Объявленная Владимиром Путиным мобилизация привела к конфликтам в российских семьях. Би-би-си рассказывает истории двух мужчин, которые не хотели идти на войну, но явились в военкоматы под давлением родителей, хотя другие члены семьи их отговаривали. Теперь оставшиеся в меньшинстве родственники пытаются вернуть своих близких из военных частей и не потерять с ними связь.
— Не придешь в военкомат, получишь штраф 3000 рублей. Придешь в военкомат, вернешься домой в цинковом гробу в лучшем случае.
— Мой отец — бывший военный, он сказал, что надо пойти, иначе не отстанут.
Такой разговор с адвокатом состоялся у 30-летнего москвича Игоря (имена мобилизованных военных изменены в целях их безопасности). Родители уговорили его явиться по повестке в военкомат. Сейчас Игорь в Белгороде, в палаточном лагере военной части на границе с Украиной.
«С такими предками никакого Путина не надо», — написал в телеграм-канале адвокат Дмитрий Захватов, пытавшийся помочь Игорю.
В другом тренировочном центре — в Курске — оказался 24-летний житель Белгородской области Даниил. Его отец воевал в Чечне, и он также пришел в военкомат под давлением родителей. Матери обоих мужчин уговаривали их не уклоняться от призыва.
Не все члены семьи были согласны с родителями мобилизованных мужчин. Сестре Игоря в итоге не удалось помочь брату, а жена Даниила добилась возвращения мужа домой.
«Отец стал истерить и давить»
«Разместились. Будем тренироваться», — написал москвич Игорь своей старшей сестре Валентине в пятницу из Белгорода. Предупредил, что говорить подробно не будет.
— Кормят. У нас палаточный городок.
— Не холодно?
— Чуть.
— Есть спальник?
— Нет. Только бушлат, ватник, своя теплая одежда.
Повестку Игорю принесли 24 сентября домой, где он живет с родителями. Расписался в ней отец. Игорь был дома, но сам за повесткой не вышел, говорит Валентина. Она убеждала родителей, что никакого риска уголовного дела для брата нет, и в военкомат идти не надо: «Но отец его туда привел».
В понедельник утром он проводил сына до военкомата и ушел на работу. Игорь пять часов не решался войти в здание.
Учился Игорь в МГИМО, после бакалавриата отслужил в армии, а затем окончил магистратуру Дипломатической академии МИД России. Отец очень хотел определить его в министерство и надеялся, что тот сделает карьеру в госструктурах. Не сложилось. Игорь работал в музейно-просветительском центре в Сокольниках, занимался переводами статей с китайского языка. Во время пандемии там открыли ковидный госпиталь — сотрудников вывели за штат, работу он потерял и подрабатывал курьером. Идти воевать Игорь не хотел — надеялся на дипломатическое разрешение конфликта России с Украиной.
Психологически брат не очень стабильный, рассказывает Валентина: он домашний, слабый мальчик, ипохондрик — много жалуется, «от любой болячки умирает». Когда он служил в армии срочником, родителям удалось очень сильно сына оградить — они не смогли спасти его от службы, но обеспечили, чтобы начальник части за ним присматривал и не давал в обиду. Служил Игорь недалеко от столицы — сначала в Коврове под Владимиром, потом в подмосковном Наро-Фоминске. Родные к нему постоянно ездили, возили пакеты с едой, он был с ними на связи и под контролем. В итоге дослужился до сержанта. У него есть звание, и сейчас это «очень плохо», понимает Валентина.
Сестра после начала войны в Украине уехала из России в Тбилиси. Когда Валентина узнала, что ее брат пошел в военкомат, стала названивать ему по мобильному: «Все эти пять часов у нас с отцом была борьба за Игоря. Отец орал, что его посадят, спрашивал, беру ли на себя ответственность за судьбу брата. Я говорила: «Да! Беру!» Валентина нашла ему жилье, где он мог пожить какое-то время, чтобы его не нашел военкомат, и просила: «Пожалуйста, езжай к тому человеку, посиди у него, попей чай, и мы подумаем, что делать дальше». Игорь возражал, что не хочет вечно прятаться, «беспокоился, что менты придут к родителям». Она уговаривала: «Ну и что, если придут — пусть не открывают».
По ее просьбе Игорь позвонил адвокату, которого она нашла. После разговора с ним даже согласился, что «лучше посидеть, чем ехать на войну», говорит Валентина. Но отец, по ее словам, стал «истерить и давить». К уговорам позже подключилась по телефону и мать. Игорь в это время сидел где-то возле военкомата.
Спустя пять часов общения он перестал отвечать на звонки.
«Z» у них на лбу нет, но безумно боятся
Вечером мать Игоря написала Валентине, что его якобы отправляют на два месяца куда-то в Наро-Фоминск. Сестра позвонила брату сама и выяснила, что он то ли в Таманской, то ли в Кантемировской дивизии (обе они дислоцируются в районе Наро-Фоминска).
По военно-учетной специальности Игорь — связист, рассказывает Валентина. Служил в радиовойсках. Когда начали раздавать повестки, она сразу поняла, что и брату принесут, и говорила родителям: «Давайте его вывозить». Те были уверены, что армии нужны добровольцы, желающие воевать, и за сыном не придут.
В извещении о мобилизации (копия есть у Би-би-си), которое также выдали Игорю, не указано, куда его призвали. Но есть графа с двумя вариантами: «призван на военную службу» и в скобках — «направлен на должность гражданского персонала». Ни один из этих вариантов в документе не зачеркнут. Дата извещения не указана, но стоят печать и подпись. Игорь и родители, прочитав документ, решили, что его отправят служить по гражданской специальности, но в итоге определили в военную часть.
Валентина думает, что брата в военкомате обманули. «Эти повестки нужно читать между строк: мы хотим забрать на войну определенное количество пушечного мяса, и ты — наш кандидат. А что там буквально написано — неважно, — сказал Би-би-си адвокат Дмитрий Захватов. — Так что самое важное — ни в коем случае не ходите в военкомат».
С отцом Валентина больше не разговаривает, но переписывается с мамой, когда не может дозвониться до брата. «Родители власть не уважают, но безумно боятся. Им было всегда все равно — Z у них на лбу нет. Мама в первые месяцы пыталась мне говорить про бандеровцев и националистов, мы много спорили, ругались, и она сказала: «Я просто не хочу войны». Конечно, она не хочет своего ребенка отправлять на фронт бороться с Украиной». Но отец «дико боялся уголовки за уклонение», говорит сестра Игоря.
До войны Валентина активно участвовала в протестах в Москве. Семья была этим недовольна — родители опасались, что она бросит на них тень. Отец работал следователем и в 1992 году ушел в отставку. Сейчас он юрист по имущественным вопросам, но в органах у него остались друзья и контакты. «Пугать они умеют, и власти отец боится», — утверждает Валентина, вспоминая, как знакомый силовик звонил отцу после ее участия в протестном митинге.
«Меня очень злит, что он юрист, но не знает законов о военной службе и как себя вести в такой ситуации. Отец просто трус, — повторяет Валентина. — Вы не представляете, какой властью обладает над [Игорем] отец. Брат бы не пошел [в военкомат], мне бы удалось его спасти».
Мать, по ее словам, «вроде умная женщина», окончила институт иностранных языков, но у нее есть давняя знакомая «из разряда православных гадалок», по мнению Валентины, — «шантажистка и обманщица». Гадалка пообещала матери, что ее сын «отсидится в бункере» — и ничего с ним не случится.
Брат и мама очень внушаемые, и отец этим пользовался, заключает Валентина: «Просто надавил».
«Смерти боятся все. Но существует долг перед родиной»
Сначала Игоря отправили в тот же подмосковный Наро-Фоминский округ, где он служил срочником. Военные сразу стали предлагать ему подписать временный контракт.
«Они начали его успокаивать — дескать, это не полноценный контракт, не бойтесь, это чтобы вам денежку заплатили. Обрабатывают их очень активно», — говорит Валентина.
Брат, по ее словам, расстроился, что его мобилизовали, но поскольку он был не один, они с ребятами стали поддерживать друг друга и даже развеселились. Звонить по телефону им в тот момент разрешали когда угодно. «Обстановка не напряжная», — говорил он сестре. «Ему может показаться, что ничего серьезного. А если все будут подписывать контракт, то и он подпишет. Этого я боюсь больше всего», — рассуждает сестра.
Игорю сказали, что их будут месяц учить, и родители собрались его навестить. Но на следующий день командиры предупредили, что из Подмосковья их увезут: «Говорят, на границу». Выдали снаряжение и противогазы. Брат был встревожен, сказал Валентине, что сожалеет о решении [явиться в военкомат], и если бы было больше времени, он бы действовал иначе: «Упрекнул, что я не вывезла его раньше».
«Я ему сказала, что если совсем будет ****** [кошмар], чтоб сдавался», — говорит сестра Игоря. За день до начала мобилизации Госдума добавила в Уголовный кодекс новую статью «Добровольная сдача в плен». За это при отсутствии признаков государственной измены военного могут осудить на срок от 3 до 10 лет. Избежать этого можно только, если военный сдался впервые, а также «принял меры для своего освобождения, возвратился в часть или к месту службы и не совершил во время пребывания в плену других преступлений».
По дороге в Белгород, в поезде, у Игоря и его однополчан забрали телефоны. Периодически им их выдают для звонков родным. Источников информации у мобилизованных нет — Игорь спрашивал, что происходит, многим ли удалось уехать, что известно об обращении президента.
В четверг он говорил сестре, что их обещают отправить на «новые территории», успокаивают, что «не на бой». В пятницу на вопрос сестры, знает ли он, куда их пошлют дальше, написал из палаточного лагеря в Белгороде: «Пока не знаю. Просто спать ложусь».
С тех пор на связь с сестрой он не выходил. В понедельник, 3 октября, мать написала Валентине, что он ещё «в полях» и дежурит по офицерскому штабу, но якобы его могут отправить обратно в Подмосковье. Валентина в это не верит.
В разговоре с Би-би-си мама Игоря сообщила, что тот «в учебном центре», но не уточнила, где именно. Она подтвердила, что на связи с ним, и сказала, что условия нормальные, «полевые», а спят мобилизованные «в нагреваемых палатках».
«К войне отношусь плохо. А мобилизация — это долг, — так мать Игоря ответила на вопрос Би-би-си об отношении к мобилизации. — Переживаю сильно. Мне тяжело. Прошло больше недели, но я все равно в таком мандраже. Мне нужна просто поддержка».
Вариантов избежать отправки сына на фронт она не видит: «Уехать [из страны] — значит попасть под какие-то санкции, а для этого нужна хорошая финансовая подушка». Мама считает, что выбрать альтернативную гражданскую службу в условиях мобилизации Игорь не мог, хотя это не так.
На вопрос, опасался ли ее сын отправки в Украину, мать Игоря отвечает: «Как вы считаете? Смерти боятся все. Но существует долг перед родиной». Она утверждает, что конфликтов в семье по поводу мобилизации не возникало: «Родители были за. Возможно, какие-нибудь друзья [Игоря], как и он, были против. Молодым людям страшно умирать, но я надеюсь, что все будет хорошо».
«Я не вижу вариантов, как можно помочь этому человеку», — сказал Би-би-си адвокат Дмитрий Захватов, который говорил с Игорем в Москве по просьбе сестры. — Сейчас в России в отрасли прав военнослужащих говорить о какой бы то ни было законности и, соответственно, нарушении закона примерно так же смешно, как говорить на тему законов Сомали: они, конечно, есть, но это не точно. Перед военкоматами стоит простая и незамысловатая задача — любой ценой выполнить план. Для выполнения этой задачи они будут хватать кривых, слепых, молодых, старых, здоровых, больных — всех без разбора».
«Тебя ищут и все равно найдут»
Жительница Белгородской области Анастасия начала искать варианты уберечь супруга Даниила от мобилизации, как только российский президент Владимир Путин о ней объявил: «Понимала, что мужу может прийти повестка».
Даниил служил «срочником» в мотострелковых войсках в 2018-2019 годах. У него несколько военно-учетных специальностей — в том числе оператор-наводчик в танке и связист.
Женщина подписалась на правозащитныетелеграм-каналы и нашла информацию о праве на замену военной службы альтернативной гражданской службой (АГС). Они с мужем решили написать такое заявление.
Даниилу начали названивать из сельсовета поселка в Белгородской области, где он зарегистрирован в доме родителей, с 21 сентября — как только объявили мобилизацию. Звонили всю ночь, но он не брал трубку. На следующий день утром Даниил все же ответил на звонок, после чего вскочил и начал собираться, говорит его жена.
Живут супруги за 160 км от родителей Даниила. Те дали сельским властям его актуальный адрес и телефон. Они же рассказали, что пришла повестка, и нужно срочно явиться в сельсовет. Как и в истории Игоря, родители Даниила не хотели, чтобы сын шел воевать, но боялись, что его будут разыскивать. Стали уговаривать приехать: «Тебя ищут».
Даниил поехал, решил, что «так надо», рассказывает Анастасия. Она отпускать мужа не хотела: «Ревела, на коленях стояла, просила хотя бы ненадолго остаться — перевести дух и подумать, что делать дальше». «Да ничего страшного, я просто пойду и проверю, что там такое», — успокаивал ее Даниил.
Супруги вместе приехали в село к родителям Даниила и всю ночь составляли ему заявление на АГС. Писали про убеждения совести — пацифистские взгляды и невозможность участия в насилии.
На следующий день из сельсовета опять позвонили — мама Даниила подтвердила, что тот на месте. Повестку ему не принесли — сказали приехать за ней. Анастасия и жена младшего брата Даниила, который пока не получил повестку, хотели увезти мужей на север — там живут родственники, они звали к себе и предлагали помочь.
Родители стали запугивать сыновей, что их все равно где-нибудь остановят или найдут — нет смысла прятаться и бегать. Даниил согласился, что выхода у него нет и поехал в сельсовет за повесткой. Его жена пошла на почту и отправила заявление супруга на АГС заказным письмом в призывную комиссию, а также в окружной и областной военкоматы, губернатору и омбудсмену региона.
В повестке Даниила говорилось, что на следующий день он должен явиться в мобилизационный сборный пункт. Анастасия опять упрашивала его никуда не ходить. Он согласился, но вмешалась мать Даниила.
«Она cказала: «Делайте, что хотите, но я с этим не согласна» — и наговорила «всяких вещей», которые подтолкнули Даниила к явке в военкомат, рассказывает жена: что неявка будет считаться уклонением, что его будут уголовно преследовать и «заберут», про штрафы и суды. Говорила: «В тюрьме тебе будет плохо, ты не справишься, над тобой будут издеваться, а в армию все равно пошлют и тоже будут издеваться как над уклонистом». О том, что его могут убить, она не думала».
Поддерживают ли родители Даниила «спецоперацию», Анастасии «не особо понятно». «Мы с мужем — против. У нас обоих есть друзья в Украине, и мы очень переживали с самого начала февраля», — говорит она.
Даниил, тем не менее, поддался на уговоры матери и пошел в военкомат. Его забрали. Вместе с другими мобилизованными его привезли от сельсовета на сборный пункт рядом с селом, откуда больше их не выпускали, и в тот же день отправили в воинскую часть в Курской области. Сказали, что они пробудут там неделю, а потом их распределят — предположительно, в Воронеж или Белгород. Первые дни их проверяли и оформляли документы, затем начались тренировки.
«Мама сказала: «Медаль тебе»
В день, когда Даниил явился по повестке на сборный пункт, письма с его заявлением на АГС уже получили адресаты. Уполномоченный по правам человека и администрация губернатора сообщили жене, что перенаправляют обращения в военкомат (копии документов есть у Би-би-си). За неделю ответ так и не пришел.
Анастасия поняла, что единственный выход для мужа не поехать на войну — продолжать настаивать на АГС. С помощью правозащитников она составила рапорт командиру Даниила — о том, что он отказывается принимать в участие в «спецоперации», не будет брать в руки оружие и даже учиться убивать людей.
Анастасия написала текст рапорта и на следующий день первыми автобусами отправилась к мужу в военную часть.
Увидеться с Даниилом ей разрешили. На КПП есть место для встреч, и там было много людей. Сама часть находится далеко от города, вокруг полно офицеров — сбежать оттуда без машины сложно. Мобилизованных в части очень много. Все из Белгородской области, люди нормальные и друг друга поддерживают, делятся едой, вроде даже весело, рассказывал Даниил жене.
«Но приходит осознание, что это временно, и ожидает их совершенно иное», — говорит она.
Вид и физическое состояние мужа Анастасия описывает так: «Как будто из тюрьмы вышел». Он нервничал, пропускал еду, плохо спал из-за того, что много народу и очень шумно, говорит она. А вот с обмундированием Даниилу повезло — ему все подошло. Более крупным мужчинам и тем, кто поменьше, одежды не хватает.
Анастасия передала мужу несколько экземпляров рапорта, объяснила, как действовать, показала памятку. Муж рапорт подписал и отдал дежурному офицеру. Тот должен был отдать его командиру, точно такой же жена отправила из соседнего почтового отделения в гарнизон. У мужа остался собственный экземпляр рапорта, чтобы он его изучал и готовился к вопросам. Кроме того, она отправила в главную и гарнизонную военную прокуратуру письма о том, что мужем был подан рапорт, чтобы документ не был проигнорирован.
Тренировки к тому моменту уже начались, но муж старался избегать заданий. В субботу обучение должно было закончиться, но в четверг им сказали, что оставят еще на 10 дней. Пришло распоряжение губернатора, чтобы более тщательно проверяли здоровье и состояние мобилизованных. Медики зафиксировали жалобы Даниила, но сказали, что нужны документальные подтверждения.
Изначально, когда пришла повестка, первое, что Анастасия спрашивала его и его родителей — есть ли у мужа медицинские показания, по которым ему могут дать отсрочку.
«Я знала, что у него были проблемы с психическим состоянием и аллергия, но они сказали, что у них ничего нет», — рассказывает Анастасия. После того, как стало ясно, что сына отправят на фронт, родители все же согласились отдать его жене медицинские справки — они, как выяснилось, были у них дома. Еще они пообещали забрать дополнительно подтверждения из больницы: «Его мама призналась, что нужно было ко мне прислушаться, и что она сглупила».
Родители обещали собрать медицинские документы для подстраховки к основному плану с переходом на АГС и отвезти их Даниилу в часть. Анастасия же стала готовить жалобу на незаконный призыв мужа. В пятницу она собралась ехать к его родителям за справками. Все это не понадобилось: в этот день муж позвонил и сказал, что едет на такси домой. К этому моменту власти во всех регионах пытались погасить скандалы, связанные с мобилизацией.
Причин, по которым отпустили Даниила, ему не назвали. Он в этот день действовал, как они договорились с женой — отказывался проходить подготовку и сидел в казарме. К нему подошел человек, представился, что он «от губернатора», и сказал: «Все, сдавай вещи, забирай документы — домой. Ты здесь не нужен». Позже выяснилось, что губернатор велел провести проверку и всех, кого незаконно призвали, вернуть домой. Вместе с Даниилом отпустили еще восемь человек.
Что именно признали незаконным, ему не сказали. Анастасия думает, что сыграло свою роль все по совокупности — и письма губернатору, и рапорт командиру. Теперь Даниилу нужно отметиться в военкомате, что он вернулся. По совету правозащитников он оформил доверенность на жену — она пойдёт вместо него в военкомат с заявлением, чтобы получить копии решений о мобилизации супруга и о его возвращении из части.
Анастасия хочет, чтобы муж в ближайшее время обратился в больницу за подтверждением своих диагнозов. Родители возвращению сына обрадовались. Его мама сказала Анастасии: «Медаль тебе». Связаться с родителями Даниила Би-би-си не удалось.
Как писала Би-би-си, после того как военкоматы с первого дня «частичной мобилизации» стали призывать мужчин с нарушением правил, без боевого опыта и с заболеваниями, власти попытались погасить недовольство. В регионах начались проверки, некоторых мобилизованных стали освобождать от призыва — в том числе тех, кто заявлял о своем праве на АГС. «Движение сознательных отказчиков» 3 октября сообщило о первом ответе одного из военных комиссаров, который освободил пацифиста от мобилизации и пообещал призвать его на АГС «при потребности государства» в таких специалистах.
Сколько всего мобилизованных в итоге вернулось домой, пока не известно.
Мы собираем свидетельства мобилизованных россиян, а также их родных и близких. Нас интересует личный опыт граждан, попавших под мобилизацию, а также как это переживают их семьи и друзья.
Если вас самих мобилизовали после 21 сентября, или вы знаете, что происходит с мобилизованными, напишите нам через форму по ссылке. Мы гарантируем вам анонимность, если вы о ней попросите.
