Мобилизованные, отправленные на войну с Украиной и оказавшиеся в тылу после тяжелых потерь в российских подразделениях на передовой, подают рапорты с отказом от военной службы, даже осознавая перспективы уголовного преследования. Однако, как выяснила Би-би-си, успех «отказникам» не гарантирован, а арест может быть долгим.
Би-би-си связалась с родными тех мобилизованных, которых содержат в подвале одного из домов в селе Завитне Бажання в Донецкой области.
К началу ноября родственникам были известны имена 18 арестантов, позже они узнали, что число задержанных выросло до 26. Все мобилизованные — из Приморского края, приписаны к части 16871. По заявлениям родных, рапорты солдат с отказом от участия в боевых действиях не рассматриваются.
По информации нескольких СМИ, эта тюрьма — не единственная и далеко не самая людная. Предполагают, что счет таким арестантам в разных местах Донецкой и Луганской области уже идет на сотни.
«Вы просто мясо для меня»
Ирина, супруга одного из мобилизованных из небольшого городка Приморья (имена и точное место жительства героев изменены), рассказывает, что ее муж был в самой первой волне новобранцев, направленных в Украину из пункта распределения в Ростове-на-Дону 1 октября. Игорь провел на передовой около двух недель.
«После 1 октября Игорь вышел на связь только 15-го числа. Подробностей о своей службе он мне никаких не рассказывал, дабы не пугать, наверное, меня. Сказал, что его контузило, что на них ехал танк, когда они были в КАМАЗе. Он мне толком ничего не объяснял, но сказал, что они попали под очень что-то страшное. Сказал: «Я, возможно, буду вплоть до уголовной ответственности отказываться от участия в военных действиях».
- «Поседевшие, постаревшие, глаза пустые». Родные курских мобилизованных нашли их в Луганской области
- «Игрушки прибыли». Родные мобилизованных требуют отвести их мужей и сыновей от линии огня
- «Кто хочет — на передовую, кто не хочет — к прокурору». Как российские мобилизованные гибнут в Украине
Виктория, жена еще одного мобилизованного, Виталия (имена изменены), тоже из Приморья, говорит, что и он столкнулся с отсутствием внятной боевой подготовки и полным безразличием командиров на передовой.
«Они нам сами до конца не рассказывают. Но там была такая ж**а, что они командиру говорят: «Ну, вы нас, хоть кто-нибудь, прикройте». А он им отвечает: «Никто вас прикрывать не будет. Вы просто мясо для меня. Сегодня одни, завтра другие». Они, в общем, не военные, но они понимали, что приказы командира — это полная, гольная смерть. Поэтому они приняли такое решение — мы просто на убой не пойдем».
В середине октября, с разницей примерно в неделю, выходившие с передовой приморцы стали подавать рапорты об отказе от участия в боевых действиях. Причинами большинство называло плохое командование и отсутствие подготовки, но были и обоснования сформировавшимися за время, проведенное в зоне боев, антивоенными убеждениями.
Дальнейшая судьба этих рапортов неизвестна. По прошествии месяца никакой реакции, кроме репрессивной, на них нет..
Отказавшиеся воевать мобилизованные задержаны и остаются в изоляции до сих пор.
Такое обращение с ними незаконно, говорит основатель паблика «Военный омбудсмен» адвокат Максим Гребенюк: «На мобилизованного распространяются права на неприкосновенность и на передвижение — просто так закрыть под замок военнослужащего нельзя, юридически это означает похищение и незаконное лишение свободы».
В таких случаях Главная военная прокуратура и Следственный комитет должны принимать меры о незамедлительном освобождении военнослужащих, подчеркивает адвокат.
Подвал Заветных Желаний
Поначалу, как рассказывает супруга одного из солдат, офицеры сказали отказникам, что их повезут в Луганск — для разбирательства и даже, как обещали, для реабилитации. Вместо этого ушедших с передовой приморцев доставили в СИЗО в городе Перевальске, в 50 км от Луганска. Судя по всему, этот СИЗО исполнял роль сборной тюрьмы и для других отказавшихся от участия в боевых действиях — по меньшей мере, с начала лета.
В начале ноября о содержании отказников-мобилизованных в Перевальске стало известно журналистам. Арестантов начали развозить по другим местам.
«3 ноября моему супругу и остальным удерживаемым там ребятам сообщили, что за ними приедет представитель Дальнего Востока и они будут уволены с воинской службы, после чего доставлены в город Владивосток для дальнейшего разбирательства», — пишет в своем заявлении в адрес президентского Совета по правам человека Ирина.
«Однако прибывший за ними командир бригады войсковой части 16871 посадил их в автомобили и сообщил, что они возвращаются на передовую, в их постоянное место дислокации близ поселка Розовка. Никакое законное решение по их рапорту он принимать не собирается, и у них есть всего два варианта: либо вернуться на передовую, либо отправиться в «яму».
Приморцев привезли в село Завитне Бажання, название которого переводится, по горькой иронии, как Заветное Желание. В подвале одного из домов этого села они находятся уже почти три недели.
На дощатых настилах, положенных на пол, задержанные проводят весь день — за исключением выходов в туалет. Охраняют их другие мобилизованные, в частности и из Приморья. Они позволяют отказникам подзаряжать телефоны и изредка звонить родным.
«Спят они на земле, в спальных мешках. Я так полагаю, что там сырость, потому что у меня супруг очень сильно кашляет, очень сильно. Его, помимо этого, контузило, и он испытывает ужасные головные боли, говорит, у него сердце пошаливает, давление туда-сюда скачет», — рассказывает о муже Ирина.
«Командование говорило, что они не едут воевать»
Последние недели жены пытаются добиться от представителей воинской части 16871, базирующейся в селе Сибирцево в Приморском крае, ответа — зафиксированы ли рапорты и что командование собирается делать дальше. Реакция офицеров в части туманная: говорят, что с рапортами разбираются представители прокуратуры на месте — то есть в самопровозглашенной Луганской народной республике.
Ирина перебирает копии обращений в папке бумаг, накопившихся за последние дни. Прокурору 32-й военной прокуратуры, в прокуратуру одного из районов Приморья, СК по Приморскому краю, заместителю Генпрокурора РФ, главному военному прокурору, командиру части 16871. Ей заявляют, что обращения пересылают «по подследственности», но никаких конкретных ответов нет.
Как рассказывала Би-би-си, аналогичные обращения направляли еще в конце июля и члены президентского Совета по правам человека (СПЧ) — тогда в подвалах и ямах Луганской области массово удерживали отказников-контрактников, тоже с Дальнего Востока.
Ответы правозащитники получили только в сентябре. В них говорилось, что «подтвердить или опровергнуть информацию о незаконном удерживании военнослужащих» в Луганской области невозможно «в связи с отсутствием достоверной информации».
Из ответов командования следует, что четверо отказников, об удержании которых родные писали правозащитникам, вернулись на фронт, один из них попал в военный госпиталь с минно-взрывной травмой. Десять человек все же добрались до своей части в России, но только одного из них уволили из армии на гражданку — «в связи с невыполнением условий контракта» (с 21 сентября такое досрочное увольнение уже невозможно). Шестеро контрактников после возвращения в Россию «отрицали», по версии военного начальства, что их удерживали в Луганской области.
13 ноября член СПЧ Наталия Евдокимова вновь обратилась к главному военному прокурору. На этот раз она направила в прокуратуру список мобилизованных, которых, по данным родных, удерживали в Перевальске (письма есть у Би-би-си). Правозащитница просила проверить законность лишения их свободы и немедленно принять меры к их освобождению. Ответа на обращение она не получила.
«Родственники в панике — говорят, что там холодно, мобилизованные кашляют, одного уже госпитализировали», — рассказывает Евдокимова. Смартфоны, по ее словам, у них отобрали — переслать родным копии своих рапортов они не могут. «Незаконное удержание людей — преступление, за это нужно привлекать к уголовной ответственности», — напоминает она.
Все это время давление на мобилизованных не прекращается.
«Ну, их запугивают одним и тем же: что они там дезертиры якобы. Что сядут все. Что их привлекут к ответственности, возбудят дела, — рассказывает Виктория. — Но ребята как бы не против. Они говорят: «Мы написали рапорта, возбуждайте уголовные дела». Но никто этого не делает. Вот они уже, считай, сидят месяц, никто ни разу не приехал, не опросил их по данному факту».
Виктория уверена, что если уголовные дела об отказе от участия в боевых действиях дойдут до суда, то при справедливом разбирательстве обвинение развалится. Главный аргумент в защиту позиции ее мужа и других — то, что новых солдат не подготовили к службе на передовой, а потом обманули, отправив в бой вместо обещанной работы в тылу.
«Ну, когда он ехал, он был в хорошем настроении, потому что они, когда летели туда, им командование говорило, что они не едут воевать, что их везут охранять [оккупированный российскими войсками весной] Мариуполь. То есть правды им никто не говорил. Все ребята были уверены, что они едут охранять Мариуполь, поэтому все настроены положительно, все было хорошо. А привезли их прямо на передовую, три-четыре километра до передовой», — рассказывает Виктория.
«Перед тем как их увезти на Ростов, у них было вечернее построение. После чего он мне позвонил и сказал: «Сейчас нас строили какие-то вышестоящие чины. Нам сказали, что мы не будем участвовать в боевых действиях, мы будем находиться в приграничных зонах, выполнять что-то, связанное с охраной каких-то важных объектов. Не переживай, все будет нормально». Ну, то есть вот с таким спокойным сердцем, думаю, ну, слава богу, что не будет участвовать [в боевых действиях]», — рассказывает Ирина.
А вот Виктории было неспокойно. «Понятное дело, что я сразу понимала, что все это вранье. Я ему говорила, что там нечего делать. Ну, а они считали, что их никто не обманет. Конечно, я ему говорила: «Ты понимаешь, что, скорее всего, это окажется неправдой?» А он: да ну чего бы нам врали? Ну, вот так все и произошло».
14 ноября по меньшей мере одного мобилизованного-отказника выпустили из подвала в Завитне Бажання, отвезли на территорию России и отпустили «на все четыре стороны». Его историю рассказало издание «Астра».
Лейтенант меняет взгляды
«Мы были первые, первоходы. Эта программа по психологической обработке плохо работала», — рассказывает 25-летний лейтенант по имени Георгий (имя изменено, настоящее имя известно редакции). «Сейчас они работу над ошибками сделали, эту систему отработали, и этим людям сейчас тяжелей, чем нам», — говорит он о положении тех, кто пытается отказаться от службы.
Георгий решился на это еще в июне. После нескольких недель ареста, избиений и даже угрозы расстрела ему разрешили вернуться в Россию, в свою воинскую часть. Расторжения контракта с армией он ожидает до сих пор.
- Явка с повинной. Как мобилизованный пацифист сбежал из части перед отправкой в Украину
- Право не убивать. Могут ли пацифисты отказаться от мобилизации?
- «Опоры шатаются». Как мобилизация бьет по психологическому состоянию россиян
В начале апреля Георгий уезжал из части в зону боев и был уверен, что Россия воюет за правое дело. «Он поехал сознательно, я его отговаривал, — рассказывает отец лейтенанта, Юрий. — Говорил: не надо, не надо ехать».
Юрий никогда не жил вместе с сыном. «Матери его позвонил и сказал: если он поедет — он для меня больше не существует. Я ему говорю, что у него родственники на Украине, рассказываю, что это все — война одного человека. Ему это не нравится, говорит, что это все пропаганда с той стороны».
На передовую Георгий, по его собственным словам, отправлялся защищать бедное население от гнета украинского государства. Через пару месяцев на фронте, повоевав и поговорив с местными жителями, лейтенант поменял свои взгляды.
К июню, дождавшись, пока в его подчинении не останется солдат (раненых увозили в госпитали, некоторые отказались служить еще раньше него), лейтенант подал рапорт об отказе от участия в «специальной военной операции».
Прессовать начали не сразу. Первое время Георгия и нескольких других контрактников, отказавшихся воевать, вызывали на беседы со специальной комиссией, которые проходили под началом старших офицеров округа. Не добившись своего, командиры посадили их под арест.
За полтора месяца ушедшие из зоны боев сменили три места задержания. Два из них — тюремные учреждения в Перевальном и Брянке — уже фигурировали в рассказах о военнослужащих-арестантах.
По словам Георгия, в Брянке отряд отказников насчитывал уже как минимум 100 человек. Там Георгий понял, что сам выбраться на свободу не сможет. И позвонил отцу.
Угроза «обнулением»
24 июля Юрий, отец Георгия, приехал в Луганск и отправился в военную прокуратуру. «Там нам говорят — «не может быть такого, они выполняют боевую задачу». Но у нас-то была уже его геолокация… В первый раз с нами еще говорили, во второй раз — нехотя, в третий раз уже никто не стал с нами разговаривать». Принесенный для сына кнопочный телефон не приняли — «изменились условия».
Помогла случайность: Юрий отправился писать жалобу и на выходе из прокуратуры увидел группу офицеров, в которой оказался ни много ни мало — генерал. Завладев его вниманием, Юрий рассказал историю про сына-отказника. Через 20 минут отца впустили в прокуратуру, там был проведен нормальный опрос.
Сына выпустили только через две недели. В этот промежуток уложилось еще несколько принудительных перемещений. На этот раз, по словам Георгия, обработкой отказников занимались бойцы ЧВК «Вагнер» в одном из тыловых отрядов.
«В каком-то лесу беседы проводили, — рассказывает об этом Георгий. — Оттуда на следующий день отправили нас шесть человек, тоже к «Вагнеру». Там я тоже сказал, что отказываюсь служить, мне сказали «пересмотри свое решение», я сказал — «нет, твердо на этом стою».
На еще одной машине, на этот раз в одиночестве, офицера отвезли в штабное помещение.
«Не знаю, какая цель была. Там меня **** (избили), лицо стало как два моих сейчас. Говорят, «ты нам не нужен, твое командование дало разрешение тебя «обнулить», мы тебе уже придумали героическую историю. Достал пистолет, перезарядил и к голове приставил. Говорит «считай до десяти, на счет 10 я стреляю». Было чувство, что могут пристрелить, но думал, что, может, и блефуют».
Георгий считать отказался. Боец стал бить его рукояткой пистолета по голове. Положил на землю и опять стал готовить к расстрелу. Снова бил.
От дальнейших издевательств лейтенанта спас другой вагнеровец, заявивший, что такой офицер пригодится в его отряде. Там с арестантом обращались хорошо — нормально кормили, купили новую одежду. К возвращению «в ряды» слишком сильно не склоняли. По сравнению с первыми неделями задержания условия были приличные.
Юрий поддерживал телефонную связь с сыном. «У нас с ним такая договоренность была — если все плохо, он меня спрашивает «как дела у бабушки Кати?» Бабушка-то покойная уже. И вот мы говорим, и я спрашиваю: «Ты даже не хочешь спросить, как дела у бабушки Кати?» «Нет, — говорит, — не хочу».
13 августа лейтенанту сообщили, что нужно собраться и ехать в разрешенный командованием отпуск. Георгия довезли до базы, где собрались родители некоторых других отказников, все вместе они уехали в Ростов, и оттуда он добрался до своей части.
«Лучше сяду, конечно»
Лейтенант говорит, что многих из тех, кто содержался под арестом вместе с ним, обратно так и не отпустили, и они остаются в Украине, правда — в тыловых отрядах.
Решающим для его освобождения, уверен Георгий, оказалось как раз давление родителей, обивавших пороги прокуратуры, их заявления в следственные органы и правозащитникам. «Надо сказать спасибо нашим родителям, которые за нас бились. Если бы родители не бегали, о нас бы никто не знал и не слышал, мы себя сами оттуда не достали».
С августа Георгий находится в своей воинской части. Его заявление о расторжении контракта все еще рассматривают. Периодически командиры предлагают ему все-таки вернуться на войну. Лейтенант отказывается пересекать государственную границу, хотя в другие командировки ездит. Недавно снова ездил в Ростов-на-Дону — забирать «груз 200», тело мобилизованного, приписанного к его части и погибшего на фронте.
Уверенности в том, что эта история завершится благополучно, у него нет. «Меня уже хотят обратно отправлять. Я сказал — я никуда не поеду. Но наш верховный главнокомандующий интересные законы придумал: не едешь — тюрьма. Сесть тоже нехорошо. Но я лучше сяду, конечно. У меня нет желания ехать обратно».
Опасность уголовного преследования понимает и отец Георгия. Но считает ее не сравнимой с тем, что может принести война. «Я со многими общаюсь, — рассказывает он. — И те, которые сейчас находятся там, и мобилизованные — они не понимают: «Как же? Тюрьма!» А что такое тюрьма — два-три года, зато у тебя совесть чистая и ты с чистой совестью будешь жить. Некоторые говорят: «Это пятно на всю жизнь». А я говорю, что не на всю жизнь, а пока жив один человек. А так, наоборот, знак качества будет».
Теперь отец и сын о войне уже не спорят. «Мы на одной волне теперь», — говорит Юрий.
Как ни странно, история с отказом от несения боевой службы не помешала командирам части отправить Георгия на обучение новобранцев в первые недели после подписания указа о мобилизации в конце сентября. От этой работы лейтенант не отказывался, говорит, что три месяца на передовой дали ему опыт, который он может передать другим. Свое личное несогласие с этой войной в ходе занятий он не афишировал и никакой агитации среди мобилизованных — в то время еще совершенно не осведомленных о реалиях службы в Украине — не проводил.
Объяснить это решение командиров Георгий не может. «Вы в армии служили? — спрашивает он корреспондента Би-би-си. — Если бы служили, вы бы поняли, что здесь половина безмозглых. Да нет, не половина, а большая часть. Думают пятой точкой».
Впрочем, выбирать офицеров для этих занятий почти не из кого — в части, где служит Георгий, их почти не осталось — все на войне или погибли.
Есть ли у российских мобилизованных право на отказ воевать — и что им за это грозит
По Дисциплинарному уставу Вооруженных сил РФ рапорты мобилизованных командиры обязаны принять, зарегистрировать не позже трех дней, рассмотреть в течение месяца и уведомить о решении подчиненного. Устав запрещает командирам препятствовать подаче рапорта, наказывать и преследовать за это — тем более лишать свободы.
Известны случаи, когда командиры отказывались принимать рапорты или уничтожали их. По словам адвоката Максима Гребенюка, вручать рапорт лучше в присутствии других военнослужащих, они могут засвидетельствовать своими подписями на копии рапорта факт и дату его вручения. Копию мобилизованному придется хранить «на груди», отмечает он.
«Как минимум рапорт доходит до командира части — при отклонении он должен указать, почему требование военнослужащего признается необоснованным. Это решение можно обжаловать».
Если военнослужащего призвали с нарушениями закона, он может и после отправки в часть добиваться отмены решения призывной комиссии. Но из-за отсутствия оружия или недостатка подготовки отказаться от участия в боевых действий будет сложно — в первом случае можно ссылаться на невозможность исполнения приказа и требовать необходимого обеспечения, во втором шансов еще меньше — формально у военнослужащих запаса подготовка есть, объясняет сложность ситуации Гребенюк.
По закону прекратить службу мобилизованный может в возрасте 50 лет, при ухудшении здоровья до категории годности «Д» или после вынесения приговора о лишении свободы, перечисляет адвокат. По Конституции у граждан также есть право на альтернативную гражданскую службу (АГС) по убеждениям, но из-за отсутствия закона о порядке прохождения АГС при мобилизации им придется дойти до Конституционного суда, прогнозирует он.
Ни подача рапорта, ни обжалование его отклонения, по его словам, не приостанавливают действие приказа командира — в том числе об отправке мобилизованного на фронт. Но суд может приостановить до рассмотрения дела решение о мобилизации человека. Случаи, когда суды принимают такие временные обеспечительные меры, есть, говорит адвокат.
Российские суды в Донбассе не созданы, поэтому жалобы мобилизованных, а также иски к ним командиров должны рассматривать суды по месту постоянной дислокации их частей в России — в данном случае, в Приморье.
Отказ военнослужащих от участия в боевых действиях впервые стал считаться в России преступлением с 24 сентября — до внесения властями поправок в УК РФ этого не было. Теперь за такой отказ можно отправиться в колонию на два-три года, а в случае сговора, группового отказа или его тяжких последствий — на срок от трех до 10 лет. По словам Максима Гребенюка, таких приговоров суды еще не выносили, но на стадии передачи в суд уже есть несколько дел против отказавшихся воевать контрактников.
Первые уголовные дела возбуждены и против мобилизованных отказников. В сети появилось видео демонстративного задержания перед строем двух бойцов по новой статье. Жена одного из них рассказала, что видео снято 17 ноября в Белгородской области, где мобилизованных пытались давлением и запугиванием вернуть на передовую. По ее словам, мужчины отказались «идти снова пушечным мясом».
- LIVE: Последние новости в режиме реального времени
- ЛИЧНЫЕ ИСТОРИИ: “Кто хочет — на передовую, кто не хочет — к прокурору”. Как российские мобилизованные гибнут в Украине
- РЕПОРТАЖ: Ученики эльфов: как устроено движение сопротивления в Украине
- АНАЛИЗ: «Вынужденная стратегическая пауза» в войне в Украине. Кому она будет выгодна?
- РАССЛЕДОВАНИЕ: «Каждый из нас считает себя виноватым». Как россияне семьями уходят на войну