Почему в Кабардино-Балкарской Республике нет такого царька, в Адыгее нет, в Ингушетии? Потому что им таких денег не выделяют. А Кадырову выделяют, и он в этом признается. Ему каждый день приходит как минимум один миллиард рублей. Он признался в этом недавно.
– Сейчас у вас время переждать?
– У меня сейчас время отступить, набраться сил, запустить правовые проекты и идти в наступление.
