Возвращение из ссылки. Суд впервые обязал мэрию Москвы купить квартиру дочери репрессированного в ГУЛАГе

Женщина добивалась этого права более 30 лет. До сих пор власти предлагали детям ГУЛАГа только место в жилищной очереди, в которой дождаться квартир жертвы сталинских репрессий уже не успеют.

Пресненский райсуд Москвы в понедельник, 13 января, вынес решение по первому из трех исков прокуратуры Москвы к мэрии Москвы в защиту жертв политических репрессий.

Суд полностью удовлетворил требования Михайловой и обязал московскую мэрию в течение трех месяцев после того, как решение вступит в силу, предоставить женщине выплату на приобретение жилья в Москве площадью 33 кв. м., сообщила Би-би-си адвокат Михайловой Ольга Подоплелова.

Иски подала в июле 2024 года заместитель прокурора Москвы Яна Старовойтова по итогам проверки обращений детей ГУЛАГа — 76-летней Михайловой и 74-летних Алисы Мейсснер и Евгении Шашевой о нарушении их прав. Женщины более 30 лет добиваются во всех судебных инстанциях России реализации своего права вернуться домой в Москву, откуда в годы сталинских репрессий выслали их родителей.

Дочери репрессированных москвичей жаловались во все судебные инстанции и генпрокуратуру, о них писали СМИ, в их поддержку выступали спецдокладчики совета по правам человека ООН. Пять лет назад с трибуны Конституционного суда России все трое лично рассказали судьям, как родились в спецпоселениях и ссылках, после того как имущество их родителей отняло государство.

И только в 2024 году столичная прокуратура наконец признала, что отказы мэрии обеспечить детей ГУЛАГа жильем незаконны. Учитывая их преклонный возраст, длительное нарушение их прав и отдаленность проживания от столицы, надзорное ведомство просило суд обязать мэрию в течение трех месяцев предоставить каждой из трех женщин социальную выплату из бюджета столицы на покупку квартиры в Москве площадью 33 кв. м.

Три женщины, за которых вступилась прокуратура, родились там, где их родители отбывали ссылку. Алиса Мейсснер и Евгения Шашева до сих пор живут в краях бывших сталинских рудников. Мейсснер — в поселке Рудничный Кировской области, Шашева — в селе Нижний Одес в Коми.

Елизавета Михайлова живет с дочерью в крошечном поселке на полустанке Золотковский во Владимирской области — в комнате, которую они купили в половине старого деревянного дома. Оттуда она почти 20 лет ездит в столицу на трёх электричках (7 часов в одну сторону) на судебные заседания, пытаясь доказать свое право на компенсацию утраченного семьей московского жилья.

Ее родители родом из Петербурга, но в последние годы перед высылкой жили в Москве. Отец сделал карьеру в химической промышленности. В 1937 году его арестовали по обвинению в участии в контрреволюционной организации, приговорили к восьми годам лагерей и отправили в Магадан.

Он освободился в 1946-м с «волчьим билетом» на руках. Его жена уехала из Москвы и вместе они поселились в Молдавии, где появилась на свет дочь Елизавета. В 1949 году отца Елизаветы Михайловой вновь арестовали и отправили в ссылку в Красноярский край на 25 лет. Родные за ним не поехали: Елизавета и ее сестра постоянно болели и родители опасались, что жизни в Сибири дети не выдержат.

В 2004 году Хорошевский районный суд решил, что мать Елизаветы Михайловой сама приняла решение уехать из Москвы к высланному мужу и поэтому не может считаться принудительно выселенной из-за репрессий.

Денег на покупку квартир в Москве у троих пенсионерок нет, а дождаться жилья по очереди, постановки на учет в которой они также добивались в судах, женщины смогли бы лишь в возрасте более 100 лет.

Право детей ГУЛАГа получить квартиры в столице им гарантировал принятый в 1991 году закон «О реабилитации жертв политических репрессий». Но к тому моменту, когда большинство детей ГУЛАГа смогли добиться реабилитации родителей, получить статус жертв репрессий и собрать документы о своей исторической малой родине, возможность вернуться туда была фактически заблокирована на законодательном уровне.

Москва установила самые серьезные препятствия для возвращения детей ГУЛАГа. Только чтобы попасть в общую очередь на социальное жилье, пострадавший от сталинского террора должен был прожить в столице не менее 10 лет (в большинстве регионов для этого как минимум стали требовать прописку), не иметь собственной жилплощади и быть официально признанным малоимущим.

Конституционный суд в 2019 году потребовал «незамедлительно» устранить «препятствия возмещению вреда реабилитированным лицам», которых власти обязаны обеспечить жильем по прежнему месту жительства родителей. Но решение привело лишь к тому, что детям ГУЛАГа, которых раньше не ставили даже в общую очередь на получение жилья, власти теперь ставят на учет в наравне со льготниками.

В среднем в такой очереди на получение квартиры можно провести 20-30 лет. Михайлову поставили на учет после судов только в 2021 году, в октябре 2024 года мэрия сообщила, что она ожидает очереди под номером 24240.

Но поправки в федеральное законодательство, которые велел внести Конституционный суд — с условиями, механизмом и финансовыми источниками внеочередного обеспечения детей ГУЛАГа жильем, Госдума до сих пор не внесла.

Верховный суд России в 2021 году отказался принять коллективный иск детей жертв сталинского террора по этому поводу к Госдуме. Пожилые люди — 16 женщин и семеро мужчин — требовали исполнить закон от 1991 года и решение Конституционного суда России, которые гарантировали им право вернуться домой. Самому старшему истцу на момент обращения в Верховный суд было 89 лет, самому младшему — 64 года. Еще один 74-летний истец умер незадолго до подачи иска.

И только летом 2024 года прокуратура Москвы впервые пришла к выводу, что по Конституции «права потерпевших от преступлений и злоупотреблений властью охраняются законом» и государство обязано обеспечить им «доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба».

Именно так написано в исках, поданных прокуратурой в интересах Михайловой, Шашевой и Мейсснер.

В исках прокуратуры говорится, что законодатель, принимая закон «О реабилитации жертв политических репрессий», исходил из того, что «миллионы людей стали жертвами произвола тоталитарного государства, подверглись репрессиям» и что Россия «осуждает многолетний террор и массовые преследования своего народа».

Эти иски тем более примечательны, что правительство России буквально накануне их подачи исключило из концепции государственной политики по увековечиванию памяти жертв репрессий фрагмент о том, что страна пережила «массовые репрессии, в ходе которых миллионы людей были лишены жизни, стали узниками ГУЛАГа, были лишены имущества и подвергнуты депортации».

Департамент имущества Москвы в отзыве на иски прокуратуры в интересах Михайловой, Шашевой и Мейсснер сообщил Пресненскому суду, что поскольку на федеральном уровне решение Конституционного суда не исполнено, мэрия руководствуется столичными законами. А они в бюджете Москвы денег на покупку реабилитированным жилья не предусматривают.

Но судья Тереза Жребец, которая рассматривала дело Михайловой, встала на ее сторону и согласилась с прокуратурой. Но решение в силу не вступило — не исключено, что власти Москвы его оспорят. Тем временем, судья Наталья Каржавина, которая рассматривает дела Шашевой и Мейсснер, привлекла в качестве новой стороны по делу федеральное правительство и начнет слушать их дела заново в феврале.

Если решение суда о покупке детям ГУЛАГа жилья в Москве вступит в силу, то квартира площадью 33 кв.м обойдется бюджету по утвержденным Минстроем России нормативам примерно в 5,9 млн рублей. Сейчас такой суммы хватит лишь на «однушку» за МКАД, хотя, например, мама Алисы Мейсснер вместе с родителями жила недалеко от Чистопрудного бульвара в центре Москвы. В 1941 году всю их семью как немцев по национальности выслали из столицы.

В 1991 году семье Алисы Мейсснер дали в Кировской области квартиру в общежитии, там она и живет до сих пор. По стенам квартиры расползается черная плесень, многие здания в городе уже лежат в руинах, на его окраине — заброшенный рудник и кладбище немецких военнопленных.

Раньше Алиса Мейсснер каждый год ездила в Москву, пользуясь правом репрессированных на льготный проезд, посещала кладбища, где похоронены близкие. В интервью «Коммерсанту» она рассказывала, что однажды «набралась смелости и позвонила в дверь московской квартиры на улице Чаплыгина, чтобы своими глазами увидеть, откуда в 1941 году забрали ее родных». Но как только она начала рассказывать свою историю нынешним обитателям квартиры, «дверь перед ней молча захлопнули».

Предки Евгении Шашевой перебрались в Москву в послереволюционные 1920-е годы: дед работал в Главном управлении консервной промышленности, отец был биохимиком. В 1937 году обоих арестовали и обвинили в шпионаже на Японию. Дед был расстрелян и похоронен на подмосковном Бутовском полигоне, отец после восьми лет лагерей на спецпоселении встретил маму Шашевой — бывшую узницу немецких трудовых лагерей, отправленную в советские лагеря по обвинению в работе на неприятеля. Отец умер в 1987 году, он до самой смерти жил в окрестностях спецпоселения, рассказывала Би-би-си Евгения. Сама она живет с семьей в 100 км севернее того места, где отец отбывал наказание.

Изъятое у репрессированных жилье часто доставалось сотрудникам репрессивных органов. Это следует из приобщенной к материалам дела, которое рассматривалось в Конституционном суде, справке «Международного Мемориала» (был признан российским Минюстом «иноагентом», а потом ликвидирован судом по инициативе генпрокуратуры). Например, в Москве за период с 17 августа 1937 года по 1 октября 1938 года из 6 887 комнат, опечатанных в домах райсоветов, 6 053 были переданы НКВД.

На жилье в столице могут рассчитывать только сами дети ГУЛАГа. Родственников, с которыми живут жертвы репрессий — их супругов и детей — московские власти при постановке в очередь не учитывают. Защищавшие их юристы безуспешно доказывали во всех инстанциях, включая Конституционный суд, что это неправомерно, поскольку дети ГУЛАГа не должны бросать тех, с кем они живут, ради переезда в Москву, рассказала Би-би-си адвокат Ольга Подоплелова. Но если дети ГУЛАГа сами купят квартиры на выделенные им мэрией средства, они все же смогут завещать их своим родным — и фактически не только вернуться сами, но и вернуть домой свои семьи.

В 2022 году умер 80-летний блокадник Алексей Матикайнен, депортированный из Ленинграда в 1942 году как «лицо финской национальности». Он один из двадцати трех детей ГУЛАГа, которые безуспешно судились с Госдумой за право получить квартиры по прежнему месту жительства их семей. Матикайнен умер на следующий день после того, как получил письмо от администрации Петербурга с отказом выделить ему субсидию на покупку квартиры, на которую он рассчитывал как блокадник. «Эта новость подорвала отца», — рассказывал Би-би-си его сын Вадим Матикайнен.

В таком положении могут находиться около 650 человек, подсчитали на основе официальных данных представители истцов.

В других регионах России прецеденты, подобные московскому, уже были. В Орле облпрокуратура в 2023 году внесла представление местной администрации, когда та отказалась ставить репрессированного в очередь на жильё. В Краснодаре дети ГУЛАГа через суд добились выплат на покупку квартир, и краевая администрация не смогла оспорить в Верховном суде это решение.

«В Москве же таких выплат ни для каких репрессированных никогда не было, только общая очередь на десятилетия. И Москва — на первом месте по числу претендентов на возвращение репрессированных. Так что иск действительно прецедентный», — говорит Подоплелова. Прокуратура в иске просит выплатить деньги на покупку жилья в течение трех месяцев, такого тоже раньше с детьми ГУЛАГа не было, подчеркивает адвокат.

В 2020 году два спецдокладчика СПЧ ООН написали российским властям письмо, в котором говорилось, что все дети ГУЛАГа должны получить квартиры в течение двух лет, а если этого не происходит, то мэрия должна оплачивать им аренду жилья в Москве. «Размер компенсации должен быть достаточным для того, чтобы пострадавшее лицо могло вернуться на свое прежнее место жительства и арендовать в этом месте приемлемое жилье, позволяющее вести достойную жизнь», — говорится в документе.

По состоянию на 2020 год в очереди на квартиру в Москве стояли 190 семей жертв политических репрессий, из них 77 — это те, кто так и не смогли вернуться в столицу из ссылки.