Темные страницы истории Гренландии. Нужен ли острову Трамп?

На холме у кафедрального собора Нуука возвышается двухметровая статуя лютеранского миссионера Ханса Эгеде. В начале XVIII века он восстановил связь Гренландии с Северной Европой и способствовал превращению острова в самое значительное колониальное владение Дании.

Однажды в конце 1970-х бронзовую статую Ханса Эгеде кто-то облил красной краской. Я хорошо помню тот день, поскольку проходил мимо памятника по дороге в школу и обратно.

Я провел в Гренландии два года, когда мой отец работал преподавателем географии в педагогическом колледже в городе Нуук.

Было ясно, что не все инуиты были рады переменам, которые произошли в Гренландии четверть тысячелетия назад благодаря Хансу Эгеде.

Позвякивание бутылок с пивом в полиэтиленовых пакетах, которые инуиты несли в свои крошечные квартиры (эти квартиры были заметно меньше тех, в которых жили датчане), свидетельствовало о распространенности алкоголизма — одной из болезней, которые Дания принесла в Гренландию вместе со всеми неоспоримыми улучшениями жизни — такими, как современное здравоохранение и хорошее образование.

Тогда, в конце 1970-х, мечта о независимости Гренландии от Дании только начала потихоньку формироваться.

В педагогическом колледже, который находился рядом с моей школой, о себе заявило радикальное студенческое движение — некоторые молодые люди требовали, чтобы в колледже предметы преподавались на их родном языке.

К концу 1970-х столицу страны переименовали в Нуук. До этого более двух столетий город носил название Готхоб.

Сейчас, спустя десятилетия, снова намечаются перемены — после того как Дональд Трамп заговорил о контроле над Гренландией.

Когда в январе его спросили, исключает ли он использование военной силы или экономического давления для захвата Гренландии или Панамского канала, он ответил: «Нет, я не могу гарантировать вам ни то, ни другое. Но я могу сказать одно: они нужны нам для экономической безопасности».

Позже, находясь на борту президентского самолета, он сказал журналистам следующее: «Я думаю, мы ее [Гренландию] получим». При этом Трамп добавил, что 57 тысяч жителей острова хотят, чтобы остров был в составе США.

Весь вопрос в том, действительно ли они хотят этого.

Премьер-министр Дании Метте Фредериксен тем временем заявила, что Гренландия не продается.

«Гренландия принадлежит гренландцам. Решения о будущем Гренландии могут принимать только гренландцы», — заявила она.

Как себе это будущее представляют сами жители Гренландии? И если они не хотят, чтобы Гренландия была частью Датского королевства, то каковы альтернативы?

Один из опросов показал, что только 6% жителей Гренландии хотели бы, чтобы их страна стала частью США, тогда как 85% были против этой идеи, а 9% не определились с ответом.

Фредериксен знает, что вопрос о том, чего хотят сами гренландцы, весьма деликатный.

С тех пор, как датчане начали колонизацию Гренландии в 1720-х годах, они традиционно считают себя самыми милыми империалистами в мире.

Однако в последние годы этот образ начал разрушаться — по мере раскрытия информации о случаях произвола колонизаторов в отношении коренного населения острова.

В частности, упоминались злодеяния, совершенные не в далеком прошлом, а те, о которых помнят ныне живущие гренландцы.

В частности, речь идет о масштабной кампании принудительной контрацепции, которой подвергли женщин, принадлежащих коренному населению острова. Дания и Гренландия провели совместное расследование, в котором изучили данные об установке внутриматочных спиралей женщинам детородного возраста. Часто это делалось без согласия женщин и даже без их ведома.

Сообщалось, что такой процедуре с 1966 по 1970 год подвергли почти 50% женщин детородного возраста из числа инуитов.

В декабре премьер-министр Гренландии Муте Эгеде назвал кампанию по принудительной контрацепции «явным геноцидом, осуществленным датским государством против населения Гренландии».

Об этом он сказал в интервью Датской вещательной корпорации, когда разговор шел в основном об отношениях Гренландии и Дании.

Кроме того, в 1960-х и 1970-х годах сотни детей — под разными весьма сомнительными предлогами — были вывезены с острова против воли их матерей и позже были переданы в приемные семьи в Дании.

Все это делалось без согласия их настоящих родителей, в ряде случаев родителям даже не сообщали, что ребенка забирают навсегда и у них не будет никакой возможности связаться с ним.

Эта до сих пор открытая рана, нанесенная гренландцам, не заживает уже несколько десятков лет.

Некоторые из усыновленных датскими семьями детей позже смогли найти своих настоящих родителей, однако большинство из них этого сделать не смогли, так связи с их родными были полностью оборваны.

Небольшая группа тех детей, которых насильно забрали и отдали на воспитание в приемные семьи, потребовала компенсации от Дании. Если их иск будет удовлетворен, это откроет для многих других пострадавших возможность добиваться компенсации от государства за нарушение своих основных прав.

Датская писательница Ибен Мондруп, которая провела детство в Гренландии, считает недавние события тревожным сигналом для датчан, которые привыкли считать, что их страна оказала исключительно благотворное влияние на жизнь гренландцев.

«Это представление было основано на рассказах о том, что Дания помогала Гренландии, не получая ничего взамен», — говорит она.

«Нам говорили о Дании как о родине, которая взяла Гренландию под свое крыло и буквально помогла ей встать на ноги. Мы, датчане, постоянно возвращаемся к идее, что Гренландия нам что-то должна, ну хотя бы должна быть благодарна», — говорит она.

Опросы общественного мнения, проведенные в последние годы, рисуют довольно устойчивую картину: около двух третьих населения острова заявляют о том, что хотят независимости для Гренландии.

Так, опрос, проведенный в 2019 году, показал, что 67,7% взрослых гренландцев поддерживают идею независимости.

Дженсерак Поульсен, директор экологической организации Oceans North Kalaallit Nunaat в Нууке, говорит: «Я думаю, Гренландия уже выросла, и наше чувство собственного достоинства и уверенность в себе требуют того, чтобы мы могли сами принимать решения — как взрослые, на равных с другими странами».

«Главное, чтобы страна не была в оковах», — продолжает Дженсерак Поульсен.

«Мы не должны просить разрешения. Вы помните это чувство [из детства], когда вы просите о чем-то родителей, а они говорят вам „нельзя». Вот каково это», — поясняет он.

В то же время слово «независимость» может не полностью отражать всю сложность проблем и того выбора, с которыми сталкивается Гренландия, говорит Поульсен.

Как он объясняет, ему не очень нравится слово «независимость», «поскольку в современном мире все взаимосвязано».

«Даже Дания, которая является суверенным государством, зависима… Я предпочитаю слово „государственность»», — добавляет Поульсен.

Нам не так много известно о том, каким образом Трамп намеревается «приобрести» Гренландию. Когда он впервые заявил об этом в 2019 году, он говорил, что это будет «по сути крупная сделка с недвижимостью».

Также нет ясности, в какой степени Гренландия сможет сохранить автономию, будучи частью США. Нет ясности и по поводу того, какие преимущества получит Гренландия, став частью США.

После предложения купить остров Трамп начал употреблять более агрессивную лексику, давая понять, что готов получить желаемые территории в Северной Атлантике, применив силу.

Визит Дональда Трампа-младшего и членов команды Трампа в Гренландию наглядно подчеркнул серьезность намерений Трампа. Однако в Гренландии не все были приятно удивлены такому повороту в обсуждении вопроса статуса острова.

«Это заставляет нас занять твердую позицию и сказать: „Пожалуйста, держите себя в руках», — говорит Янус Кемниц Клейст, менеджер информационных технологий в правительстве Гренландии.

«Некоторые люди, которые раньше, вероятно, положительно относились к идее более тесного сотрудничества с США, сейчас изменили свое мнение», — говорит он.

У Аи Кемниц, члена датского парламента от левой партии «Инуит Атакатигиит» (Inuit Ataqatigiit), есть свой взгляд на то, что нужно сделать, чтобы проложить путь к независимости, какую бы форму она ни приняла.

Во-первых, она отмечает, что необходимо остановить пока еще умеренный процесс утечки мозгов из Гренландии. Она указывает на то, что только 56% молодых гренландцев, получивших образование в университетах и ​​колледжах Дании и других стран, возвращаются после окончания учебы на остров.

«Это не очень много. Было бы хорошо, если бы мы могли сделать идею возвращения на родину для них более привлекательной, чтобы они могли занять важное место в обществе Гренландии», — говорит она.

Но, по ее мнению, есть и более широкая экономическая проблема.

«Политическая и экономическая независимость взаимосвязаны. Поэтому крайне важно, чтобы мы сотрудничали с Данией в вопросе развития бизнеса в Гренландии, а также работали с американцами в сфере добычи сырья и развития туризма», — говорит Кемниц.

В настоящее время экономика Гренландии в значительной степени зависит от специального гранта, который предоставляет правительство Дании. В 2024 году этот грант составлял около 600 млн долларов в год.

В случае обретения независимости этот грант больше выплачиваться не будет, и для гренландцев важно найти замену этим деньгам, объясняет экономист из Университета Гренландии в Нууке Хавьер Арнаут.

«Экономика является одним из основных факторов, сдерживающих движение к независимости. Экономика зависит от датского блочного гранта, и если его не будет, то в бюджете Гренландии образуется большая дыра, которую нужно будет заполнить», — говорит он.

«Вопрос в том, как. Если бы этот недостаток денег можно было бы восполнить за счет увеличения налоговых поступлений от проектов с новыми партнерами в горнодобывающей промышленности, тогда бы путь к обретению экономической независимости был бы более ясным», — рассуждает Хавьер Арнаут.

Есть еще один немаловажный вопрос — социальное обеспечение. В странах Северной Европы большинство социальных вопросов — зона ответственности государства. Если Гренландия получит независимость, то что произойдет со всеми теми медицинскими и социальными льготами, которые жители Гренландии сейчас получают от Дании?

Среди этих льгот, например, возможность прохождения лечения в больницах Дании.

Спросите гренландцев, хотят ли они отделения от Дании, и большинство из сторонников обретения независимости признаются, что не хотят того, чтобы жители острова лишились имеющегося у них сейчас социального обеспечения.

Вопрос о системе социального обеспечения также будет стоять особенно остро в случае присоединения Гренландии к США, где эта система развита гораздо хуже, чем в странах Западной Европы.

Но не все думают, что в случае получения независимости гренландцам будет закрыт доступ к датским больницам. Экс-министр иностранных дел Гренландии, председатель политической партии Naleraq Пеле Броберг приводит в пример Исландию, которая вышла из состава Датского королевства в 1944 году.

«Исландия по-прежнему отправляет пациентов в Данию. У них по-прежнему есть студенты, обучающиеся в Дании, и наоборот. Мне трудно понять, какие препятствия Дания могла бы создать для нас, если мы решим выйти из состава королевства», — говорит он.

«Эта риторика призвана напугать нас и отвлечь от обсуждения вопроса независимости», — уверен Пеле Броберг.

Некоторые гренландцы полагают, что настоящей независимости можно так никогда и не добиться из-за этих самых опасений.

«Той независимости, которую вы видите в таких странах, как Дания, Бельгия или Ангола, здесь никогда не будет», — говорит Кемниц Клейст.

«С таким небольшим населением, часть которого не имеет хорошего образования, и со сложной системой социального обеспечения, которую мы хотели бы сохранить, мы никогда не сможем стать независимыми в обычном понимании этого слова», — подчеркивает он.

Все эти вопросы обсуждались уже много лет, но сейчас приобрели еще большую актуальность из-за явного стремления Трампа получить контроль над Гренландией.

Но независимо от того, кто сейчас в Белом доме, вопрос заключается в том, получат ли гренландцы какую-то выгоду, если остров станет частью США — и если да, то какую именно.

«Национальный проект для Гренландии состоит в снижении своей зависимости [от Дании] за счет расширения связей с внешним миром», — говорит Ульрик Прам Гад, старший научный сотрудник Датского института международных исследований и эксперт по арктическому региону.

Именно в этом контексте некоторые гренландцы склоняются к модели «свободной ассоциации» либо с Данией, либо с Соединенными Штатами — по аналогии свободных соглашений США с некоторыми островными территориями в Тихом океане.

«Проблема в том, что Гренландия чувствует себя поглощенной Данией. Она хочет почувствовать себя менее стесненной и менее зависимой от одной страны. Свободная ассоциация — это не столько про союз, присоединение, сколько про свободу. Это про обретение суверенитета», — говорит Прам Гад.

Угроза Дональда Трампа захватить Гренландию, возможно, была неожиданной, но во время поездки в ​​Нуук его команда прекрасно понимала, что есть ниточка, за которую нужно тянуть — что «опасения» Трампа по поводу «безопасности» возникли в то время, когда многие гренландцы размышляют о своем будущем.

«В последние годы все эти истории всплыли и показали [датские] проекты модернизации в Гренландии в совершенно ином свете. Само представление о том, что Дания из альтруистических побуждений проводила преобразования в Гренландии, было поставлено под сомнение», — говорит Ибен Мондруп.

«Проект, который, как убеждали гренландцев, нужен для их же блага, на самом деле не принес им пользы. Из-за этого возникают разные мысли о положении гренландцев в Датском королевстве», — продолжает она.

Но если не Дания и не США, то к кому еще может обратиться Гренландия? Опросы показывают, что большинство жителей острова хотели бы развивать связи с Канадой и Исландией. Бробергу эта идея нравится, и он даже включает в это уравнение Норвегию.

«У нас больше общего с Норвегией и Исландией, чем с Данией», — говорит он. «У всех трех есть присутствие в Арктике, в отличие от Дании. Единственная причина, по которой я оставляю открытой возможность свободной ассоциации с Данией после обретения независимости, заключается в том, что это может успокоить некоторых гренландцев, поскольку они привыкли к отношениям с Данией», — поясняет Броберг.

Однако захотят ли Канада и Исландия позаботиться о системе социального обеспечения для гренландцев? Ответ почти наверняка будет отрицательным.

Таким образом, будущее Гренландии одновременно представляется воодушевляюще открытым для новых возможностей и в то же время — с удручающе скудным выбором вариантов этих возможностей.