С августа 2020 года политические аресты в Беларуси происходят почти каждый день, но такого количества задержаний за одну неделю не было почти год. С началом войны в Украине люди в Минске и других городах вышли на улицы с лозунгами «Нет войне» и «Слава Украине!». По оценкам правозащитников, около тысячи из них задержали, большинство оказались в изоляторах. Журналист Мария Сысой поговорила с некоторыми из них о том, как протестовать в стране, где арест грозит даже за одежду неправильных цветов.
Суд по скайпу
«Когда я шла в центр, мне было не страшно, только такое напряжение: если совсем ничего не будет, мне же будет грустно, наверное. А если что-то будет, то тоже грустно, потому что многих задержат», — рассказывает студентка Алена (имя изменено ради безопасности героини).
27 февраля — на четвертый день вторжения России в Украину — в Беларуси проходил референдум по изменению конституции, в том числе подразумевающий обнуление президентских сроков. Белорусы использовали голосование как повод собраться на множество маленьких антивоенных уличных митингов.
Вспоминая массовые протесты после президентских выборов 2020 года, Алена говорит о «вьетнамских флэшбэках — в хорошем смысле»: «Мне кажется, что было очень много людей, везде гудели машины».
По данным правозащитного центра «Весна», в тот день были задержаны около 500 человек по всей стране.
https://twitter.com/zerkalo_io/status/1497940493161963524
Алену задержали на следующий день, когда она пришла на анонсированный митинг на Привокзальной площади в Минске. Там почти никого не было: как позже выяснилось, силовики заранее блокировали подъезды к площади.
«28-го на Привокзальной площади они сделали все, чтобы не дать даже собраться», — говорит еще одна задержанная Наталья Дулина — бывший доцент кафедры итальянского языка Минского государственного лингвистического университета. Ее уволили осенью 2020 года, после ареста за участие в акции против фальсификаций на президентских выборах, и она одна из немногих, кто готов говорить под своим настоящим именем.
https://twitter.com/zerkalo_io/status/1497896552081367042
Как и Алене, за участие в антивоенной акции Наталье дали 15 суток ареста — стандартный срок в такого рода делах. По ее словам, некоторым приходилось ждать суда до трех дней — а кормить, как правило, начинают только после решения и официального распределения в изолятор.
«В 10 утра нас вывели в коридор, а мой суд был в конце дня, — рассказывает Алена. — Все это время ты стоишь лицом к стене, руки за спиной. Мне было очень трудно. Однажды нам разрешили сесть на пол, но потом начали кричать: «Что вы сидите! Вставайте!» Еды не было, но была вода, и можно было добиться, чтобы отводили в уборную».
Ее суд длился 10 минут по скайпу — прямо из изолятора временного содержания. Анонимный свидетель обвинения в балаклаве цитировал написанное в протоколе: «была в толпе… скандировала «Нет войне!»… активное участие». Нанимать адвоката было бессмысленно, говорит Алена.
Спали на полу. Играли в «Крокодила»
Наталью Дулину поместили в минский изолятор на Окрестина — печально известный на весь мир жестоким обращением с протестующими после выборов 2020 года.
«Нас было 17 человек в двухместной камере. Окно не открывается. Просишь открыть окошечко-кормушку в дверях — иногда открывают, иногда нет. Духота страшная, такая душегубка!»
Вместо раковины — мусорное ведро, вместо унитаза — дыра в полу, описывает Наталья. У женщин не было ни постельных принадлежностей, ни матрасов, ни подушек.
«Нары из железных прутьев, и спать там совершенно невозможно, только если что-то очень хорошо подстелить. У нас сначала была верхняя одежда, но 8 марта они пришли и сказали всем сдать куртки».
По словам Натальи, свет на ночь не гасили, а днем не разрешали даже лежать. Спали в основном на полу.
«Мы старались укладываться так, чтобы все тело могло разместиться. Я спала на боку между скамейками, там места было примерно 1 метр на 50 см. В качестве подушки — рукав свитера, обувь. Слышала, что люди спали на буханке хлеба, но там были тараканы и мокрицы, так что мы от этого отказались».
Не было ни прогулок, ни душа, говорит Наталья. Зато были «котики» — бездомные люди с вшами, которых часто подселяют к «политическим» задержанным.
«У нас была Алла Ильинична знаменитая, которую еще отмывала Оля Хижинкова (победительница конкурса «Мисс Беларусь — 2008», которую в 2020 году арестовали на 42 дня за протесты — М.С.). Мы выделили Алле Ильиничне шконку. Если она на несколько дней задерживается в камере с политическими, ее отмывают, просят средство от вшей».
Из гигиенических средств — в лучшем случае маленький кусочек мыла и туалетная бумага. «Как-то мы на полтора дня остались без туалетной бумаги. Пару дней мы могли быть без мыла. Прокладки нам выдавала врач. И они тоже были в дефиците: в конце концов нам стали говорить «прокладок нет, есть только вата». Однажды она сказала, что слишком много прокладок просим: «Я сейчас буду снимать трусы и смотреть, кому действительно нужны».
Стандартный день в тюремной камере на Окрестина Наталья вспоминает так: в 6 утра подъем, потом приносят хлеб. Завтрак — чай и каша. Потом обыск: задержанные выходят в коридор, заложив руки за спину, стоят лицом к стене; перекличка, проверка металлоискателями, обыск в камере.
В свободное время девушки и женщины играли в «Крокодила», «Мафию», кто-то устраивал лекции по лингвистике, а кто-то рассказывал о своей магистерской диссертации по психологии. Наталья каждый день делала упражнения, чтобы уменьшить боль в ногах.
Обед — компот или кисель, суп и каша (рис, перловка, гречка), котлета (мясная, рыбная, печеночная), иногда кусок соленого помидора или огурца. Ужин в 18.00 — сосиска или котлета и каша. Иногда три раза в день была каша. Воду пили из-под крана.
В 22 отбой, а в 2 и в 4 часа ночи будят на перекличку.
«На просьбу дать туалетную бумагу дали газету с предвыборной речью Тихановской»
У Алены, попавшей в изолятор города Жодино, схожие воспоминания о 15 сутках ареста: железные нары без постельных принадлежностей, никаких прогулок и передач. В 10-местной камере было 32 человека.
Из средств гигиены в камере сначала было только хозяйственное мыло. Потом одна девушка попала в больницу с воспалением почек, и там ей передали шампунь и салфетки. В душ Алена отказалась идти, когда другие девушки рассказали, что на 25 человек давали 10-15 минут.
«Очень сильный физический дискомфорт, мягко говоря. Но это единственное, что было тяжело, потому что меня не очень трогают все эти методы морального угнетения, а вокруг было много хороших людей, все очень образованные. Мы подсчитали, что между самой молодой и самой старшей женщинами в нашей камере было 50 лет — 18 и 67».
С хорошими людьми — юристом, программистами, бизнесменами — познакомился в камере изолятора Жодино и предприниматель Петр (имя изменено). В начале войны он написал в телеграм-чате комментарий о том, что война в Украине — это ужасно и что молчать и бездействовать нельзя. В тот же день за ним пришли. В чате он был анонимен, и как его идентифицировали, он не знает.
«Задерживали с наручниками, шапку на лицо натянули, все в грубой форме. Немножко били, не сильно», — рассказывает он. Потом повезли домой на обыск: просмотрели содержимое телефона и компьютера, но, по словам Петра, ничего не нашли.
Заставили записать видео — это стандартная практика силовиков, начиная с 2020 года: задержанные на камеру призывают не выходить на протесты и не читать запрещенные телеграм-каналы. «Я знал, что нет смысла отказываться. Тех, кто отказывался, избивали: у одного парня ноги были синие, он стоял, потому что не мог лежать и сидеть. Этот шаг я решил пропустить».
Условия содержания, о которых рассказывает Петр, похожи на истории Алены и Натальи — только у него были изношенные матрасы и подушки, а еда чуть лучше, чем в Минске. 24 человека поместили в 6-местную камеру.
По словам Натальи, с ней в камере были женщины, лишенные родительских прав — им позволялось иметь личные вещи и средства гигиены. О такой же «сортировке» говорит и Петр — «не политическим» выдают, например, постельное белье. С так называемыми «подконтрольными» все наоборот.
«Один человек утопил в унитазе мыло, а больше мыло нам не давали. Не было туалетной бумаги. На просьбу дать нам туалетную бумагу дали газету с предвыборной речью Светланы Тихановской, с ее портретом. Такая насмешка. Мы эту страницу с фотографией отложили. Хорошо, что были другие газеты».
Петр вспоминает, что 4 марта, в день милиции, надзиратели проводили обыск с особенным рвением: били задержанных по ногам. «Но ночью это было просто зверство. Мне повезло выйти днем, но ребята потом рассказывали, что пьяные охранники врывались в камеры, били людей, выводили их в душевую и тоже били. Ночью там был ад. Разговаривать с ними бесполезно. Ты сразу попадаешь под раздачу, если пытаешься с ними говорить, возражать».
О насилии говорит и Алена — по ее словам, сотрудники СИЗО ночью выпивали, включали музыку, а потом ходили по камерам и издевались над задержанными — над женщинами вербально, а над мужчинами физически.
Наталья тоже рассказывает об оскорблениях и угрозах, а однажды, по ее словам, одна женщина пожаловалась на головную боль: охранник вывел ее из камеры и ударил головой о стену.
«Наше государство является надзирателем над нами»
«Все это настоящие пытки. Что такое пытки — это такое обращение с человеком, которое доставляет моральные и физические страдания и унижение, — говорит Наталья. — Белорусские власти делают условия в камерах такими, чтобы мы поняли, как там невыносимо и в следующий раз боялись выходить и там оказаться. Это работает. Мы видим, что люди запуганы. И люди знают, что через две минуты [после выхода на акцию] их возьмут».
«Пока на нас не пошел ОМОН шеренгой, мы смогли где-то в течение пяти минут свой протест показать, крикнуть «Нет войне!» и «Слава Украине!» — вспоминает Наталья митинг 27 февраля и объясняет, что все получилось только потому, что место и время объявили в последний момент. — Мне очевидно, что у нас теперь нет никаких шансов собраться».
Массовые уличные протесты, вызванные несогласием с итогами президентских выборов, продолжались с августа по декабрь 2020 года. На пике в них принимали участие, по некоторым оценкам, более 200 тысяч человек. Но уже к началу 2021 года уличная протестная активность была подавлена.
По оценкам правозащитного центра «Весна», только за 2020 год более 33 тысяч протестующих прошли через административные аресты или были наказаны штрафами. Международные организации, в том числе и ООН , отмечали, что некоторые задержанные подвергались пыткам и изнасилованиям. Оппозиционные лидеры, активисты и блогеры осуждены на длительные сроки или уехали из страны, политическими заключенными на апрель 2022 года правозащитники считают более 1100 человек.
«Мы живем в концлагере. Наше государство является надзирателем над нами, — продолжает Наталья. — Если мы выйдем на протест без оружия, нас могут расстрелять, и под это подогнаны уже все законы так называемые. Мы можем принести себя в жертву. Но проблема в том, что это в принципе ничего не изменит».
«Протест никуда не ушел, как я вижу, — считает Петр. — Он в сердцах людей, в умах. Все и каждый понимают, все переживают. Что-то делают по мере возможностей. Но все как-то ушло в подполье, и сейчас идут максимальные репрессии — запугать всех, чтобы больше не высказывались. Отчасти это работает. Много людей уезжает, потому что невозможно здесь жить, если ты что-то высказываешь или выходишь: ты сразу попадаешь в мясорубку репрессий. Когда у нас был шанс в 2020 году, не было поддержки со стороны Европы и той же Украины. Упустили, продолжили торговать».
Западные санкции, введенные в ответ на репрессии в Беларуси, ужесточались сравнительно медленно. Евросоюз и США начали с персональных санкций против чиновников, и лишь летом 2021 года — после принудительной посадки в Минске самолета Rynair с оппозиционером Романом Протасевичем на борту — были введены экономические ограничения, и то с множеством оговорок.
Западные компании также неохотно покидали белорусский рынок — массовый исход пришелся лишь на 2022 год, когда Беларусь оказалась в международной изоляции вместе с Россией, начавшей 24 февраля войну против Украины.
«Пока Путин у власти, Беларусь будет в таком состоянии»
«У нас безумное чувство стыда за то, что через нашу территорию Россия напала на Украину», — говорит Наталья.
Беларусь официально не принимает участия в войне, но через ее территорию развивалось российское наступление на Киев и другие города на севере Украины, с ее территории фиксировались обстрелы украинских городов и позиций вооруженных сил, а Александр Лукашенко не раз декларировал полную поддержку Владимира Путина.
Независимые социологические опросы в Беларуси запрещены, поэтому достоверно оценить уровень народной поддержки войны невозможно. В марте британский аналитический центр Chatham House, признанный в России нежелательной организацией, провел интернет-опрос — с оговорками о том, что сторонники Лукашенко в среднем менее интернет-активны, а те, кто придерживаются оппозиционных взглядов, часто опасаются высказываться даже анонимно в интернете.
Согласно исследованию, непосредственного участия в боевых действиях на стороне России хотят лишь 3% респондентов, а поддерживают Москву (но не хотят вступать в войну) — 28%. Больше половины (52%) высказались против того, что Россия использует Беларусь в качестве плацдарма для нападения на Украину.
Несколько десятков белорусов были арестованы за нападения на инфраструктуру железной дороги — в СМИ их называют «рельсовыми партизанами», которые пытаются помешать перевозке российских военных грузов.
«Мы очень поддерживаем Украину, от нее очень многое зависит, — говорит Петр. — Пока Путин у власти, Беларусь будет в таком состоянии. Мы фактически под оккупацией. Весь силовой блок контролируется Лукашенко, а сам Лукашенко контролируется Путиным».
По подсчетам «Весны», с начала вторжения за антивоенные протесты были задержаны по меньшей мере 1500 человек. К запрещенному сочетанию белого и красного цветов добавился сине-желтый — белорусов задерживают за цветы, ленточки и предметы одежды, отсылающие к национальному флагу Беларуси, ставшему символом оппозиции, и государственному украинскому.
«Одному нетрезвому мужчине не повезло, — вспоминает Петр других задержанных за протесты. — Он крикнул в автобусе «Я люблю тебя, Минск!», но в протоколе написали, что кричал «Жыве Беларусь!» — это главный протестный лозунг в стране. Пять суток дали за то, что был пьян, и 15 суток за «Жыве Беларусь!».
«Люди подошли к вечному огню — 15 суток. Бизнесмену, который печатает листовки, — 15 суток. Он ничего политического никогда не печатал, но пришли к нему с обыском. Ничего не нашли, но 15 суток дали. Закона у нас нет».
В Беларуси заблокированы более 480 сайтов, включая сайты независимых СМИ, и 400 телеграмм-каналов и групп, многие из них объявлены экстремистскими. Около 270 неправительственных организаций ликвидированы (подсчеты правозащитной организации Amnesty International). Опасаясь ареста за перепосты и даже подписку на эти телеграм-каналы, все больше белорусов читают их, не подписываясь, и заводят привычку чистить личные переписки.
«Большинство украинцев не понимают положения белорусов с 2020 года. Они не понимают, как у нас тут жестко, — говорит Алена. — Посмотрите, как российские военные разгоняют мирные демонстрации в оккупированных городах. Где-то и светошумовые гранаты летят, и стреляют. Это те же методы, которые белорусские силовики применяли против наших граждан».
«Я не чувствую себя в безопасности в Минске с 2020 года, и становится только хуже. Мы недавно ездили на экскурсию по центру, нас было человек 15-20. Мне уже было страшно находиться в такой «толпе». Когда я слышу громкие звуки или вижу милицию, немного дергаюсь».
Наталью после ареста ознакомили с некой бумагой, где сказано, что третье задержание может обернуться уголовным делом. К Петру домой приходила милиция, психолог из детского сада и человек из службы опеки: осматривали квартиру, холодильник, детскую комнату. Семью поставили на контроль — это значит, что при неблагоприятном сценарии детей могут забрать в детдом.
Петр говорит, что думает об отъезде из страны и точно уедет, если Беларусь официально вступит в войну. Алена и Наталья намерены остаться.
«Кому-то снятся сны, что они опять в камере. Кому-то страшно ходить по улице, — говорит Наталья. — У меня такого нет. Я понимаю, что в любой момент может что-то случиться, но нельзя же жить и постоянно об этом думать».