«Больше всего хочется вернуться домой». Что Яшин, Пивоваров и Кара-Мурза рассказали о своем выдворении из России в ходе обмена заключенными

Срывающимся голосом он перечислял политзаключенных, которые «должны были сидеть здесь» вместо него: «Это те люди, об освобождении которых мы просили, мы умоляли, мы призывали их освободить».

По его словам, до последнего момента в списках на обмен были Алексей Горинов (московский муниципальный депутат, осужденный за «военные фейки») и Даниэль Холодный (соратник Алексея Навального). «Их вычеркнули в последний момент. Их мучают, как заложников», — добавил он.

Опрошенные Би-би-си юристы уже говорили, что процедура обмена никак строго не регулируется, а право — выступает способом оформления политического решения. Статья 61 Конституции России прямо запрещает высылать из страны или выдавать другому государству своих граждан.

Рассказывая о процедуре освобождения, Владимир Кара-Мурза процитировал высланного почти полвека назад из СССР диссидента Владимира Буковского: «В нашей стране ни посадить нормально не могут, ни освободить. Веселое государство, не соскучишься».

Так Буковский описывал юридическую составляющую его обмена, такой же по словам Кара-Мурзы она была и у современных российских политзеков.

Во время пресс-конференции Кара-Мурза показал свой внутренний российский паспорт, с которым он выехал из России и который не должен использоваться для поездок в большинство стран мира.

Еще более неожиданной оказалась ситуация с документами Ильи Яшина. Он рассказал, что у него нет даже действительного российского паспорта.

«Когда меня арестовали, у меня был изъят просроченный недействительный паспорт, он находился в материалах дела. Я въехал на территорию Германии по просроченному недействительному паспорту России, у меня вообще никаких документов нет! У меня нет ни одного действующего документа, который бы удостоверял мою личность. Меня идентифицировали по интернету», — сказал он, отвечая на вопрос Би-би-си.

Если у Яшина после обмена не оказалось внутреннего паспорта, то это еще одно нарушение закона — согласно российскому Уголовно-исполнительному кодексу (УИК), ему в любом случае должны были выдать новый внутрироссийский паспорт при освобождении.

Пересекать границу России можно только по загранпаспорту, за исключением стран, с которыми есть международные договоры об упрощенном пересечении границы и туда можно выезжать по внутрироссийскому паспорту, сказал Би-би-си юрист Григорий Вайпан (Минюст России считает его «иноагентом»).

Эти страны перечислены на сайте Консульского департамента МИД; В списке — только Армения, Казахстан, Беларусь, Киргизия, плюс непризнанные в мире Абхазия и Южная Осетия. Турция, куда прилетели политзаключенные, к таким странам не относится.

«Раньше российские власти экстренно делали загранпаспорта в подобных ситуациях — достаточно вспомнить, как вручили загранпаспорт [Михаилу] Ходорковскому перед вылетом из России в декабре 2013 года. Или Навальному — после того, как его облили зеленкой в 2017 году», — напомнил Григорий Вайпан.

То, что освобожденным политзекам не выдали загранпаспорта при обмене, можно объяснить «или нехваткой времени (что менее вероятно), или мелкой пакостью российских властей, желанием создать проблемы с легализацией и поездками за рубежом», рассуждает юрист.

По его словам, бывшие политзаключенные теоретически вправе получить российские загранпаспорта через российские посольства и консульства. «Но практически, учитывая обстоятельства их высылки из России, есть риски отказа в выдаче загранпаспортов под надуманными предлогами», прогнозирует он.

Кара-Мурза также заметил, что никто из них троих не получил на руки документы об освобождении.

Он рассказал, как его фотографировали для этой справки: «Пришел начальник со справкой и на фоне тюремного туалета сфотографировал».

По российским законам, осужденные должны получать этот документ при освобождении, но всем троим освобожденным политзекам эти справки только показали, обещая выдать их в руки в самолете.

В справке, по словам Кара-Мурзы, в графе «основание для освобождения» было написано: «указ президента о помиловании», но ни дата подписания документа, ни его номер указаны не были.

На сайте Кремля опубликовано лишь новостное сообщение, что Путин помиловал осужденных россиян и иностранных граждан, которые участвовали в обмене заключенными. Ни сами указы, ни их номера так и не опубликованы.

Это обычная практика — как следует из решений Верховного суда, указы о помиловании считаются «ненормативными актами» — ни тексты этих указов, ни имена тех, кого милует президент, власти формально обнародовать не обязаны.

Практика невыдачи документов о помиловании в колониях тоже не нова — например, завербованные в колониях в ЧВК «Вагнера» заключенные получали их не сразу, а лишь провоевав полгода в Украине.

Кроме того, по словам Кара-Мурзы, в его справке говорилось, что он освобождается «для следования по адресу постоянного проживания» — в Москве на Овчинниковской набережной, где он и жил. «Как вы хорошо понимаете, я нахожусь не в Москве и не на Овчинниковской набережной», — заметил политик.

Во время пресс-конференции Кара-Мурза и Яшин рассказали, что отказались писать прошения о помиловании на имя Путина, несмотря на уговоры представителей ФСИН.

«Меня водили в кабинет начальства колонии. Там лежали на столе образцы того, что я должен написать — прошений о помиловании. Я подумал, что это шутка. Я сказал: я никогда не подпишу. Я не считаю Путина президентом — я считаю его диктатором и убийцей. Я не буду просить его о милости. Он спросил меня пять раз. Я пять раз отказался. Меня отвели обратно в камеру», — заявил Кара-Мурза.

Просить помилование — это право осужденного, а само помилование — полномочие президента, которое, как признавал Верховный суд России, «осуществляется за пределами правосудия». Но в российских законах нигде не сказано, что для помилования нужно прошение и согласие заключенного, президент уполномочен освобождать кого считает нужным.

Подтверждением тому в 2022 году стала серия указов Путина о помиловании целых списков заключенных, завербованных в колониях в ЧВК «Вагнер».

Но на практике осужденным, в отношении которых принято политическое решение о помиловании, часто предлагают писать соответствующие просьбы на имя главы государства.

Для обмена, осуществившегося 1 августа, исключения не сделали. Одни согласились написать ходатайство — например, журналист Эван Гершкович, писала WSJ. Издание отмечало, что Россия выдвинула это в качестве обязательного условия освобождения репортера. Гершкович в последней строчке своего ходатайства спросил, готов ли Путин дать ему интервью, отметила газета.

«Помиловать заключённого можно без его согласия — то есть и против его воли, — подтвердил Би-би-си юрист Вайпан. — Это означает, что человек в любом случае покидает тюрьму. Но принудительно выслать из страны нельзя — это прямо запрещает статья 61 Конституции. Более того, помилование по самой своей сути означает, что человек освобожден от дальнейшего отбывания наказания, с него снята судимость, то есть в юридическом смысле он становится полностью свободным человеком».

Следовательно, с точки зрения права, покинуть свою страну он может только по своему желанию, говорит юрист.

По словам Яшина, к нему, как и к Кара-Мурзе, за несколько дней до обмена тоже пришел начальник колонии и предложил подписать прошение о помиловании.

«На следующий день ко мне приехало руководство управления ФСИН по Смоленской области, которое продолжило меня уговаривать. […] Я начал догадываться о том, что происходит, и категорически отказался подписывать любые прошения о помиловании. […] Я сказал, что не буду никогда просить никакой милости у человека, которого считаю убийцей и тираном, которого считаю оврагом своей страны», — сказал он.

О предстоящем обмене ни ему, ни другим заключенным ничего не говорили.

За день до обмена политиков привезли в московское СИЗО «Лефортово». Там Яшин, заподозрив, что происходит обмен, написал заявление на имя начальника СИЗО со словами: «Я не даю согласия на высылку за пределы России». Яшин и ранее публично говорил, что не согласен на обмен.

По словам Кара-Мурзы, он понял, что происходит обмен, лишь в автобусе, на котором его везли к самолету. «Меня вывели из Лефортово, посадили в автобус, и там я увидел Андрея [Пивоварова] в сопровождении эфэсбэшника, а потом Илью [Яшина] с его эфэсбэшником. А потом — Олега Орлова из „Мемориала“, журналистку Радио Свобода Алсу Курмашеву».

Яшин покинул Россию прямо в тюремной робе, поскольку, по его словам, ему не дали возможности забрать одежду со склада в исправительной колонии.

«Меня вывели из камеры под конвоем, посадили в автозак, спецконвоем доставили в СИЗО „Лефортово“, из СИЗО „Лефортово“ под конвоем спецназа ФСБ доставили на самолет. И все, что у меня было с собой, — это зубная паста и зубная щетка. И роба».

«Когда я увидел Илью в робе, я ему позавидовал, потому что я был в исподнем, — продолжил уже Кара-Мурза. — Всю лагерную одежду у меня отняли немедленно по прибытии в Лефортово. […] Из обуви были только тапочки резиновые, в которых я в душ ходил. И меня спрашивает начальник [СИЗО]: „А что, у вас другой гражданской одежды нет?“ Я говорю: „Слушайте, господин капитан, я сижу 25-летний срок в крытой тюрьме в Сибири, зачем, как вы думаете, мне гражданская одежда? В театр в ней ходить?!“.

В итоге Кара-Мурза прилетел в турецкую Анкару и сел на самолет в Германию в кальсонах, майке и резиновых тапочках.

Илья Яшин подтвердил, что и он, и Кара-Мурза, и Пивоваров продолжат заниматься политической деятельностью и готовы к сопутствующим рискам.

«Мы, когда летели с сотрудниками ФСБ в Анкару еще, один сотрудник ФСБ обратился к нам с Владимиром [Кара-Мурзой], сказал: „Ну, вы там не очень увлекайтесь, потому что [освобожденный после приговора за убийство киллер Вадим] Красиков-то может и вернуться“. Ну это, конечно, шутка была, но такая, не очень приятная шутка, от которой легкий морозец по коже пробегает, не буду скрывать», — признался он.

«Хочется, конечно, дать красивый объемный ответ. Что моральный авторитет наш будет направлен на то, чтобы объединить демократические силы, чтобы люди сплотились и двинулись вперед, — сказал Яшин отвечая на вопрос о будущем. — Но честный ответ состоит в том, что я не знаю, как заниматься российской политикой за пределами России. Я этого не умею. Но я обязательно этому научусь».