«Умирают десятками каждый день»: как растут военные потери Украины

По последним оценкам американских чиновников, потери украинской стороны на войне существенно возросли. Корреспондент Би-би-си Квентин Соммервиль побывал на передовой на востоке Украины, где мрачная задача подсчета погибших стала повседневной реальностью.

Его репортаж на английском языке можно прочитать здесь.

В небольшом кирпичном здании морга неподалеку от линии фронта в Донецкой области лежат тела неизвестных солдат. По словам 26-летней Марго, она часто разговаривает с ними.

«Это может показаться странным, но я хочу извиниться за их смерть, как-то поблагодарить их. Они как будто слышат, но не могут ответить», – говорит Марго.

За своим захламленным столом у тяжелой двери морга она сидит с ручкой в руках. Ее задача – записывать данные погибших.

Потери Украины в войне являются государственной тайной, поэтому власти не называют число погибших. Но Марго знает, что потери огромны.

Цифры потерь и в самом деле засекречены, но американские чиновники, на которых ссылается газета New York Times, недавно говорили о 70 тыс. погибших и до 120 тыс. раненых.

Это ошеломляющие цифры для Вооруженных сил Украины, общая численность которых оценивается в полмиллиона человек. Кроме того, к настоящему моменту ООН зафиксировала 9177 погибших среди гражданского населения.

На внутренней стороне руки Марго сделана небольшая татуировка с изображением матери и младенца и вписана дата рождения ее сына. Ухоженные ногти женщины покрашены в цвета украинского флага. На Марго – черная футболка с надписью «Я УКРАИНКА».

«Самое тяжелое – это видеть мертвого молодого парня, которому нет еще 20-22 лет, и понимать, что он умер не своей смертью, – говорит она. – Их убили, убили за то, что они защищали свою землю. Это самое болезненное. К этому невозможно привыкнуть».

По признанию Марго, самым трудным в ее жизни был день, когда в морг привезли ее собственного гражданского мужа. 23-летний Андрей погиб в бою 29 декабря 2022 года.

«Он погиб, защищая родину, – говорит она. – Было тяжело. Но потом я в очередной раз убедила себя, что должна быть здесь, должна помогать павшим».

Эта работа, по словам Марго, закалила ее как сталь. И как бы больно ни было видеть тела, которые привозят в морг, Марго утверждает, что никогда не плачет на людях.

«Я держу все это в себе до вечера, когда возвращаюсь домой. И никто не видит моих слез».

Еще в апреле из утечек Пентагона стало известно, что потери Украины были намного меньше и оценивались в 17 500 человек. Резкий скачок можно отчасти объяснить контрнаступлением, которое украинская армия ведет на юге.

В первые дни оно шло для украинцев особенно тяжело – «хуже, чем в Бахмуте», как сказал мне один из командиров. Этот город в Донецкой области был занят российскими войсками в мае в ходе одного из самых кровопролитных сражений войны.

Сейчас Украина сменила тактику, но начало прорыва российской обороны в июне обошлось дорого, особенно для молодых, только что обученных солдат. Они «умирают десятками каждый день», рассказывал мне в июне один старший сержант, воевавший в районе села Большая Новоселка Донецкой области.

В морге, одном из многих, расположенных вдоль линии фронта, работают над тем, чтобы установить имена неизвестных солдат, тела которых привезли прямо с поля боя.

По очереди выносят мешки, и начинается поиск улик. В первом мешке – тело молодого человека с открытыми глазами и аккуратно сложенными на коленях руками. Лицо порезано, на ноге – рана. Выносят еще одно тело, на правой руке нет пальцев, форма в пыли и крови.

Работники морга вскрывают карманы, в которых все еще лежат предметы повседневной жизни – ключи, мобильный телефон, бумажник с семейными снимками. После смерти все эти предметы могут стать уликами, которые помогут родственникам получить тело.

Написанное черным маркером на одном из мешков слово «Неопознанный» зачеркнуто, рядом указано имя мужчины и данные о подразделении, в котором он служил.

Выносят все новые и новые мешки, но я не имею права говорить, сколько их было.

На армейском пикапе приезжает группа командиров разных званий, которые ходят вокруг морга и курят. Они осматривают тело солдата, пытаясь выяснить, из какого он был взвода, роты или батальона. Похоже, он погиб в результате артиллерийского удара – часть головы отсутствует, на теле глубокие раны.

«Это трудно, неприятно, но это необходимая часть нашей работы. Мы должны достойно проводить ребят», – говорит заместитель командира батальона с позывным «Адвокат».

По его словам, для опознания будут привлечены другие бойцы его подразделения.

Реальный масштаб потерь виден на украинских кладбищах.

В лучах вечернего солнца на Краснопольском кладбище в Днепре тяжело свисают макушки подсолнухов – они как почетный караул стоят над свежевырытыми могилами, которые все ближе подбираются к периметру кладбища.

Над одной из могил в одиночестве плачет 31-летняя Оксана. На нее с фотографии смотрит погибший муж Павел.

Бородатый и мускулистый младший сержант был чемпионом по пауэрлифтингу и персональным тренером. Он погиб в ноябре во время наступления ВСУ под Изюмом, когда в их колонну попала ракета, запущенная с российского вертолета.

«Он добровольно пошел защищать нашу страну, – говорит Оксана. – Он был воином в душе – свободолюбивым, воплощением нашего украинского духа».

Потребовалось время, чтобы опознать тело Павла – его тело сильно обгорело. В итоге его опознали по татуировке.

Над каждой могилой на легком ветру развевается желто-голубой украинский флаг, на кладбище их сотни. И каждый свидетельствует об огромной волне потерь, которая каждый день проходит над полями сражений на востоке и юге страны, заполняя кладбища в городах и селах по всей Украине.

За полтора года война коснулась практически каждой украинской семьи.

Но воля к борьбе, судя по всему, не ослабевает. Наоборот, потери лишь укрепили решимость к победе.

Оксана заранее договорилась с Павлом, что если он погибнет, то она сама пойдет в армию. Два месяца она служила в подразделении воздушной разведки в районе Бахмута.

Через неделю после нашей встречи на кладбище Оксана в бронежилете направляется на передовую в поисках российского противотанкового подразделения, бьющего по украинским войскам.

Когда мы добираемся до нужной позиции, нас накрывает оглушительный грохот артиллерийского огня.

Я спрашиваю Оксану, зачем она подвергает себя опасности. «Это мой моральный долг», – говорит она, поигрывая серебрянным обручальным кольцом на пальце правой руки.

«Мне нужно продолжать дело, которое он начал, чтобы его усилия были не напрасны, – продолжает Оксана. – Волонтерство и пожертвования – это все хорошо, но я хочу быть частью этого, частью нашей будущей победы».

Подпишитесь на нашу имейл-рассылку, и каждый вечер с понедельника по пятницу вы будете получать самые основные новости за день, а также контекст, который поможет вам разобраться в происходящем.

Замминистра обороны Украины Анна Маляр ранее предупреждала об уголовной ответственности за разглашение данных о потерях.

«Почему эти данные являются секретными? – риторически спросила она. – Потому что в активной фазе войны противник использует число убитых и раненых для расчета наших вероятных дальнейших действий… Если противник будет располагать этой информацией, он начнет понимать некоторые наши дальнейшие шаги».

Война тяжелым бременем легла на плечи бойцов 68-й отдельной егерской бригады, которые останавливают наступление россиян на восточном фронте недалеко от города Купянск.

Под камуфляжной сеткой мы пытаемся спрятаться от жары и постоянной опасности со стороны российских дронов.

Заместитель командира батальона с позывным «Лермонтов» пребывает в задумчивом, мрачном настроении. За свежесваренным кофе он прогнозирует, что путь к победе будет долгим.

Россияне не остановятся, говорит он, «с ними невозможно договариваться». Запад этого не понимает. Молодые солдаты, которые ожидали вернуться домой через год, сейчас понимают, что война продлится дольше.

Сам он воюет на Донбассе с 2014 года.

«Как вам тогда казалось, сколько еще продлится эта война?» – спрашиваю я. «10 лет», – отвечает он.

Его мрачное настроение можно понять. 1 августа в его бригаде погиб главный сержант и еще два сержанта.

«Он был легендой», – говорит «Лермонтов». Его автомобиль до сих пор припаркован там, где он его оставил. Его личные вещи никто не трогал, они все еще внутри.

Пока мы говорили, у «Лермонтова» завибрировал телефон. Ему написала мать погибшего солдата. Она хотела узнать, почему ребят с автоматами посылают на штурм российских укреплений, если Украине предоставили так много современного западного вооружения.

Но на этом участке фронта протяженностью почти в тысячу километров многим бригадам не хватает ни новейшей бронетехники, ни дальнобойных орудий. Реальность такова, что во многих окопах украинским солдатам приходится довольствоваться тем, что есть.

«У меня нет для нее ответа, она не понимает, что у нас есть далеко не все», – говорит он мне.

На церемонии награждения в саду дома, где разместились военные, я встречаюсь с командиром бригады, полковником по имени Алексей. Он только что вернулся с похорон сержанта.

«Мы отбили две сильные [российские атаки]. Нашли около 35 тел. Думаю, мы уничтожили примерно роту. Это большой успех», – рассказывает военный.

В целом российские потери в этой войне значительно больше украинских. По последним оценкам США, они составляют около 120 тыс. человек убитыми. Но и численность населения и армии России – гораздо больше. Украинские солдаты на передовой говорят, что способность России справляться со своими потерями кажется безграничной.

Я спрашиваю полковника Алексея, что он говорит семьям погибших бойцов.

«Я прошу прощения за то, что не смог уберечь их, возможно, я был плохими командиром, плохо планировал. И я благодарю их за то, что они отдали свои жизни в бою».