Ян и Эльс прожили в счастливом браке почти полвека. И умерли вместе, в один июньский день, от укола смертельного препарата, который врачи сделали им по их же просьбе. В Нидерландах такая операция называется дуоэвтаназия. Процедура эта вполне законна, хотя проводить ее пока приходится исключительно редко. Однако с каждым годом все больше голландских пар решают уйти из жизни именно таким образом.
Это перевод статьи на английской языке, оригинал можно прочитать здесь.
Некоторых читателей эта статья может травмировать.
За три дня до даты, которую Ян и Эльс выбрали, чтобы добровольно вместе уйти из жизни, их передвижной дом на колесах припаркован во Фрисландии, на севере Нидерландов, на залитой солнцем пристани. Эта пара — из тех, кому вечно не сидится на месте, так что большую часть совместной жизни они провели в трейлерах или на лодках.
«Пару раз мы пытались пожить в каменной коробке — в смысле, обычном доме, — шутит Ян, принимая меня в гостях, — но не прижились: не наше это».
Яну 70 лет, и на вращающемся водительском сиденье трейлера он сидит, подогнув под себя одну ногу — это единственная поза, которая помогает ему облегчить постоянные боли в спине. Его жене Эльс 71 год, и она страдает от деменции, а потому мысли свои формулирует с большим трудом.
«С этим все прекрасно», — говорит она, легко поднявшись и указывая на свое тело. «А вот с этим просто кошмар», — добавляет она, показывая на голову.
Познакомились Ян и Эльс еще в детском саду — и тех пор не расставались. Он в юности играл в молодежной сборной Нидерландов по хоккею, а затем стал спортивным тренером. Эльс получила диплом учительницы начальной школы. Однако годы совместной жизни супругов определила именно их общая любовь к воде, лодкам и парусному спорту.
В молодости они жили в маленьком плавучем домике. Потом купили судно побольше и начали перевозить грузы по каналам в пределах страны.
Эльс параллельно растила их единственного сына (своего имени он попросил не указывать). Мальчика отдали в школу-пансион, где он жил с понедельника по пятницу, проводя выходные с родителями. На время школьных каникул, когда ребенка можно было взять с собой в путешествие, Ян и Эльс старались найти такие заказы, доставка которых привела бы их в интересные места — вдоль реки Рейн или на северные голландские острова.
К 1999 году конкурировать на рынке внутренних грузоперевозок стало очень тяжело: после 10 с лишним лет тяжелой физической работы у Яна сильно болела спина. Они с Эльс перебрались на сушу, но через несколько лет снова стали жить на воде. Когда и это стало слишком тяжело, они купили просторный дом на колесах — трейлер.
В 2003 году Яну сделали операцию на спине, но его состояние не улучшилось. Он прекратил принимать сильные обезболивающие, но больше не мог работать, хотя Эльс продолжала преподавать. Иногда они заговаривали об эвтаназии — и Ян объяснял семье, что с его физическими ограничениями он не хотел бы жить слишком долго. Примерно в это время супруги вступили в NVVE — нидерландскую организацию «Право на смерть».
«Когда постоянно принимаешь гору лекарств, то чувствуешь себя как зомби, — объясняет Ян. — Поэтому, учитывая мои боли и болезнь Эльс, я считаю, что пора положить этому конец».
Когда Ян говорит «положить конец», он имеет в виду — прекратить жить.
В 2018 году Эльс перестала преподавать. У нее стали проявляться первые признаки деменции, но обращаться к врачу она категорически не хотела — возможно, потому, что сама наблюдала медленное угасание своего отца, страдавшего болезнью Альцгеймера. Однако игнорировать все нарастающие тревожные симптомы в какой-то момент стало больше невозможно.
В ноябре 2022 года, услышав диагноз «деменция», Эльс бросилась вон из кабинета врача, оставив там мужа и сына.
«Она была в ярости — как разъяренный бык», — вспоминает Ян.
После того как Эльс поняла, что состояние ее уже не улучшится, вместе с Яном и их сыном начали обсуждать дуоэвтаназию — совместную смерть.
В Нидерландах эвтаназия (как и помощь при самоубийстве) законодательно разрешена — впрочем, при двух важных условиях: попросить себя убить человек должен сам, добровольно, а его страдания — физические или нравственные — врач должен признать невыносимыми и не имеющими перспектив на улучшение.
Каждого человека, обратившегося с просьбой помочь ему уйти из жизни, в обязательном порядке осматривают два врача: второй должен независимо подтвердить оценку, сделанную первым.
В 2023 году в Нидерландах при помощи эвтаназии из жизни ушли более 9 тыс. человек — это порядка 5% от общего числа смертей.
33 раза проводимая эвтаназия была парной, то есть 66 человек покинули этот мир в сопровождении верного спутника жизни. Получить согласие медиков на подобную процедуру обычно и так непросто, но еще более ситуация осложняется, если один из партнеров страдает от деменции, что ставит под вопрос саму способность человека дать на нее согласие.
«Многие врачи даже думать не хотят о том, чтобы провести эвтаназию пациенту с деменцией», — уверяет Розмарин ван Брухем, профессор гериатрии (эта наука изучает старческие болезни) и эксперт по этике Медицинского центра Эразма Роттердамского.
Семейный терапевт Яна и Эльс оказался как раз из числа таких врачей, и столь принципиальная позиция — его самого и ему подобных медиков — отражается в цифрах статистики. Из 9 тысяч умерших в 2023-м в результате эвтаназии деменцией страдали только 336.
Как же в таком случае медики решают, соблюдается ли обязательное требование закона о наличии у пациента «невыносимых страданий»?
Многих пациентов, находящихся на ранних стадиях деменции, на мысль о прекращении жизни может навести именно абсолютная неопределенность в вопросе о том, как будут развиваться события дальше, объясняет доктор ван Брухем.
«Неужели в какой-то момент я потеряю способность делать то, что считаю важным и нужным? Что если я перестану узнавать свою семью? Если вы способны внятно изложить свои опасения сначала одному врачу, который вас услышит, поймет и согласится провести эвтаназию, а потом второму — специалисту по психической компетентности, — то формально ваш экзистенциальный страх перед тем, что должно произойти, вполне может быть признан причиной для рассмотрения заявки на эвтаназию».
Автор фото, Els van Leeningen
Поскольку их семейный врач идти на контакт явно не желал, Ян и Эльс обратились в передвижную клинику — Центр экспертизы по эвтаназии. В прошлом году в Нидерландах под наблюдением врачей этой клиники было проведено около 15% всех «ассистированных смертей», при том, что в среднем положительное решение выносится только по каждой третьей заявке.
Если семейная пара выражает желание уйти из жизни вместе, медики должны твердо убедиться, что решение это обоюдное, и ни один из партнеров не оказывает влияния на другого.
Доктору Берту Кейзеру довелось провести две процедуры двойной эвтаназии. Но вспоминает он и третью обратившуюся к нему пару: тогда у него возникло подозрение, что мужчина принуждает свою жену уйти из жизни вместе с ним. И в ходе очередного визита доктор поговорил с женщиной наедине.
«Она рассказала мне, что у нее столько планов…!» — говорит Кейзер. По его словам, женщина четко осознавала, что ее муж тяжело болен, но умирать вместе с ним не планировала.
Заявка на эвтаназию была отклонена, и вскоре мужчина умер от естественных причин. Его жена жива до сих пор.
Профессор медицинской этики Протестантского теологического университета Тео Бёр — один из немногих откровенных критиков эвтаназии в Нидерландах. Он считает, что прогресс в области паллиативного лечения часто смягчает необходимость проведения санкционированного убийства.
«Мне кажется, что убийство врачом может быть оправдано. Однако такие случаи должны быть исключением [из общего правила]».
Бёра беспокоит рост популярности случаев двойной эвтаназии — особенно после того, как в начале этого года в Нидерландах умереть вместе решили один из бывших премьер-министров Нидерландов и его жена, и их история стала достоянием мировой прессы.
«За последний год мы стали свидетелями десятков случаев парной эвтаназии, и в целом есть общая тенденция „героизировать“ совместную смерть, — уверен Бур. — Но табу на преднамеренное убийство разрушается. Особенно когда речь идет об эвтаназии парной, двойной».
Возможно, Ян и Эльс могли бы еще долго жить в своем трейлере. Не кажется ли им, что они умирают слишком рано?
«Нет, нет, нет — мне так не кажется», — говорит Эльс.
«Я свою жизнь прожил, и больше я боли не хочу, — отзывается ее муж. — Мы слишком стары для того, чтобы вести тот образ жизни, к которому привыкли. Нам кажется, что с ней пора завязывать».
Есть и еще одна немаловажная причина. По словам врачей, пока что Эльс все еще способна самостоятельно принять решение о своей смерти, но ее деменция прогрессирует — и вскоре она может эту способность потерять.
Для самого Яна и их общего с Эльс сына решение было непростым.
«Никто не хочет разрешать своим родителям умереть, — объясняет Ян, — поэтому не обошлось без слез. Наш сын сказал: „Все наладится, еще наступят лучшие времена“, — но уже не для меня».
Эльс говорит, что чувствует то же самое: «Другого выхода нет».
За день до встречи с врачами, занимающимися эвтаназией, Эльс с Яном провели время с сыном и внуками. Всегда практичный Ян хотел рассказать о деталях продажи трейлера — на будущее.
«Потом я пошел с мамой прогуляться по пляжу, — говорит их сын. — Дети играли, смеялись… Это был очень странный день».
«Я помню, как вечером за ужином у меня на глаза навернулись слезы, когда я осознал, что все вместе мы ужинаем в последний раз».
В понедельник утром в местном хосписе собралось немало людей. Пришли лучшие друзья обоих супругов, брат Яна и брат Эльс, сын с невесткой…
«До прихода врачей у нас было два часа, чтобы провести их вместе, — говорит он. — Мы делились воспоминаниями… И слушали музыку».
Эльс выбрала песню Idlewild в исполнении группы Travis, Ян — битловскую Now and Then.
«Последние полчаса были тяжелыми, — говорит их сын. — Но потом пришли врачи и все произошло быстро — они действовали четко и слаженно, по протоколу, так что закончилось все буквально за несколько минут».
Врачи ввели Яну Фаберу и Эльс ван Леенинген смертельную инъекцию, и они спокойно умерли в один день — понедельник, 3 июня 2024 года.
Родительский трейлер на продажу их сын пор так и не выставил. Решил пока повременить и самому отправиться на нем в отпуск вместе с женой и детьми.
«В конце концов я его продам, — уверен он. — Но сначала хочу оставить о нем для семьи добрую память».
