Статья содержит описание сцен насилия
К тем, кто содержался в сырых подвальных камерах импровизированной российской тюрьмы в украинском Изюме, применяли не один вид пыток. У оккупантов было целое меню издевательств.
67-летний Михаил Иванович говорит, что большинство из них он испытал на себе.
Сидя в палате главной городской больницы, сильно пострадавшей от обстрелов, пенсионер вспоминает о том, что ему пришлось пережить: удары током, побои, переломы костей и иглы под кожей. Его левая рука забинтована. Он изможден, но его голос непоколебим.
«Пытали меня 12 суток, столько я пробыл на подвале, — рассказывает он. — Током били, руку сломали, перебили полностью. Один держал, другой трубой ударил. Били человек пять-шесть. Электротоком, и трубой, и палками, и ногами… всем били. Говорили, что я террорист, такие слова. Надевали на пальцы [провода] и пускали ток, раза четыре так со мной делали — вот, пальцы обгорели. Избивали раз шесть или восемь, не помню. Я уж и не чувствовал боли, избили так, что тело вообще перестало что-то чувствовать».
В ход пошли и иглы под кожу.
«В спину засовывали такие длинные спицы, прямо под кожу, вот тут и вот тут, — Михаил показывает на плечи. — У меня давление было 40 на ноль, кровь почти всю потерял. Я полумертвый был, когда наши военные Изюм освободили и забрали меня из камеры».
Украинская армия прорвалась в Изюм 11 сентября, положив конец пятимесячной российской оккупации. В эти месяцы Россия использовала Изюм как ключевой узел поставок для снабжения и плацдарм для атак на востоке Донбасса.
Михаила Ивановича, как и других, посадили «на подвал» по подозрению в саботаже. Заключенные ютились в тесных камерах, им надевали мешки на голову и жестоко обращались с ними.
«Людей на подвале много было, сколько — точно не знаю, — продолжает рассказывать Михаил Иванович. — Кто со мной сидел, пытали всех, бывало, что по два-три раза за день из камеры забирали. Или прямо в камере били. Видел кого-то выносили, думаю, он мертвый был. И, думаю, не один он был, тут разговаривать даже нечего».
На шее Михаила Ивановича поверх полосатой футболки висит крестик. Я спросила его, молился ли он, находясь в камере. И он ответил: «Конечно. Пришлось. Там любой бы молился».
Его и других пытали в здании полицейского участка в Изюме. Когда мы вошли туда, в помещении царил беспорядок, некоторых дверей не было, окна выбиты. Россияне обстреливали Изюм перед тем, как войти в город.
Темнота сгущается, когда мы спускаемся по лестнице вниз, где расположено два этажа камер. Большинство из них маленькие и абсолютно пустые, если не считать грязного постельного белья и выброшенной одежды.
В одной камере кто-то процарапал на стене линии, указывающие продолжительность заточения. Тишину нарушает украинский солдат.
«Такое ощущение, что все эти стены пропитаны болью и страданием», — говорит он.
Рассказ Михаила Ивановича о пытках током перекликается с рассказами других побывавших в этих камерах — тех, кого мы встречали в недавно освобожденных районах.
- Избиения и пытки током: ужасы российской «фильтрации» украинцев
- «Отпустишь провода — тебе ***** [конец]». Жители Балаклеи рассказывают о пытках в период оккупации
- «Почек у тебя не будет». Би-би-си собрала свидетельства о пытках в оккупированном российской армией Херсоне
Бывший журналист Максим говорит, что его тоже держали там.
«Они прикрепляют электроды и пускают ток, тебя начинает трясти, — вспоминает Максим. — Я падал со стула. Боль ужасная. Кромешная тьма — они пытали нас в полной темноте, у них были налобные фонарики. Я спросил у сокамерников, как долго меня не было, сказали сорок минут. Думаю, вы вырубаетесь минут через 15-20».
Украина стремится доказать мировому сообществу, что пытки гражданских лиц со стороны россиян были военными преступлениями — систематическими, а не случайными. Украинский президент Владимир Зеленский заявил, что за последние дни в районах Харьковской области, освобожденных украинскими войсками, было обнаружено десять пыточных камер.
Неподалеку от тюрьмы мы встречаем следователей за работой — они прочесывают здание, которое российские войска использовали как свой командный центр. Журналистам разрешили туда зайти в бахилах и масках, чтобы не повредить улики.
Над дверью до сих пор висит табличка с надписью «Полиция» на русском языке, внутри на столе — развернутый выпуск «Комсомольской правды».
Ведущий следователь Леонид Пустовит в белом защитном комбинезоне сделал мрачное открытие. Он открывает ящик, чтобы показать нам топор со следами чего-то похожего на кровь.
«Наше расследование покажет, чья это кровь», — говорит он нам.
Он также нашел список, который вели российские военные, с именами тех, кто, как они считали, поддерживает украинское правительство.
«Это список местных жителей, которых заподозрили в лояльности украинской власти, писали, что они придерживаются экстремистских взглядов, — говорит Пустовит. — Людей приводили сюда и допрашивали. Их держали на контроле»
Этот разрушенный город только начинает рассказывать свои истории и показывать, сколько жертв оставили после себя россияне.
В сосновом лесу на окраине Изюма бригады судмедэкспертов продолжают эксгумацию человеческих останков из почти полутысячи могил. Власти заявляют, что погибшие — в основном, мирные жители, но в одной могиле были тела 17 солдат, некоторые со связанными руками и со следами пыток.
Областная прокуратура сообщила нам, что российские военные убили почти всех, кто здесь похоронен.
Глядя на то, как спасатели уносят тела в белых мешках для трупов, Алена Казабехова разрывается между надеждой и ужасом. Они приехала на поиски своего отца Петра Васильчишина, который служил в 95-м воздушно-десантном батальоне Украины.
Женщина в слезах опирается на своего мужа Юрия в поисках поддержки.
«Последний созвон у нас был 17 апреля, — рассказывает Алена. — На следующий день они выступили на передовую, и многие из его подразделения пропали без вести. Мы знаем, что пятеро убиты, их тела обнаружили другие военные».
Терзаемый вопросами, на которые до сих пор нет ответа, Юрий признается, что они почти завидуют тем, у кого есть хоть что-то, что можно похоронить.
«Мы знаем семьи, которые были в той же ситуации, что и мы сейчас, но они нашли тела, и они — это трудно описать — счастливее, чем мы, потому что, по крайней мере, они хотя бы тела нашли».
Останки, которые нашли в лесу на этот момент, принадлежат солдатам из другой бригады, поэтому Алене и Юрию, возможно, придется искать в другом месте.
Некоторым эксгумация тел уже дала ответы на многие вопросы. На одной из растиражированных фото с места захоронения видна разложившаяся рука с синими и желтыми повязками вокруг запястья — цвета украинского флага. А под ним — едва заметное красноватое пятно.
Согласно заявлению 93-й механизированной бригады Украины, это останки солдата по имени Сергей Сова. Когда его жена Оксана увидела фото, она узнала татуировку на его запястье.
Изюм теперь — город с глубокими шрамами. Со всех сторон — руины обгоревших и разрушенных зданий. Улицы почти безжизненны. Как будто жители, пережившие обстрелы и оккупацию, до сих пор боятся выходить.
Горстка людей собралась на залитой солнцем площади в центре города, чтобы получить гуманитарную помощь, которую раздают из кузова фургона — небольшие пакеты с самым необходимым.
Среди них 25-летняя Даша и веселый шестилетний Тимофей. Она рассказывает о невзгодах последних месяцев, пока мальчик, играя, носится по кустам.
«Готовили мы на улице, — рассказывает Даша. — Пожарная машина привозила воду, свечки. питьевой воды у нас не было, мы ездили искали колодцы, чтобы у нас была питьевая вода. Ели два раза в день. Страшно было от непонятности, что будет дальше. Нас готовили к не очень хорошему… Особенно страшно было по ночам, сын боялся спать один. Ребенок дергался, ему снились кошмары».
Российские военные, может, и ушли, но Даша все еще не уверена в будущем.
Стремительно освободив такую большую территорию, украинская армия теперь должна ее защищать. Проезжая по окрестным районам в последние дни, мы видели колонны танков и солдат, спешащих закрыть любые бреши в обороне, и время от времени слышали приближающийся звук перестрелок.
Президент Украины Владимир Зеленский говорит, что это не затишье, а подготовка к грядущим сражениям.
«Это подготовка к следующему эпизоду, — заявил он. — Потому что Украина должна быть полностью свободной».
Даша видит ситуацию по-другому.
«Это еще тонкий лед».