Уже больше трех месяцев российская и украинская армии ведут бои в районе Северодонецка, Рубежного и Лисичанска в Луганской области. К концу июня от этих городов остались руины. Тем не менее российские власти утверждают, что их жители с нетерпением ждали «освобождения». Такие люди действительно есть — Би-би-си пообщалась и с ними, и с теми, кто категорически против «русского мира», и узнала, как изменило их жизнь российское вторжение.
(Имена героев материала изменены по их просьбе и в целях безопасности. Они известны редакции).
Район Северодонецка, Рубежного и Лисичанска местные жители называют «треугольником» — это единственный оставшийся кусок Луганской области, который еще не полностью контролируется армией России и формированиями самопровозглашенных ДНР и ЛНР.
Все последние месяцы здесь шли ожесточенные бои. Еще весной пророссийским силам удалось завладеть Рубежным, а к концу июня — и Северодонецком.
Города «треугольника» переживали оккупацию уже не раз. Во время Второй мировой войны эта местность, важный индустриальный узел, была полностью занята немецкой армией. А весной 2014 года Северодонецк, Лисичанск и Рубежное захватили сторонники «Новороссии». Тогда «треугольник» оставался под их контролем два месяца. В Лисичанске, например, базировался отряд Алексея Мозгового — одного из самых известных полевых командиров сепаратистов.
Летом 2014 года, после наступления Вооруженных сил Украины, пророссийским силам пришлось отступить из городов «треугольника».
С 2014 года в Северодонецк перенесли административный центр Луганской области. В лисичанско-северодонецкую агломерацию, преимущественно русскоязычную, переехали многие жители городов, оказавшихся под контролем самопровозглашенной ЛНР. До российского вторжения в ней жили больше 350 тысяч человек.
Даже пережив оккупацию, многие жители «треугольника» продолжали разделять пророссийские взгляды. Например, на парламентских выборах 2019 года население Северодонецка, Лисичанска и Рубежного в основном голосовало за партию «Оппозиционная платформа — за жизнь», которой в последние годы де-факто руководил Виктор Медведчук, кум Владимира Путина (хотя индивидуальных мандатов ее кандидаты в этих городах выиграть не смогли). Сейчас Медведчуку предъявлено обвинение в госизмене, а деятельность ОПЗЖ в Украине запрещена.
Чиновники России и прогосударственные СМИ утверждают, что жители оккупированных территорий Донбасса встречают российских военных как освободителей.
Как рассказывают Би-би-си жители Северодонецка и соседних городов, в действительности все последние восемь лет число сторонников «русского мира» здесь снижалось, а после февральского вторжения их стало еще меньше. И все-таки среди них нашлись и те, кто ждал прихода российской армии с нетерпением.
«Как можно прятаться от российских снарядов и при этом ждать, пока Россия придет?!»
«Были ли в Северодонецкие пророссийские настроения до 2014 года? Я их слышал от определенных категорий людей. Но большинство горожан политикой вообще не интересовались. Люди были в основном русскоязычные, но это не делало их русскими — они идентифицировали себя с Украиной», — рассказывает Би-би-си 45-летний Ариф Багиров.
Ариф родился и всю жизнь прожил в Северодонецке. Город на левом берегу Северского Донца появился благодаря строительству химического комбината, который основали в 1930-х. У предприятия построили поселок, который за пару десятилетий разросся до целого города. До войны там жили более 100 тысяч человек.
Больше 10 лет Ариф проработал в медиасфере, а еще внедрял «социальные инновации» в области культуры — помогал организовывать в Северодонецке фестивали, занимался сохранением культурного наследия.
По словам Арифа, города «треугольника», несмотря на близость друг к другу, сильно отличаются. Например, в Северодонецке по сравнению с «заводскими» Рубежным и Лисичанском было большее интеллигенции, которая обосновалась там благодаря научным институтам и химкобинату «Азот («химия — наукоемкое производство», объясняет Ариф).
Предприятие в итоге во многом повторило судьбу мариупольского завода «Азовсталь». Весь июнь за него шли тяжелые артиллерийские бои, причем на его территории были заблокированы не только украинские военные, но и мирные жители. Сейчас завод контролируют пророссийские силы.
Как вспоминает Ариф, громче всего пророссийские взгляды высказывали политики из «Партии регионов», лидером которой был Виктор Янукович. В 2004 году он и его политические союзники устроили в Северодонецке так называемый «Всеукраинский съезд депутатов», который стал ответом на политический кризис, последовавший за президентскими выборами (известен как «оранжевая революция»).
Именно на том северодонецком съезде сторонники Януковича впервые публично обсудили идею создать Юго-Восточную автономию из части украинских территорий. На этот шаг они грозились пойти в случае, если к власти придет его оппонент Виктор Ющенко.
Ющенко в итоге все-таки стал президентом, а вот идея автономии тогда развития не получила. Ледовый дворец, где проходил съезд, во время весенних боев за город был фактически стерт с лица земли.
Сам Ариф признается, что до 2014 года, как и большинство северодончан, политикой не интересовался, а потом, после начала войны, «по-настоящему увлекся». Тот период заставил многих «задуматься и самоидентифицироваться», вспоминает он: кто-то уехал в Россию, а вот сам Ариф возглавил местное подполье — перекрашивал стеллы, распространял символику в цветах флага Украины.
За Арифом устроили охоту, ему пришлось уехать из Северодонецка. Он вернулся в родной город уже после того, как украинские власти восстановили контроль над городом. И уже окончательно превратился в «общественника» из бизнесмена.
По наблюдениям активиста, с февральским вторжением России людей с пророссийскими взглядами в городе стало совсем мало. Хотя встречались и такие — Ариф вспоминает, как уже после начала войны говорил с пожилой интеллигентной воспитательницей «с ваткой» в голове. Она, прячась в подвале во время интенсивного обстрела, объясняла тому, что российские силы вынуждены вести его из-за «биолабораторий НАТО«.
«Это, наверное, к психиатру. Но такие люди есть. Я сам хотел бы понять, как можно прятаться от российских снарядов и при этом ждать, пока Россия придет», — признается Ариф.
Некоторые жители были недовольны украинской артиллерией, которая появилась во дворах жилых домов — они боялись, что из-за этого их квартиры может уничтожить ответным огнем. «Конечно, было не сильно приятно, что военные будут стоять в городе. Я понимал, что его будут обстреливать. Но с другой стороны — война. Что поделать? — размышляет Ариф.
Тем, кого техника раздражала, он говорил: «Ты что, хочешь чтоб город сдали просто, чтобы у тебя во дворе не бухало (словом «бухи» многие в Луганской области называют взрывы)? Нет, такой вариант нам не подходит. Это не военные за нами прячутся, это мы за ними прячемся».
Сам активист с головой ушел в помощь украинским властям — помогал эвакуировать музейные и университетские коллекции, привозил людям «корм для котиков».
За время боев украинские власти несколько раз ловили «коллаборантов» — Ариф вспоминает о примерно четырех случаях, когда задерживали по три человека.
«Говорят, это были корректировщики. Помогали российским войскам «наводить огонь», рассказывали о расположении украинских военных в городе», — поясняет Ариф. Что с ними случилось, он точно не знает.
По словам Арифа, к концу апреля в Северодонецке стали системно уничтожать гражданскую инфраструктуру. В городе перестала нормально работать похоронная служба и во дворах жилых домов, прямо как в Мариуполе, стали появляться могилы, в которых хоронили погибших из-за обстрелов жителей.
Точное число жертв среди мирного населения Северодонецка и соседних городов неизвестно, но речь идет о сотнях погибших. Например, в середине июня «Нью-Йорк Таймс» обнаружила в окрестностях Лисичанска братское захоронение, в котором находятся тела не менее 300 человек.
Газета утверждает, что это жители, погибшие в Рубежном, Северодонецке и Лисичанске с начала апреля. Сама могила выглядит как обычная траншея — военные объяснили изданию, что вся техника, которая нужна, чтобы закопать тела в мешках, брошена на рытье окопов.
К середине мая Северодонецк был уже сильно разрушен. «Молодой и красивый город стал похож на призрак», — говорил тогда глава Луганской области Сергей Гайдай, сам родившийся в Северодонецке.
Ариф понял, что нужно уезжать. Заядлый велотурист, 21 мая он сел на велосипед и поехал по дороге на Бахмут — по ней все эти месяцы шло снабжение украинских сил, из-за чего ее прозвали «дорогой жизни». Между городами 70 километров, в обычное время опытный велосипедист может преодолеть этот маршрут за несколько часов.
Но вот уже несколько месяцев за трассу шли и продолжают идти интенсивные бои, поэтому добираться пришлось почти весь день. Несколько раз Ариф попадал под авиаудары.
«Я когда слышал, что самолет летит или взрывы пошли, сразу в кювет прыгал», — вспоминает Ариф. «Было ли страшно? Да как вам сказать, — отвечает мужчина. — Я перед этим был три месяца в Северодонецке, поэтому мне уже было не так страшно. Страшно — это когда дома сидишь и не знаешь, сейчас в твою квартиру прилетит или попозже».
Чтобы доехать до Бахмута, Ариф пересек мост, ведущий из Северодонецка в Лисичанск. Судя по всему, он был одним из последних, кому удалось это сделать: «Я, получается, между ударами проскочил. Когда я ехал, мост еще, несмотря на дырки в полотне, был целый. А уже вечером я увидел, что там нет уже целых пролетов».
К середине июня разрушены были уже все три моста, по которым из Северодонецка можно уехать на запад. Это создавало проблемы со снабжением украинской группировке, которая продолжала оборонять северодонецкие промзоны. В городе, по оценке Гайдая, оставалось 15 тысяч мирных жителей и вывезти их было уже нельзя.
24 июня глава Луганской области объявил, что украинская группировка покинет город, разрушенный к тому моменту на 90%, и отойдет в «новые укрепленные районы». «К сожалению, придется отводить наших ребят, — объяснял он. — Сейчас та ситуация, когда находиться на разбитых за многие месяцы позициях, просто чтобы там находиться, нет смысла».
На следующий день руководитель Северодонецкой военной администрации Александр Стрюк объявил, что город «уже полностью под оккупацией» России.
Вот что о боях, которые велись за Северодонецк, говорит Ариф: «Если придется пожертвовать Северодонецком, но враг дальше не пойдет и война остановится — бог с ним с этим Северодонецком. Я имею право так говорить, потому что я там родился и вырос».
«Я бы хотела, чтобы они сдали город и ушли»
70-летняя Тамара Валерьевна поняла, что началась война, когда в ночь на 24 февраля услышала «бухи». Они с мужем спали в квартире в родном Рубежном, где до войны жили больше 50 тысяч человек. Супруги сразу же подумали: стреляет украинская армия.
Татьяна Валерьевна рассказывает, что она и ее семья всегда хотели быть ближе к России, развал СССР у нее дома считают большой ошибкой. Татьяна Валерьевна родилась и выросла в Рубежном, но долгое время прожила в Москве — работала там в цветочном магазине. Поэтому начало войны в 2014 году, когда город несколько месяцев был занят пророссийскими сепаратистами, она пропустила.
Вернулась в Рубежное женщина уже в 2017 году — ухаживать за лежачей мамой. Она умерла за несколько недель до вторжения России. Детей у Татьяны Валерьевны нет: был сын, но тоже умер. Работу в городе, центре химической и бумажной промышленности, после возвращения она не нашла.
Татьяна Валерьевна рассказывает, что давно была недовольна «этим идиотом, клоуном» (так она отзывается о президенте Зеленском) из-за засилья «националистов». Правда, в Рубежном она их не видела, только по телевизору, признается женщина: «Я пять лет за мамой ухаживала, на улицу редко выходила».
Взгляды Татьяны Валерьевны сильно напоминают риторику российских государственных каналов и военных, которые все четыре месяца войны утверждают, что Украина намеренно обстреливает гражданскую инфраструктуру, а Россия наносит только «высокоточные» удары по военным объектам. На самом деле российские снаряды не раз попадали в гражданские объекты, эти факты, в том числе, документировала миссия ОБСЕ.
- В Киеве погибла журналистка Вера Гирич. В ее дом попала российская ракета
- Военные преступления и убийства мирных жителей. Хроника зверств в Буче из домового чата
Как и в Северодонецке, во дворе в южной части Рубежного, где жили супруги, появилась украинская артиллерия. Паре и их соседям это очень не нравилось. «Если честно, я бы, конечно, хотела, чтобы они просто сдали город и ушли», — признается Татьяна Валерьевна.
После начала войны в феврале 2022 года жители Рубежного пережили настоящий кошмар, рассказывает пенсионерка: она утверждает, что украинские военные постоянно «работали» по городу из тяжелого вооружения. Вопрос о том, зачем ВСУ было обстреливать город, который они защищали от российских частей, она называет «провокационным».
Из-за интенсивности обстрелов супругам пришлось переехать в надежный подвал в ДК «Дзержинский». Стоял страшный холод — 70-летний муж Тамары Валерьевна простудился и проболел еще несколько месяцев. Женщина рассказывает, что жильцов подвала обеспечили всем необходимым украинские военные: «Несмотря на мое отношение, я ничего плохого сказать не могу. Надо им отдать должное. У нас все было, мы ни дня не голодали».
Еду приходилось готовить на кирпичах во дворах. «Было очень страшно. Однажды начался обстрел, когда я была снаружи. Было так страшно, что я аж… Уписалась. Можете себе представить?» — смущенно говорит Татьяна Валерьевна.
Официальной украинской власти в этой части города к тому моменту уже не было. 4 марта украинские СМИ сообщили, что мэр города Сергей Хортив, который еще в 2014 году сотрудничал с представителями самопровозглашенных республик, бесследно исчез. Через месяц он нашелся на уже захваченной территории. Он объяснил, что сбежал из-за страха за свою жизнь и работает вместе с пророссийскими силами.
«По-другому было нельзя»
Всем желающим украинские военные предлагали ехать на запад — на тех же автобусах, которые привозили в город гуманитарную помощь. Татьяна Валерьевна туда не хотела: «Куда мы поедем? Кто нас там ждет?»
Все изменилось в ночь на 9 апреля: «Нас бомбили два с половиной часа, это было невыносимо». Супруги поняли, что больше не могут так жить и решили эвакуироваться. На запад они поехали на частном автобусе за 2000 гривен. «Чтобы вещей побольше взять и еще сидя ехать, а то в тех, на которых гуманитарку привозили, даже сидений нет», — объясняет женщина.
Автобусы добрались до Днепра через Северодонецк и Лисичанск. Придя в себя, супруги решили любым способом попасть в Россию. Он нашелся: оказалось, из Днепра на частных автобусах можно было уехать в оккупированный с начала марта Старобельск в Луганской области. Татьяне Валерьевне и ее мужу этот вариант подходил.
«Нас дважды не выпустили блокпосты ВСУ. Почему — не знаю, почему, откуда я могу знать. Денег, наверное, хотели. Я видела, как водитель говорил с одним из военных, он так злобно с ним разговаривал», — вспоминает женщина. Переселенцам пришлось возвращаться в Днепр, где всю ночь выли сирены.
14 апреля колонна из трех автобусов попыталась уехать еще раз и на этот раз на блокпосту никого не было. «Получилось у нас проехать дальше. А потом вдруг резкий тормоз, и все начали падать», — рассказывает Татьяна Валерьевна.
Оказалось, что автобусы попали под артиллерийский огонь. Первый из них сгорел дотла, от пассажиров «не осталось даже костей, там хоронить было нечего». Татьяна Валерьевна и ее супруг, все в крови, выбрались через разбитое окно и побежали к откосу у дороги, а потом лежали там, «как кроты».
Украинские власти возложили ответственность за обстрел, в результате которого погибли семь человек, на Россию. Татьяна Валерьевна нехотя признает, что снаряды действительно могли прилететь с российской стороны: «Там же не ювелиры. Идет война, такие вещи неизбежны».
Эвакуироваться раненым помогали жители и пожарные из находившегося рядом поселка Боровая, который к тому моменту уже почти полностью захватила российская армия. Пассажиров отвезли в больницу. У Татьяны Валерьевны и ее мужа серьезных ран не было. К двадцатым числам апреля контроль над местностью окончательно перешел к России и они смогли уехать к российской границе.
Пожилых супругов, просивших о помощи, попытались отправить на Дальний Восток. Татьяна Валерьевна, посмотрев на больного мужа, от этого варианта отказалась. Поменяв гривны на рубли у «менял», она купила билет на автобус до Москвы. Оттуда супруги поехали в Тверскую область к родственникам, а потом опять вернулись в столицу. Найти жилье в одном из подмосковных городов им в итоге помогла женщина, с которой Татьяна Валерьевна когда-то торговала с цветами.
Из ее слов следует, что помощь беженцам в России была организована как минимум хаотично, но сама Татьяна Валерьевна так не считает.
Женщина признает, что очень скучает по дому и хочет вернуться. «Тут такая картошка дорогая! А дома я в прошлом году на 4 тысячи гривен цветов посадила, — жалуется она. — Но все равно решение начать войну было правильным. По-другому было нельзя».
«У нас нет националистов, они все на западе»
Все то время, что Татьяна Валерьевна и ее муж прятались в подвале, 45-летняя Любовь, ее муж, 18-летний сын и восьмилетняя дочь жили у себя дома в 8-м микрорайоне Рубежного. Пока за южную часть, где жили пожилые супруги, шли артиллерийские бои, северная давно была занята пророссийскими силами.
«Мы видели, как уходили украинские военные. Они стояли во дворе, а в один прекрасный день они собрались и ушли. А в двадцатых числах марта уже зашли силы ЛНР», — говорит Любовь.
Как и Татьяна Валерьевна, Любовь и ее родственники ждали Россию. Она признает, что после 2014 года общество раскололось. Любовь говорит, что тогда ее семья не поддержала «госпереворот в Киеве». «Вообще пока они там ходили на Майдан и «скакали», мы на Донбассе работали, — говорит она. — Мы были за Януковича, голубые ленточки носили на одежде».
Когда пророссийские силы в 2014 году заняли Рубежное, Любовь была рада. Но несколько месяцев спустя в город вернулась украинские власти. «Мы были очень разочарованы, было чувство, что нас бросили», — признается она. Но потом жизнь потекла своим чередом. О своем «разочаровании» Любовь и другие не говорили: «Я юрист, мы были на госслужбе. Боялись высказываться».
Решение Владимира Путина признать независимость самопровозглашенных ЛНР и ДНР Любовь обрадовало, но представить, что начнется война и, более того, восток Украины примет на себя самый большой удар, она не могла: «У нас тут нет никаких националистов. Они все на западе. А бомбят в итоге Донбасс, вот так получилось».
Как и Татьяна Валерьевна, Любовь убеждена, что удары по домам, где жила она и ее соседи, наносила украинская армия. И как и Татьяна Валерьевна, Любовь признает, что мечтала, что ВСУ сдаст город без боя. В итоге он оказался в эпицентре боев. В Рубежном пропали свет, вода, и тепло. «Холодно было так, что у нас насмерть замерзли рыбки в аквариуме», — говорит она.
Бойцы самопровозглашенной ЛНР стояли в микрорайоне, где живет Любовь, недолго, всего несколько дней. Однажды она встретила их, когда выходила из дома погулять с собаками: «Два парня стояли. Сразу видно было, что они в обычной жизни не военные. Один, был, кажется, банкир. Он спросил, не могу ли я дать ему телефон позвонить родным. Сказал, что его в армию прямо с улицы забрали, когда он за хлебом пошел, и никто не знал, где он».
Потом в северную часть города зашли части из Чечни. Любовь с ними подружилась. «Они такие простые, не жадные совсем. Всем делились, пайками. «Сникерсы» для дочки предлагали», — говорит она. Правда, с приходом российской армии в городе началось повальное мародерство.
Например, военные с помощью взрывчатки вскрывали банкоматы. «При этом они деньги даже раздавали иногда. Они не понимали, что с этими гривнами сделать, сколько это в рублях, могли просто сказать вот вам пожалуйста две тысячи. А люди и брали», — вспоминает Любовь со смехом.
Еще чеченские военные проводили «зачистку» города — то есть, устраивали поквартирный обход. «И если квартира, например, была заперта, но у соседей были ключи, то они просто пускали и показывали. А если ключей не было, то дверь взрывали. И квартира потом так и стояла открытая и оттуда выносили все», — рассказывает женщина.
Любовь сама бывала в таких вскрытых квартирах, где жили военные. Она обратила внимание, что ни в одной из них в гостиной не было телевизоров — редкость для города.
Она показала Би-би-си группу в Viber, где жители Рубежного обсуждают случаи мошенничества и мародерства. Каждый день там появляются десятки сообщений о пропавших машинах, велосипедах и других ценных вещах. В ней же жители пытаются составлять жалобы, которые предлагают отправлять в военную комендатуру, на горячую линию главы самопровозглашенной ЛНР Леонида Пасечника и даже Рамзану Кадырову.
Одна из участниц чата рассказывает: «Ездила в Рубежное домой. Было известно, что в моей квартире проживали освободители. Приехав домой, от увиденного был шок, истерика и крик души… Насрали в ванную, во все ведра, в унитаз. Валяются бычки от сигарет. Мужа вещи в квартире отсутствуют, начиная от носков, заканчивая обувью и зимней одеждой. Вынесена вся техника: портативные колонки, кофеварка, мультиварка, пылесосы, плойка (PlayStation), телевизор, системный блок компьютера. Забрали даже бижутерию».
С мародерством столкнулась и сама Любовь. В середине апреля они с мужем решили выбираться из практически разрушенного города в Россию на семейной «Тойоте». Бойцы из Чечни обещали им, что будут «присматривать» за машиной. А потом уехали на ней в неизвестном направлении, лишив семью возможность эвакуироваться.
«Мы были в шоке, не знали что делать», — говорит Любовь, подбирая слова. Через несколько дней после жалоб машину неожиданно вернули — побитую и без бензина. «Но хотя бы вернули, это очень повезло, — отмечает женщина. — В итоге у меня о чеченцах неоднозначное такое впечатление осталось. С одной стороны, подружились, помогали, с другой — вот эта история».
В итоге семья вместе с многочисленными животными — котами, собаками и двумя попугаями — через Старобельск смогла уехать в Россию. От знакомых, оставшихся в Рубежном, Любовь узнала, что город, где она родилась и выросла, фактически стерт с лица земли.
Сейчас у женщины неоднозначные чувства по поводу «спецоперации». «Кажется, что с этим опоздали на восемь лет. Нужно было восемь лет назад это делать, — говорит она. — А вообще сейчас людям уже все равно, что будет — лишь бы стрелять перестали».
Установить окончательный контроль над Рубежным у объединенных сил России и самопровозглашенной ЛНР получилось в середине мая, хотя уже в марте российские СМИ уверяли, что город взят.
«Все, у кого есть мозги, против»
Судя по чатам, в который общаются жители «треугольника», такие взгляды, как у Татьяны Валерьевны и Любови — не редкость в этих местах. Например, вступающим в сообщество «Лисичанск. Северодонецк. Рубежное» в Telegram (более 20 тысяч участников), нужно ответить на вопрос «Чей Крым?» Ответ предлагается только один — «русский».
Сам чат администратор описывает как «русскую группу треугольника». Обсуждения с «правокаторами» (орфография сохранена), то есть, сторонниками единой Украины в нем запрещены. Помимо сообщений о поиске родственников и просьб узнать о судьбе жилых домов, в группе появляются посты с предложениями помочь российской армии — например, объявление о сборе средств на квадрокоптеры для «военных на передке, которые участвуют в освобождении треугольника».
Впрочем, в подобных группах регулярно возникают споры о том, кого поддерживать в этой войне. В чате «Святой Треугольник» в Viber корреспондент Би-би-си познакомилась с 40-летней жительницей Северодонецка Людмилой — она предлагала сторонникам России посмотреть, как плохо последние восемь лет жили люди в самопровозглашенной ЛНР, и доказывала им, что «адекватные северодончане» хотят быть с Украиной.
«В пророссийских группах на 90% сидят россияне. И даже не те, кто когда-то жил на Донбассе или у кого там родственники, а просто люди из России. Машина зомбирования работает. Но есть и патриотично настроенные группы, и их больше», — уверяет она Би-би-си.
Людмила, менеджер по персоналу с филологическим и финансовым образованием, родилась, выросла и прожила в Северодонецке всю свою жизнь. Ее родители, отец-архитектор и мать, кандидат химических наук, помогали строить город. Северодонецк всегда был русскоязычным, говорит Людмила: «И никто и никогда в жизни тебя за это не попрекал».
В 2014 году многие жители Северодонецка действительно искренне поддерживали приход России, рассказывает женщина: «Но все поменяло время. За эти годы все, у кого есть мозги и руки, давно уехали из ЛНР — в Россию либо в Украину. ЛНР — это страна третьего мира. У многих там есть родные, друзья. Если кто-то что-то и хотел в 2014 году, то глядя на то, во что когда-то прекрасные города превращались, уже никто в ЛНР не хотел».
После вторжения России людей с пророссийскими настроениями в Северодонецке и соседних городах стало совсем мало, считает Людмила: «Все, у кого есть мозги, образование и стремление к адекватной жизни, выступают против».
Сама Людмила раньше относилась к России «лояльно», но сейчас испытывает ненависть: причем именно к «людям», а не только к президенту России Владимиру Путину, потому что «не он сюда идет убивать, насиловать и грабить». Со своей семьей она продолжает общаться по-русски, но теперь принципиально не смотрит и не покупает ничего российского.
Под обстрелами Людмила и ее родственники — пожилая мать, 18-летняя дочь, брат-близнец и его семья — просидели три недели. А потом вместе с двумя котами решились уехать в Днепр.
«Мы ехали под «Градами» и авиаударами. Выезжали какими-то тропами. Помню все смутно, потому что брат, который был за рулем, купил машину буквально за три недели до войны и еще плохо ездил. У него тряслись руки, и когда над нами все это летело, мы просто молились», — вспоминает Людмила. Сейчас ее семья в безопасности.
В Северодонецке, по ее словам, остались только старики и те, «кому бутылку дай — и они что угодно родиной назовут».
Рядом с районом на окраине Северодонецка, где жила Людмила, есть гостиница «Мир». В конце мая там закрепилась российская диверсионно-разведывательная группа. Тогда же глава Чечни Рамзан Кадыров опубликовал видео боя чеченского подразделения, которое вело обстрел из здания гостиницы.
Среди обугленных зданий, в которые целились бойцы, Людмила узнала свой разрушенный дом.
«В Лисичанске если ты жив — это уже удачный день»
Как будет (и будет ли) развиваться наступление российской армии после взятия Северодонецка — большой вопрос. От Лисичанска, следующей цели российской армии, его отделяет Северский Донец. С начала войны эта река создала России уже немало проблем.
Например, в середине мая украинские власти заявили, что разгромили российскую бронеколонну, которая пыталась переправиться через Северский Донец, чтобы окружить Северодонецк и Лисичанск.
«У России за время кампании с трудом получалось наладить сложную координацию, необходимую для успешного проведения крупномасштабных переправ через реки под огнем», — отмечали в британском министерстве обороны.
Из-за проблем с форсированием Северского Донца у России ушло больше двух месяцев на то, чтобы взять южную часть города Изюм в Харьковской области. Военные несколько раз наводили понтоны, которые, в свою очередь, уничтожала украинская сторона.
Между южным Изюмом и Лисичанском есть и еще одно сходство. Лисичанск, в отличие от «плоского» Северодонецка, расположен на холмах Донецкого кряжа. Это давало большое преимущество украинской артиллерии, которая била по противнику сверху.
«В стратегическом отношении город Северодонецк не имеет огромного значения. В этом отношении имеет значение Лисичанск, расположенный выше и выгоднее, то есть господствующие высоты», — говорил глава Луганской области Сергей Гайдай.
Но и отступления из Лисичанска глава Луганской области не исключает. «Чтобы избежать окружения, наше командование может приказать войскам отойти на новые позиции. Весь Лисичанск в досягаемости их огня. В городе очень опасно», — говорил он.
Сейчас город блокирован с нескольких сторон. Пророссийские силы пытаются прорваться в него с юга, рассказывал Гайдай на днях. Как объяснял Институт изучения войны (ISW), наступление с этих позиций, а не напрямую из Северодонецка, позволит России избежать необходимости форсировать реку. Продвижение пророссийских сил на этом направлении институт считает «явной неудачей» украинских сил.
Как считает ISW, украинские силы после падения Северодонецка продолжат «истощать» российскую армию, обороняясь в районе Лисичанска. При этом эксперты предполагают, что Украина скорее всего оставит город, если Россия сможет создать серьезную угрозу ее опорным пунктам.
Впрочем, еще в начале лета ISW предсказывал, что даже если Россия сможет взять Северодонецк и Лисичанск, то развить наступление в Донецкую область ей будет сложно: как раз из-за рельефа Донбасса и продолжающихся проблем с форсированием рек.
Пока же Лисичанск, шахтерский город, в котором до войны жили чуть меньше 100 тысяч человек, остается под контролем Украины. Его называют «колыбелью Донбасса» — это один из старейших городов региона.
Всю весну жители Лисичанска наблюдали, как за рекой горит Северодонецк. К июню и сам Лисичанск фактически превратился в руины — по оценке местных властей, город разрушен как минимум на 60%. Несмотря на это, в нем к лету оставались 15 тысяч человек.
«В Лисичанске, если ты жив — уже значит, удачный день», — так происходящее в городе описал начальник полиции Луганской области в интервью журналистке Би-би-си Орле Герин, которая побывала в Лисичанске в середине июня.
По словам Герин, в артиллерийской дуэли, которая ведется за Лисичанск, украинцам не хватает боеприпасов и оружия: на одно украинское орудие приходится 10-15 российских. О нехватке оружия прямо говорят и украинские чиновники. Например, по мнению Гайдая, если бы Запад предоставил Украине нужное количество вооружений, «зачистить» Северодонецк можно было бы меньше чем за неделю.
«В Киеве говорят, что верят [в победу]. Но здесь, на земле, в Донбассе, дело выглядит так, что Украина проигрывает эту битву — и это лето будет летом поражений», — сказала Герин в своем репортаже.
Связи с теми, кто остается в городе, сейчас нет. Попасть в него, помимо журналистов и военных, могут только волонтеры, которые помогают эвакуировать людей и доставляют оставшимся гуманитарные грузы.
А потом, вернувшись в населенные пункты к западу от Лисичанска, отвечают на вопросы уже уехавших жителей о судьбе их родственников и домов — чаще всего, это неутешительные новости.
В одном из таких чатов Би-би-си познакомилась с Анастасией. Она состоит в чате, потому что в Лисичанске до сих пор остаются ее близкие. «Там тяжелая ситуация, нет воды, света и газа. Все очень устали и хотят украинского мира», — говорит она. Людей «за русский мир» в окружении семьи нет и не было.
Некоторым родственникам женщины удалось уехать из Лисичанска, а часть решила остаться даже несмотря на обстрелы и риск, что город скоро может взять Россия. Почему — сказать сложно, вздыхает Анастасия: «У кого животные остались, кто-то охраняет свои дома. А некоторые просто хотят умереть на своей земле».
Би-би-си благодарит благотворительную организацию помощи беженцам и переселенцам «Гражданское содействие» (признана в России «иностранным агентом«) за помощь в поиске героев.
Редактор: Анастасия Лотарева
Чтобы продолжать получать новости Би-би-си, подпишитесь на наши каналы:
Загрузите наше приложение: