То, что из Харькова я никуда не уеду, я знала еще до войны. Когда мы с коллегами, понимая степень опасности, обсуждали разные варианты действий, я думала только о том, как обезопасить родных. Но так получилось, что самым безопасным для всех нас оказался именно мой город. С начала войны — я в Харькове, который российские войска обстреливают вот уже два месяца, но так и не смогли захватить. В нем я живу и работаю. Это — мой выбор. А это — мой обычный день.
Вот уже более двух месяцев я засыпаю и просыпаюсь на полу. Сначала это был пол моей собственной комнаты на 7-м этаже, потом — комнаты у соседей, а сейчас — это пол в однокомнатной квартире моего друга, где я живу вместе с мамой и сестрой.
В последнее время первый раз я просыпаюсь где-то в половине шестого утра. В это время либо срабатывает воздушная тревога, либо слышны залпы артиллерии — иногда громко, а иногда — не очень. Тогда в сны о мирной жизни врывается реальность. Я хорошо знаю, почему в моем городе слышны выстрелы.
В том, из чего стреляют, в Харькове разбирается каждый. Артиллерия, реактивные системы залпового огня, мины, работа ПВО. Прилеты и вылеты. Некоторые могут даже определить расстояние до места, откуда идет обстрел. Часто слышно, как над головой пролетают снаряды: то туда, то сюда, как будто артиллерия играет в бадминтон. А вместо сетки — твоя голова. От этого свистящего шелеста сразу становится жутко.
Мой день начинается с изучения обстановки: какие районы попали под огонь и количество обстрелов. Если их меньше двух десятков в сутки, то мы считаем, что было тихо.
С начала войны Харьков пережил ракетные удары «Калибрами» (крылатыми ракетами), авиаудары с использованием неуправляемых фугасных бомб ФАБ-500, «Грады», «Ураганы» и артиллерию. Бывало и так, что харьковчане по утрам находили у себя на пороге мины замедленного действия, предназначенные для поражения живой силы противника.
Продуктовый шопинг во время войны
Первую неделю после нашего переезда соседи не оставляли нас в покое. Пожилая пара взяла за правило будить нас где-то в восемь утра. И все потому, что несколько раз в неделю прямо во двор привозят гуманитарную помощь: замороженных до каменного состояния бройлеров, как правило, черствый хлеб, и яблоки. Очередь у подъезда занимают с шести-семи часов утра.
Соседи, явно озабоченные заполнением нашего холодильника, занимали место и для нас, после чего в восемь начинал настойчиво звонить домофон. Пока кто-нибудь не ответит.
Пришлось объяснить, что за продуктами мы будем ходить сами. Рядом с домом работают несколько продуктовых магазинов. В начале войны цены подскочили. Обычный батон, в мирное время стоивший порядка 16 гривен, продавали за 30, а каждый визит в магазин в среднем обходился в тысячу — полторы тысячи гривен.
Сейчас покупателей не так уж много. Берут только самое необходимое. Хорошо, если есть пенсия. Те, кто потерял работу и потратил сбережения, могут рассчитывать только на волонтеров.
Стоимость продуктов выровнялась, и, как правило, каждый визит в магазин — это 150 — 200 гривен. В магазинах работают и банкоматы. Если встать рано, то есть шансы даже обналичить часть средств на карточке. В ассортименте все основные продукты: крупы, овощи, мясо и колбасы.
На полках с алкоголем — красные ленты, продажа запрещена. Но любителей выпить это не останавливает. Возле меня стоит пара, лет пятидесяти: «Где ты нашел? Когда ты успел? Мы же только что вышли?» — отчитывает мужа жена. Тот молчит, хмуро держа в обеих руках магазинные корзины. Рядом едва ощутим запах спирта.
Популярностью пользуется и свежеиспеченный хлеб. Им можно разжиться в больших супермаркетах, где есть собственные пекарни. Правда, туда еще нужно добраться.
Общественный транспорт
Общественный транспорт работал только в первые дни войны. Сейчас остановки пусты, некоторые — с разбитым стеклом, а скамьи покрыты толстым слоем пыли.
Довольно многие предпочитают ходить пешком. Это экономит средства, но при обстрелах может быть очень опасным. Удобнее всего владельцам автомобилей. Сейчас очень важна возможность быстро передвигаться.
Еще по городу ездит такси, цены относительно доступны, а есть и такие водители, которые готовы ехать в опасные районы: Северную Салтовку, поселок Жуковского, Пятихатки — там больше всего стреляют.
Одного такого храбреца зовут Денис (имя изменено). Бывший спортсмен. Вывез семью в безопасное место еще в самом начале. Сам вернулся в Харьков. Просит меня подождать несколько минут, чтобы пообщаться с женщиной возле моего подъезда. Уже дорогой узнаю, что он волонтер. Помогает только женщинам с маленькими детьми. Говорит — они сейчас больше всех нуждаются в поддержке.
В телефоне у него длинный список контактов: мамы, сидящие по бомбоубежищам или подвалам, мамы с детьми в метро. Им он достает и привозит все — от редких детских смесей, которых не найти в магазинах, до памперсов. Дневной маршрут с заказами пытается построить так, чтобы доставить необходимую помощь.
Цветы в центре города
Сегодня я отправляюсь в центр, где не была с начала войны. То, что «Калибры» сделали с областной администрацией, я видела только в соцсетях. Здание просматривается насквозь, в правом крыле нет перекрытий. Завалы здесь разбирали около двадцати дней. Сегодня перед центральным входом все чисто.
Площадь Свободы, в мирное время самое людное место, сейчас пуста. По центральным улицам носятся автомобили. А в саду Шевченко цветут магнолии. Большие, розовые, удивительные.
У клумбы стоит какая-то женщина. Мы обе фотографируем. Тем временем работницы коммунальных служб высаживают какие-то разноцветные кустики, говорят, что это виола, цветок из рода фиалковых. Несмотря на войну, на харьковских клумбах, как всегда, полно цветов. В городском совете каждый день сообщают о работе коммунальных служб, где посадили деревья и цветы.
«Друзей же много в России, я физмат заканчивала, Каразинский (Харьковский национальный университет им. В.Н. Каразина — Ред.). Я им вышлю эти цветы и скажу — у вас мир, да, но у вас нет цветов. А у нас, посмотрите, какая красота. Как думаете, стоит ли посылать, или нет? А то я все им разбитые дома отправляю».
Женщину зовут Таисия. Я вижу ее впервые в жизни, но она с искренностью, возможной только в такие темные времена, обнимает меня. Мы из одного района.
В коротком разговоре с новой знакомой успели выяснить, кто из какого дома. Таисия недавно переехала в центр. До этого жили в подвале. Сначала это был подвал собственной многоэтажки, а потом — в доме сына. Таисия говорит, что там удобнее, лучше все обустроено.
Наш район — на окраине города. Это научный городок, отделенный от Харькова лесопарком.
В первый раз его обстреляли 6 марта. При обстреле одна из ракет попала в магазин, полный людей. Тогда погибли четверо, еще 15 пострадали. Следующий был вечером 10 марта. Я хорошо помню этот грохот «прилета», словно на тебя падает небо. Почти сразу погас свет. Россияне попали в трансформаторную подстанцию.
Очень скоро мы потеряли счет числу попаданий. Микрорайон остался без света и воды, почти не работали магазины, еду и лекарства начали привозить волонтеры, воду — пожарные. Таисия уехала после второй волны эвакуации, и при первой возможности бросилась фотографировать цветы в центральных парках. Говорит, что сходила на рынок, выпила кофе. Расходимся под звуки воздушной тревоги.
Воздушная тревога и уличное кафе
Вой сирены несется над центром и у меня из телефона. Установленная с начала войны программа «Тревога» голосом советника президента Алексея Арестовича рекомендует пройти в укрытие.
Быть внимательными, но без необходимости не выходить из дома или укрытия, не игнорировать сирены — такие рекомендации от областной военной администрации раздаются каждый день. Вычислить, куда ударят российские военные, невозможно. А значит безопасных районов как таковых не существует. Хотя больше всего все еще достается именно окрестностям. Район Северная Салтовка разрушен больше всего.
Пережидаю опасность в одном из подъездов. Главное — помнить правило двух стен и не становиться напротив металлических дверей. Их осколки прошивают на раз.
После укрытия следующий пункт маршрута — уличное кафе.
Кофе на улице, во время прогулки или на скамье в парке — вкус мирной жизни. Горожане рассказывают о каком-то отчаянном парне, который привозит такую мирную жизнь на Салтовку, прямо под обстрелы.
Но в Харькове есть место, которое с начала войны уже стало культовым. Тут как раз и появилось первое уличное кафе военного времени. Сейчас их тут полным-полно. В них стоят холодильнички с газировкой и десертами. Американо, эспрессо или капучино делают за несколько минут. Расплатиться можно не только наличными. Терминалы здесь есть у каждого.
Дмитрий работает здесь около месяца. Готовит кофе с 7 утра до 7 вечера. Говорит, что его берегут вооруженные силы Украины, а посетители больше всего хотят мира и спокойствия.
«Когда я смогу вернуться?»
Почти каждый мой день завершается разговорами с друзьями, уехавшими из Харькова. Они звонят, чтобы узнать, действительно ли Харьков полностью разрушен, продолжаются ли обстрелы, правда ли то, что пишут в Телеграм-каналах. Но чаще всего спрашивают — когда же смогут вернуться.
По данным городских властей Харькова, на конец марта из города уехала треть населения. А после двух месяцев войны около 20% домов не подлежат восстановлению. Поэтому власти начали создавать новый генеральный план города. Чтобы уехавшим было куда возвращаться.
Чтобы продолжать получать новости Би-би-си, подпишитесь на наши каналы:
Загрузите наше приложение:
