Автор фото, Reuters
Когда въезжаешь в город Мандалай, масштаб разрушений, которые принесло землетрясение 28 марта, открывается постепенно, улица за улицей, руины за руинами.
Почти на каждой улице, что мы проезжали, особенно в северной части города и в центре, рухнуло по меньшей мере одно здание. На некоторых улицах в горы обломков превратились по несколько строений.
Почти у всех виденных нами устоявших домов — трещины в стенах. Входить внутрь опасно. Главная больница города разместила раненых и пациентов снаружи.
Правящая хунта запретила иностранным журналистам въезд в страну, и мы поехали в Мандалай под прикрытием. Работать пришлось осторожно: страна наводнена информаторами и агентами тайной полиции.
На месте мы увидели, что люди, пострадавшие от такого мощного стихийного бедствия, получают очень мало помощи.
«Я не перестану надеяться, что он жив, пока есть шанс, пусть даже крохотный», — говорит 41-летняя Нан Син Хейн.
Она сидит на улице возле обвалившегося пятиэтажного здания уже пять суток. Ее 21-летний сын, Сай Хан Пха, работал строителем, перестраивал внутренности этого здания: оно было отелем, но его решили переделать под офисы.
«Если его найдут сегодня, есть шанс, что он будет жив», — сказала Хан Син Хейн.
Когда ударило землетрясение, нижняя часть здания ушла в землю, а верхняя накренилась над улицей, грозя рухнуть в любой момент. Сай Хан Пха и еще четверо рабочих были внутри.
При нас спасательные работы в здании еще даже не начинались, и не было видно, чтобы их собирались начать в каком-то обозримом будущем.
Мандалай получает явно мало помощи, и причиной этому — политическая ситуация в стране.
Для просмотра этого контента вам надо включить JavaScript или использовать другой браузер
В Мьянме давно идет гражданская война. Беженцами стали до 3,5 млн человек. Хунта продолжила воевать с повстанцами даже после землетрясения, объявив о 20-дневном перемирии только 2 апреля.
Поэтому армии и полиции просто не хватает сил, чтобы развернуть полноценную спасательную операцию и организовать доставку помощи. Большого числа спасателей мы не видели в Мандалае нигде, кроме некоторых ключевых мест.
Хунта пошла на редкий для себя шаг, попросив мир о помощи, но из-за ее напряженных отношений со многими странами, в том числе США и Британией, пока на помощь прибыли спасатели лишь из нескольких стран, в частности, соседних Индии и Китая, а также из России.
При этом пока спасатели сосредоточились на местах, где под завалами могло оказаться очень много людей — в частности, на высотном кондоминиуме Sky Villa, где были сотни жильцов, и на буддийской академии У Хла Теин, где монахов в момент землетрясения сдавали экзамены.
Нирадж Сингх, командир индийских спасателей, работавших на руинах буддийской академии, сказал, что здание сложилось «как блинчики» — один слой на другой.
«Это самый сложный вариант разрушения, и шансы найти выживших очень малы. Но мы все равно надеемся и делаем все, что можем», — сказал Сингх Би-би-си.
Работая под палящим солнцем, при почти 40 градусах по Цельсию, спасатели сверлят и режут арматуру, чтобы разделить бетонные плиты на куски поменьше. Когда кран поднимает очередной большой кусок бетона, вонь от разлагающихся тел, и до того очень заметная, становится невыносимой.
При нас спасатели нашли под завалами четыре или пять тел, но на то, чтобы достать первое из них, у них ушло еще два часа.
На циновках под импровизированным навесом на территории академии сидят родные учеников, измотанные и подавленные. Как только они слышат, что достали очередное тело, тут же бегут к машине скорой помощи, в которую его грузят. Другие окружают спасателя, который показывает фотографии тела на мобильном.
Мучительно тянутся секунды, люди всматриваются, пытаясь понять, не их ли это родной человек. Но тело настолько обезображено, что понять уже невозможно. Его отправляют в морг, где установить личность постараются патологоанатомы.
Вместе со всеми на руинах академии дежурит отец 29-летнего У Тузаны. Он уже не надеется, что его сын жив.
«Знать, что сын погиб вот так… Ничто меня не утешит», — говорит Хла Аун и начинает плакать.
Землетрясение разрушило или повредило многие достопримечательности Мандалая, в том числе королевский дворец и пагоду Будды Махамуни.
Правда, побывать внутри дворца и пагоды, чтобы самим оценить масштаб разрушений, нам не удалось. Оказаться вблизи рухнувших зданий или поговорить с родственниками жертв часто было непросто из-за атмосферы, которую создала в стране хунта. Люди часто просто боятся говорить с журналистами.
Недалеко от пагоды, на улице перед рухнувшим домом, мы увидели буддийские похороны. В этом доме жили Хла Аун Кхайн и его жена Маматхей. Им обоим было за шестьдесят.
«Меня не было дома, когда случилось землетрясение. Поэтому я жив. А мои родители погибли в один момент», — сказал нам их сын.
Их тела достали не профессиональные спасатели — их два дня при помощи примитивных инструментов откапывали соседи. Их нашли обнимавшими друг друга.
По последним данным властей, в результате землетрясения погибли более 3000 человек. При этом до очень многих завалов спасатели и власти еще даже не добрались. Окончательное точное число погибших мы, возможно, так и не узнаем.
Парки, пустыри и берега рва вокруг королевского дворца в Мандалае превратились в стихийные палаточные лагеря. По всему городу мы видели, как люди устраиваются на ночь на циновках и матрасах рядом со своими домами, опасаясь спать внутри.
Их опасения не беспочвенны: почти каждую ночь Мандалай сотрясают сильные повторные толчки. Мы сами проснулись ночью от толчка магнитудой 5 баллов.
И еще десятки тысяч ночуют на улице, потому что у них больше нет дома.
«У меня до сих пор сердце колотится, когда вспоминаю момент землетрясения, — говорит 72-летняя Кхин Со Мьин, стоя вместе с внучкой в очереди за водой. — Мы успели выбежать, но моего дома больше нет. Я живу под деревом».
Кхин Со Мьин работает прачкой, а у ее сына, по ее словам, инвалидность и он не может работать.
«И где мне теперь жить? Я в ужасном положении. Я живу рядом со свалкой. Люди дали мне риса и немного одежды. Мы же выбежали в чем были, вот в этой самой одежде, что на нас, — плачет она. — И никто нам не поможет. Помогите нам!»
В разговор вмешивается другая пожилая женщина. «Сегодня еще еду не раздавали. Так что мы сегодня не ели», — жалуется она.
По нашим наблюдениям, в большинстве случаев еду оставшимся без крова подвозили маленькие фургоны: это были небольшие пожертвования от частных лиц и местных организаций. Этого совершенно недостаточно для такого количества нуждающихся.
Главная больница Мандалая тоже частично разрушена, и в этой и без того тяжелейшей ситуации, с огромным числом раненых, медикам пришлось поставить ряды коек снаружи, на территории больницы.
14-летняя Схве Джи Тун Пьо получила травму головы. Она в сознании, но не реагирует на окружающих. За ней ухаживает отец: врачей и медсестер слишком мало для такого числа пациентов, и вместо них о раненых пытаются позаботиться родственники.
У За За из-за травмы распух живот. Ее дочка, сидя сзади на кровати, поддерживает ее в положении полулежа и обмахивает веером.
Надолго задерживаться в больнице мы не стали, опасаясь, что нас обнаружат и задержат военные или полицейские.
Время на то, чтобы найти под развалинами живых, быстро уходит, и в больницу все чаще привозят мертвые тела.
Нан Син Хейн, которая ждет у полуобвалившегося здания, где работал ее сын, поначалу держалась стойко, но теперь, похоже, уже готовится принять то, во что не хотела верить.
«Такое горе. Мой сын так любил меня и младших сестер! Он из сил выбивался, чтобы помочь нам, — говорит она. — Я надеюсь хотя бы увидеть его лицо. Даже если он погиб. Я хочу увидеть его тело. Я хочу, чтобы они нашли его тело!»
