«Истинный представитель европейской аристократии». Так великий и безумный художник Сальвадор Дали писал в своих мемуарах о другом легендарном, абхазском художнике Александре Чачба-Шервашидзе. Его талант восхищал Пабло Пикассо, свои произведения ему дарили Жоан Миро и Жорж Руо. Судьба художника была полна испытаний, которые не закончились при жизни, а продолжились и после смерти.
Александр Чачба-Шервашидзе, можно сказать, погиб дважды. В 1968 в Монте-Карло в возрасте 101 года и спустя 56 лет после кончины, в 2024 году, в Сухуми. Во время пожара в здании Центрального выставочного зала сгорело более 300 работ художника.
Выходец из абхазского княжеского рода, сценограф императорских театров, художник знаменитых дягилевских сезонов. Шервашидзе за его масштаб личности сравнивали с художниками эпохи Возрождения. Его называли и соучастником художественной театральной революции на Западе начала 20 века.
Большую часть своей жизни художник посвятил театру. Александр учился в Париже, в школе-студии известного художника-реалиста Кормона. Там свой творческий путь начинали такие мэтры в мире живописи, как Ван Гог и Анри Тулуз-Лотрек.
После учебы Александр отправляется в Петербург, где становится главным декоратором практически всех императорских театров. В 1919-ом Шервашидзе с супругой приезжают в родной город, в Сухуми, где вместе с российским режиссером Николаем Евреиновым начинают культурную революцию и открывают первую художественную студию. Но его прогрессивные начинания в Абхазии не по духу меньшевистской власти. Художник вынужден эмигрировать. В это время, знаковая театральная фигура 20 века, Сергей Дягилев приглашает Александра на многолетние гастроли в страны Западной Европы. Тот соглашается.
В 1946 году Шервашидзе оформляет спектакль «Витязь в тигровой шкуре», который проходит сначала в Монте-Карло, затем в Лондоне и Париже, и пользуется огромным успехом, а сам художник мировым признанием.
В жизни Шервашидзе было все: от профессионального признания до вынужденной эмиграции. Были и долгие годы одиночества и тоски по родной Абхазии.
В своих письмах к дочери он писал, что не знал другого воздуха кроме как мира театра и мастерской театрального декорационного зала. Когда же его карьера декоратора закончилась, художник остался без средств к существованию. Но свои работы он не продавал. Последние годы после смерти супруги он доживал в пансионате Грейс Келли для престарелых. Именно там в его руки попал грузинский журнал «Дроша» со статьей о его творчестве. Это дало ему надежду – о нем помнят, о нем пишут. Но была одна значительная неточность: в статье была указана дата смерти художника.
Эта судьбоносная ошибка открывает его переписку с автором статьи: «Исправляю небольшую неточность: я еще жив, к моему удивлению, не болею и живу совершенно один. …Все, что имею, готов отдать музеям в Тбилиси и Сухуми».
Так государственный художественный музей Грузии получает в дар все наследие Чачба-Шервашидзе – личный архив и около 500 работ – прошедших через его темперамент впечатлений жизни, которые он сам подписывает на грузино-абхазском языке. Часть этих работ доставили из Тбилиси в Сухуми.
Его дочь в воспоминаниях об отце пишет, что больше полувека он хранил все, что напоминало ему Абхазию, людей и мечту о возвращении на родину. Как ни странно, но именно в Абхазии он прожил меньше всего, пока был жив. Но посмертный покой большой художник обрел именно там, когда спустя 12 лет после его смерти была исполнена его последняя воля и Шервашидзе был перезахоронен на своей родной земле.
Сегодня в Сухуми, у его могилы собираются местные жители и деятели культуры в знак уважения и горького сожаления, что не смогли уберечь наследие художника.
