Этот материал является частью партнерства с изданием OC Media. Оригинал на английском языке вы можете прочитать здесь.
Протесты в Грузии отличаются децентрализованным характером, а социальные сети играют ведущую роль в антиправительственном и проевропейском движении.
На улицах Тбилиси протестующие собираются в тишине, их связь с антиправительственным движением поддерживается обновлениями в режиме реального времени с их телефонов. Единственные широко видимые сообщения — это те, что проецируются на здание грузинского парламента с помощью лазера, отражая цифровой характер сопротивления.
Одно из таких сообщений — «Шуми, шуми, шуми», написанное светящимся зеленым шрифтом, — поднимает шум в некогда тихой толпе на проспекте Руставели, и она откликается на призыв.
По мере того как в Грузии усиливаются протесты против ЕС, их отличает от прошлых движений одна поразительная особенность: у них нет центральных организаторов, нет определенных лидеров и нет ораторов, призывающих толпу. Вместо этого протесты представляют собой спонтанную, органичную реакцию на политическую напряженность, вызванную в основном социальными сетями. Платформы, такие как Facebook, Instagram и TikTok, стали жизненными линиями этого движения, где люди делятся постами, создают мероприятия и распространяют призывы к действию по всей стране.
На здании парламента Грузии в Тбилиси во время антиправительственных акций протеста наклеено зеленое послание с призывом к новым выборам. Фото: Мариам Никурадзе/OC Media.
От благотворительности к гражданскому активизму
Одной из самых заметных площадок для обмена информацией о протестах стала группа в Facebook Daitove («Оставь у себя»). Соучредитель группы Илия Глонти рассматривает протесты как возвращение к основам демократии, как в Древней Греции, где граждане принимали участие в принятии решений через собрания.
«Причина отсутствия микрофона или сцены заключается в том, что эти люди не хотят этого, никто не хочет говорить свысока, потому что мы все равны, и именно так мы это видим. Это дух Демоса, может быть, со времен древней цивилизации прошло много времени, но у меня такое чувство, что демократии строились именно так. Сегодня мы делаем это, как в Греции, только в немного другой форме», — говорит Глонти в интервью OC Media.
Daitove была создана 30 апреля 2024 года, всего через несколько недель после того, как правительство вновь ввело в действие противоречивый закон об иностранных агентах, также известный как «российский закон». Группа была создана с четкой целью: поддержать протестующих, направляющихся из регионов в Тбилиси, жильем.
«Движущей силой перемен всегда были разочарования, которые мы пережили. На первом этапе мы занимались благотворительностью и помогали людям. До этого мы даже отдаленно не двигались в политическом направлении. Мы были просто группой людей, помогающих другим на свои собственные средства. Мы раздавали воду, покупали продукты, ходили на рынок Лило, а во время репрессий или применения слезоточивого газа помогали людям. Это была чисто благотворительная работа. Вот чем была «Даитове» до 28-го года», — говорит Глонти.
Прохожая наливает молоко в руки демонстранту, пострадавшему от слезоточивого газа во время протестов против закона об иностранных агентах в апреле 2024 года. Фото: Шота Кинча/OC Media.
После 28 мая, когда правящее большинство в парламенте «Грузинской мечты» преодолело вето президента на закон об иностранных агентах, протесты утихли, но многие держались в ожидании осенних парламентских выборов. Внимание Daitove также переключилось — группа стала источником информации.
Несмотря на изменения, группа оставалась очень активной, сохраняя свое сообщество, насчитывающее около 250 000 членов. Платформа стала центром обмена новостями о парламентских выборах, назначенных на 26 октября, участники делились информацией и обменивались ресурсами, например, руководствами по участию в выборах в качестве наблюдателей.
Когда были объявлены результаты выборов, обвинения в их фальсификации вызвали новую волну недовольства. Политические партии и лидеры оппозиции начали организовывать акции протеста, призывая к ответственности, но энергия и единство, которые были характерны для предыдущих демонстраций, еще не полностью восстановились, оставляя ощущение, что движение не достигло своей переломной точки.
«Я ожидал большой явки после выборов, когда мы организовывали протесты, даже когда тогда пришло меньше людей. У меня все равно было ощущение, что наступит момент, когда вся страна поднимется», — рассказывает OC Media Зураб Гирчи Запаридзе, лидер оппозиционной коалиции «За перемены».
Зураб Гирчи Джапаридзе выступает на акции протеста на проспекте Меликишвили 20 ноября. Скрин-граф через социальные сети.
Переломный момент наступил 28 ноября, когда правительство объявило о своем решении приостановить заявку Грузии на вступление в ЕС «до 2028 года», что вызвало возмущение. Разочарование общественности нашло выход на улицах. В ответ на это Daitove активизировала свою гражданскую активность, взяв на себя ведущую роль в организации протестов и маршей.
«Если раньше мы выходили на политическую арену как обычные гражданские актеры, то теперь мы заявили, что выходим на улицы».
«После выборов процесс снова не смог стать объединяющей силой для людей, что было обусловлено многими факторами. К сожалению, существует недоверие к политическим партиям. Мы — нация, которой в большей степени движут ценности, гражданское общество, ориентированное на ценности, а не на политические пристрастия к кому-то или чему-то конкретному. Это стало очевидным здесь», — говорит Глонти.
Сместив акцент с политических партий, группы в социальных сетях стали играть ведущую роль в организации протестов, распространении информации, обмене идеями и стратегиями. Различные социальные группы начали самоорганизовываться и выходить на улицы в знак протеста. Единство проявлялось на каждом углу: марши организовывались на основе общего регионального происхождения, образования, профессий и многого другого. Через Daitove каждый мог предложить идею протеста и поделиться ею с 250 000 членов группы, благодаря чему улицы заполнялись протестующими уже на следующий день.
«Преимущество протестов, организованных различными социальными группами, в том, что никто не знает, что произойдет на следующий день. Мы действительно не знаем, где может пройти марш, какое представление может состояться, какие баннеры и сообщения появятся. Это сюрприз для всех», — объясняет Джапаридзе.
Protest.24 ежедневно публикует списки протестов на грузинском и английском языках на своем аккаунте в Instagram, а также делится инструментами, тактиками и стратегиями протеста и сопротивления в Грузии. Скриншот из социальной сети.
Хотя у протестов нет лидера, их успех с течением времени становится все более очевидным. Движение привлекло значительное внимание международной общественности, что усилило его влияние.
При поддержке членов группы было снято большое количество видеоматериалов о протестах, включая моменты, которые не смогли осветить СМИ. Протестующие взяли на себя обязанность документировать все, особенно неправомерные действия правоохранительных органов.
«Люди должны знать, что происходит во время этих протестов — как правоохранительные органы применяют чрезмерную силу и несправедливо обращаются с демонстрантами. Благодаря социальным сетям люди со всего мира следят за протестами в Грузии», — рассказывает OC Media Тико Гобронидзе, которая ежедневно посещает акции протеста.
Daitove был особенно ценен во время подавления протестов, предоставляя информацию в режиме реального времени от членов организации, находящихся на месте событий.
«Каждые три минуты в социальных сетях появлялась информация о протестах — о том, как часть толпы во время подавления переместилась на берег реки, как люди присоединялись к другим возле оперного театра, как спецподразделения [полиции] в масках бегали по улице Бесики, пытаясь арестовать людей. Информация о том, в каких переулках они прячутся, была для нас крайне важна», — вспоминает Гибронидзе, подчеркивая, что они сыграли важную роль в обеспечении ее безопасности.
Протестующие снимают полицейских, стоящих рядом с парламентом, в ожидании разгона. Фото: Мариам Никурадзе/OC Media.
Эти новости были важны и для эмигрантов, которые, не имея возможности физически присутствовать, не отрывались от экранов в поисках информации.
«Это единственное, что приносит нам утешение — быть так далеко и ничего не делать, наблюдая за тем, как сражаются эти молодые люди», — рассказала OC Media Натия Арабули, активный член Daitove, живущая за границей.
Для Тамты Цациашвили, еще одной грузинской эмигрантки, Daitove — это то, как она смогла узнать о разнообразных протестах, а также информировать своих друзей и других людей по всему миру о том, что происходит в Грузии.
«Я считаю, что даже те, кто физически не присутствует на акции, чувствуют себя частью этого [протеста]. Это объединило людей — даже матерей, которые заботятся о детях друг друга, чтобы другой присоединился к протестам. Разве это не удивительно?», — говорит Цациашвили в интервью OC Media.
Люди несут флаги, символизирующие утечку чернил, повлиявших на избирательные бюллетени во время парламентских выборов, во время акции протеста на проспекте Руставели. Фото: Тамар Мчедлидзе/OC Media.
Успех демонстраций Джапаридзе объясняет возникновением новой формы протестной традиции, которая была незнакома правительству и заставила его изо всех сил пытаться найти эффективный ответ.
«Преимущество заключается в том, что до сих пор правящий режим не может понять, кого именно он может выбрать в качестве мишени, убрать, задержать или посадить в тюрьму, чтобы подавить дух протеста. Они не могут сделать это именно потому, что нет единого человека, возглавляющего этот процесс. У каждой социальной группы есть своя группа лидеров, которые организуют все самостоятельно», — говорит Джапаридзе.
Несмотря на это, правительство пытается найти виноватых, чтобы остановить протесты, выбирая в качестве мишеней политиков, активистов и даже обычных участников. В числе тех, кого выделяют, был и Глонти.
4 декабря милиция провела обыск в его доме. Министерство внутренних дел объяснило адвокату Глонти, что обыск был проведен в рамках расследования, начатого по двум статьям Уголовного кодекса: об организации, руководстве или участии в групповом насилии и о публичном подстрекательстве к насильственным действиям.
«Мы были готовы к этому — настолько, насколько вообще можно быть готовым к чему-то подобному. Когда они обыскивали мой дом, я была невероятно встревожена, отрицать это бессмысленно. Они не сказали мне, повезут ли они меня в тюрьму и насколько глубоко я замешан в обвинениях — я не знаю этого до сих пор. Возможно, это часть их стратегии — держать людей в постоянном страхе. Я ждал, что меня заберут; я был уверен в этом и, конечно, волновался», — вспоминает Глонти.
Илия Глонти выступает на акции протеста. Фото предоставлено Ильей Глонти.
«Два часа я сидел там, пока они заполняли бумаги для допроса, уверенный, что меня заберут и приговорят к девяти годам — абсолютно ни за что. Ни за что, кроме того, что я сделал что-то хорошее: я помог создать платформу, которая помогала людям координировать свои действия друг с другом», — добавляет Глонти.
В ходе обыска полиция также конфисковала телефон и ноутбук Глонти.
Сила и риски цифровых протестов
Возникновение таких движений, как Daitove, демонстрирует, как социальные сети коренным образом изменили активизм и политическую активность. Эти платформы позволяют людям обходить традиционные структуры и создавать децентрализованные, горизонтальные движения.
«Если раньше у протестов, демонстраций и революций были лидеры или группа лидеров, вокруг которых объединялись люди в качестве движущей силы, то теперь социальные медиа позволяют протестам быть горизонтальными. Это означает, что люди могут объединяться, принимать решения и организовываться без какого-либо централизованного руководства», — говорит OC Media эксперт в области информационных технологий Сандро Асатиани.
Подобные протесты — явление не новое. В период с 2010 по 2012 год движение «Арабская весна» использовало возможности социальных сетей для организации и распространения протестов по всему арабскому миру. Волна антиправительственных восстаний, протестов и революций вызвала различные ответные меры со стороны правительств — от жестких полицейских и военных репрессий до отключения интернета. Несмотря на все эти усилия, влияние социальных сетей не удалось заглушить.
«Что было характерно для тех времен, так это высокая степень самоорганизации, что вызвало дискуссии о том, что впервые люди планировали акции и протесты, не объединяясь вокруг лидеров или групп лидеров. Это сходство существует и здесь», — говорит Асатиани.
Депутат Европарламента Раса Юкневичене снимает демонстрацию на камеру своего телефона во время шествия с демонстрантами за ЕС по проспекту Руставели. Фото: Мариам Никурадзе/OC Media.
Протесты в цифровую эпоху претерпели значительные изменения, а социальные сети изменили скорость и масштаб мобилизации. Как вспоминает Арабули, разница между демонстрациями 1990-х годов и сегодняшними заключается в высокой доступности социальных сетей.
«Разница в том, что 30 лет назад у людей не было ничего другого. Наши ресурсы ограничивались стационарными телефонами и черно-белыми телевизорами. А сегодня у людей есть столько инструментов, чтобы делиться информацией друг с другом», — говорит Арабули.
Кроме того, что появилось больше возможностей для действий, возникли и новые методы противостояния власти социальных сетей, одним из самых заметных стало использование ботов.
По словам Асатиани, эти боты сыграли большую роль в избирательном процессе в Украине, а украинцы делились примерами того, как «черный пиар» — дезинформация и негативная агитация — исходит из социальных сетей.
«В то время это еще не было заметным явлением в Грузии, боты не сопровождали политические процессы и не служили кому-то основным источником дохода. Сейчас активность активизировалась настолько, что для некоторых это может быть источником дохода — это даже стало профессией», — говорит Асатиани.
Эта тактика также используется для запугивания и принуждения к молчанию влиятельных лиц, которые активно взаимодействуют с большой аудиторией.
Тако Лочошвили, влиятельный человек и откровенный критик правительства, рассказала OC Media, что столкнулась с волной комментариев с угрозами, личных сообщений и оскорблений, подчеркивая стратегию, в рамках которой на аккаунты подаются заявления, чтобы заставить их закрыться.
«В этот период ситуация особенно сложная, потому что, когда вы выступаете перед большой аудиторией, вы кажетесь им более угрожающим. В результате они постоянно пытаются запугать вас. Я постоянно получаю личные сообщения, в которых они то угрожают сломать мне ноги, то убить, то избить. Такие сообщения приходят очень часто», — говорит Лочошвили.
Тако Лочошвили с грузинским флагом и в противогазе на проспекте Руставели во время антиправительственных протестов. Фото из социальных сетей.
Как человек, публикующий информацию о текущих протестах, Лочошвили рассматривает свою платформу не только как место для личной выгоды, но и как обязанность.
«Моя платформа — это не просто отдельная акция, и не только реклама, которую я делаю. Моя платформа — это только я, и я тот человек, который с 15 лет протестует против масштабной несправедливости системы, коррупции, несправедливой судебной системы, судей и так далее. Я никогда не думала, что моя платформа, особенно сейчас, когда у меня гораздо больше подписчиков, чем было в 15 лет, не будет использоваться для того, чтобы делиться информацией с массами так, как я могу», — рассказывает она OC Media.
«Самый высокий уровень вовлеченности в мой Instagram — в периоды протестов, когда идет борьба с режимом, и когда я активно публикую истории с протестов, мои подписчики проявляют наибольшую активность, что меня очень радует», — добавляет она.
Лочошвили также использовала свою платформу, чтобы осудить событие, которое она считает особенно тревожным. После первого заседания нового парламента 25 ноября, которое она считает нелегитимным, Лаша Талахадзе, известный спортсмен и новоназначенный депутат, сделал противоречивые комментарии по поводу увеличения средств на поощрение спортсменов. Лочошвили выразила свое неодобрение не только потому, что расценила это предложение как нецелевое использование государственных средств, но и в связи с оскорблениями Талахадзе в адрес народа после его сомнительного прохождения в парламент.
Лаша Талахадзе (справа) и Гено Петриашвили (слева) в парламенте Грузии 28 ноября, в день, когда премьер-министр Грузии Ираклий Кобахидзе объявил о прекращении рассмотрения заявки Грузии на вступление в ЕС.
«Вообще, мне не нравится злоупотребление государственным бюджетом, и я давно об этом говорю. Особенно когда об этом говорят спортсмены вроде Лаши Талахадзе — который взял деньги, нелегитимно сел в парламент, а потом оскорбил народ. Мне было ясно, что мне это не нравится, поэтому я разместила статью и пометила его», — объясняет Лочошвили.
Ее поступок не остался незамеченным Талахадзе, который ответил на него откровенными сексуальными оскорблениями в личных сообщениях, что типично для преследований, которым подвергаются многие откровенные личности в Интернете. Однако Лочошвили отказалась молчать и выложила сообщения в открытый доступ, чтобы показать реальность, скрытую за политическим фасадом.
«Я никогда не думала, что он напишет мне, потому что, как порядочный человек, если ты обманываешь себя, заявляя, что ты — политик, ты все равно никому не напишешь. Это были типичные сообщения о сексуальных домогательствах. Я поделилась всем, чтобы все узнали, какой на самом деле этот так называемый политик», — говорит Лочошвили.
Толпа демонстрантов, выступающих за ЕС и против правительства, размахивает грузинским флагом перед Кашветийской церковью Святого Георгия напротив парламента Грузии. Фото: Мариам Никурадзе/OC Media.
Несмотря на то, что тактика постоянно меняется, протесты продолжаются.
«Я не верю, что что-то, включая речи политиков, может ослабить дух этого протеста. Люди здесь не из-за политиков, они здесь потому, что точно знают: либо мы победим в этой борьбе и будем двигаться в сторону ЕС, либо эта страна, имеющая огромный потенциал для вступления в ЕС через несколько лет, пойдет в противоположном направлении. Здесь нет середины — мы либо движемся сюда, либо туда. Вот почему люди здесь, и ничто не может заглушить этот дух. Обвинения, попытки дискредитации, заявления о том, что оппозиция что-то организует, — все это не сработает. Нет никаких шансов», — говорит Джапаридзе.
По мере того как протесты вступают в новый год, социальные сети продолжают служить основой демонстраций. Они усилили голоса активистов, разоблачили правительственные репрессии и объединили протестующих, сделав движение более инклюзивным, спонтанным и устойчивым. Эти платформы не только мобилизовали людей, но и изменили способы организации, документирования и поддержания сопротивления, превратив каждого пользователя в потенциального активиста, журналиста и организатора. Таким образом, социальные сети обеспечили мощную связь между протестами и донесли их до каждого уголка мира без фильтрации.
