«Если не признаешься в содеянном, твой ребенок пойдет в детский дом». Как у активистки из Бурятии забрали сына

Активистка из Бурятии Наталья Филонова пережила самый страшный кошмар любого родителя. 60-летнюю женщину задержали в 2022 году на акции против мобилизации и позже осудили за «насилие над полицейскими», а ее приемного сына-подростка на полтора года отправили в детдом.

Би-би-си рассказывает об этой истории.

Наталью Филонову задержали в сентябре 2022 года, когда она выступала в прямом эфире Youtube на акции против мобилизации. Эфир организовала правозащитница Надежда Низовкина. На Филонову оформили протокол об административном правонарушении. «Дескать, мы организовали незаконный митинг. А по сути говоря, это был не митинг. Это был открытый микрофон. Мы воспользовались конституционным правом, высказывали свою точку зрения», — объясняет она.

При задержании Филонова пыталась сопротивляться. Спустя еще два дня ее привезли в суд по административному делу, однако здание суда якобы оказалось заминировано. Тогда женщину, оторвав от ее защитника, силой впихнули в автомобиль. Вырываясь, она поцарапала одного из полицейских.

Против активистки возбудили уголовное дело по статье 318 УК РФ («Применение насилия в отношении представителя власти»). Задерживать ее полицейские пришли прямо в школу, где она как тьютор сопровождала в учебе своего приемного сына Вову. По версии обвинения, якобы в этот момент она сломала палец одному из сотрудников полиции. В итоге Филоновой вменили применение насилия, «опасного для жизни или здоровья» — наказание за это до 10 лет тюрьмы.

Сама пенсионерка настаивает на своей невиновности. «Нанесение побоев, тем более тяжких побоев, четверым полицейским со стороны старушки не могло просто-напросто быть чисто физически, вообще это смешно», — говорит она.

Вове был год, когда Филонова взяла его под опеку (еще у активистки есть взрослые кровные дети и даже внуки). «У него мать умерла, моя подруга, и я забрала его», — рассказывает она про Вову. Сейчас юноше уже 19 лет.

Филонова не скрывает, что у приемного сына есть инвалидность и задержка развития. «Он в три годика только пошел, у него было очень серьезное заболевание, дважды пришлось пережить операцию на открытом сердце, вспомогательных операций было очень много», — рассказывает она в интервью. По ее словам, о том, что у Вовы инвалидность, прекрасно знали и силовики.

Изначально, когда Филонову посадили под домашний арест, она на время отправила Вову ради его безопасности и спокойствия из Улан-Удэ к мужу в деревню в Забайкальском крае. «Во время следственных действий [была надежда], что я сумею доказать, что никакого нарушения 318 статьи с моей страны не было», — вспоминает она.

В ноябре 2022 года мужа Филоновой разбил инфаркт, его экстренно госпитализировали. Оставшийся один 16-летний на тот момент Вова перестал выходить на связь по телефону. «Ребенок пропадает с радаров. Что я могла сделать? Я начала звонить в прокуратуру, говорить о том, что ребенок пропал. Разрешите мне выехать, забрать его обратно в Улан-Удэ из деревни. Мне глумливо отвечают: „А мы сначала убедимся, что у мужа инфаркт», — пересказывает свое общение с силовиками Филонова.

«Вместо того, чтобы как-то помочь, они просто устранились и запретили мне [что-то предпринимать]. Что мне оставалось делать? Я с электронным браслетом вышла на трассу и поехала разыскивать ребенка на попутном транспорте пять часов из Улан-Удэ до деревни. Глубокой ночью приехала, пошла по деревне его искать. Нашла, пришли домой, протопили печку, переночевали и утром поехали обратно в Улан-Удэ», — рассказывает она. Там ее уже ждали силовики.

Пенсионерку поместили в СИЗО из-за того, что своей поездкой за сыном она «нарушила условия домашнего ареста». Знакомые вскоре помогли Вове вернуться обратно в деревню, где он снова стал жить с фактическим приемным отцом. Официально статус опекуна был только у Филоновой, но ее муж точно так же, как и она, растил и воспитывал Вову с годовалого возраста. «Никому и в голову не приходило [за эти годы] отбирать ребенка у него», — объясняет Филонова.

Однако неожиданно для всех в январе 2023 года в больницу, где Вова проходил плановую реабилитацию, приехали силовики, забрали подростка и перевезли его в центр для детей, оставшихся без попечения родителей.

«До этого мы ни разу с ним не расставались практически, — рассказывала Филонова изданию „Окно». — Я в больницах с ним лежала, везде мы были вместе. В школе для инвалидов в Улан-Удэ, где он учился, я специально тьютором устроилась работать. Когда на обучение ездил, я постоянно его сопровождала».

По данным ОВД-инфо (организация объявлена российскими властями «иноагентом»), с начала вторжения в Украину и до 2024 года есть информация только о трех похожих случаях (более свежей статистики нет). Самой известной стала история Алексея и Маши Москалевых из Тульской области — отца арестовали за «повторную дискредитацию армии», а дочь отправили в приют. Спустя несколько недель девочку забрала домой ее мать. В Новосибирской области задержали женщину, выступающую за возрождение СССР, и ее мужа, а детей отправили в приют, во Владивостоке мать двоих несовершеннолетних девочек отправили в СИЗО, а дочек отправили в социально-реабилитационный центр, позднее их забрал отец.

«Они знали, что больнее всего меня ударить можно только через ребенка, — говорит в интервью Филонова. — Следователь мне так и заявлял: если не подпишешь и не признаешься в содеянном, твой ребенок пойдет в детский дом».

Наталья Филонова 16 лет проработала воспитательницей в детском саду, но в перестройку стала активисткой и журналистом. «Вдруг момент, когда начала страна рушиться, у меня перевернул все внутри. Я побежала спасать, как могла. У меня надежда на то, что если мы не будем молчать, если мы не допустим массовых репрессий, ограничимся точечными, то значит у нас будет все-таки надежда на будущее», — говорит она в интервью.

В 1991 году она написала первую статью для районной газеты «Петровск-Забайкальские огни», а в 1996 году пришла работать туда корреспондентом. «Сказать, что была значимым журналистом, я не могу, но мне эта работа была интересна», — рассказывала Филонова в интервью изданию «Холод» (объявлено властями РФ «иноагентом»).

Учредителями газеты были администрации города и района. По свидетельству активистки, их главы диктовали журналистам условия: «В 2003 году глава города собрал редакцию и сказал нам: „Хотите с нами плыть в одной лодке? Не вздумайте ее раскачивать!»» Филонова начала доказывать, что такого быть не должно, что должна быть открытая информационная политика, что существует закон о СМИ.

В итоге Филонова решила издавать свою собственную газету, которую она назвала «Всему наперекор». Тираж был 999 экземпляров — такой можно напечатать без государственной регистрации. «Я, как алкоголик, из дома выносила всё для того, чтобы сделать газету. Я зарабатывала черным трудом на нее: работала сторожем, истопником, уборщицей», — говорила она «Холоду».

В своей газете активистка печатала статьи на социальные темы — в качестве примера она упоминает статью врача, работавшей в детском доме для детей-инвалидов. «Она в моей газете поместила статью про детский дом: что вместо того, чтобы детей вытаскивать из этой системы, они нормальных детей, просто педагогически запущенных, не обученных, оформляли как инвалидов. И, по сути говоря, пользовались [выделяемыми денежными] средствами», — рассказывает она.

Печатала и поэзию, а однажды объявила конкурс частушек про «Единую Россию»: «Наш народ, очень талантливый, начал писать частушки всевозможные, Я это все публиковала, не называя фамилии [авторов]».

«Я думаю, что [издание газеты] было делом моей жизни, это то, что вспоминаю с ностальгией, — говорит пенсионерка. — Власть начала со мной бороться. Сначала тебя не замечают, потом над тобой смеются, потом просто стали задавливать, это длительный процесс».

«Нас поджигали три раза в то время», — также буднично упоминает она в интервью о реакции на ее публицистику. Еще один раз ее пытались сбить машиной, когда она ехала с ребенком на велосипеде.

В середине 1990-х Филонова вступила в КПРФ, в трех созывах была депутатом районного собрания. «Из компартии меня выгнали за любовь к акциям протеста, коммунисты в Петровск-Забайкальске всегда боялись на митинги выходить», — рассказывала она «Холоду». В 2008 году вступила в движение «Солидарность».

«Всему наперекор» Филонова издавала до 2015 года, потом закрыла ее, чтобы переехать с Вовой в Улан-Удэ — образование и лечение в столице Бурятии были лучше, чем в деревне в Петровск-Забайкальском районе. Муж остался держать их небольшое хозяйство в деревне.

«По моим наблюдениям, Бурятия в тот момент была толерантнее, чем Забайкальский край, откуда я родом», — вспоминает пенсионерка. Она продолжила выходить на акции протеста. В последние годы она стояла в одиночном пикете против обнуления Конституции и в память о Борисе Немцове, выходила на акции в поддержку Алексея Навального в 2021 году. «Волков бояться — в лес не ходить, есть такая поговорка. По Конституции я имею право голоса. Я имею право говорить. Почему мне должны запрещать? Если с этим не бороться, то получится, что у нас вообще не остается никаких прав», — объясняет она в интервью.

Практически каждый раз пенсионерке назначали штрафы за повторные нарушения порядка проведения митинга, а в 2021 году возбудили административное дело за неповиновение распоряжению сотрудника полиции.

В апреле 2022 года Наталью Филонову оштрафовали на 35 тысяч рублей по статье о «дискредитации армии» за то, что она попросила водителя автобуса снять наклейку с буквой Z. В ответ на просьбу водитель высадил всех пассажиров посреди дороги, изменил маршрут и увез Филонову прямо на автобусе в отделение полиции.

Вслух ее тогда из пассажиров не поддержал никто, однако Филонова чувствовала поддержку делом, вспоминает она: «Моего ребенка же тоже высадили. Молчаливая поддержка [окружающих] заключалась в том, что совершенно незнакомые люди, которые ехали в автобусе, его довели до дома, хотя это было далеко, убедились в том, что он закрылся, что все у него нормально. Такого рода скрытая поддержка, молчаливая».

Уголовное дело о нападении на полицейских в 2022 году, по словам Филоновой, велось с многочисленными нарушениями, которые она пыталась оспаривать в судебном порядке. Прежде всего, к активистке не пустили ее общественного защитника — юристку Надежду Низовкину, сначала сославшись на то, что у нее нет статуса адвоката (согласно УПК, это не обязательно для защиты в суде), затем сделав Низовкину свидетельницей по этому же уголовному делу.

В январе 2023 года силовики, забрав Вову с реабилитации, отвезли его за 300 с лишним километров от Улан-Удэ и за 500 от его деревни — в село Баргузин в Бурятии, в центр «Звездный».

«Вы думаете, что наша российская система не склонна детей превращать в гаврошей? Я думаю, наоборот, склонна», — рассуждает Филонова в интервью (Гаврош — бездомный сирота, персонаж романа «Отверженные» Виктора Гюго — Би-би-си).

Поговорить по телефону с сыном ей удалось один раз. Все остальное время она писала письма. «Поддержку пыталась ему оказать и в то же время настроить его на то, что, в общем, там люди везде, что ты сам, Вова, лояльнее относиться стремись. Возможно, он воспринимал это как обычные нравоучения», — рассказывает активистка, и у нее невольно начинают течь слезы.

В марте 2023 года Вова пришел к директору «Звездного» и попросил отвезти его на суд к маме — повидаться. Юноша вел запись на мобильный телефон, позже аудио опубликовала правозащитница Надежда Низовкина.

«Мать о чем думала? Прежде чем совершать какие-то действия, она должна была понимать, что она тебе вред принесет, а не себе? <…> Она что, думала, ребенок-инвалид — не посадят? Да с хера ли не посадят? Если человек нарушает закон, его посадят. На то и государство, которое считают правовым. Против ветра ссать — это как понять?» — отвечает собеседник на записи.

Обвиняла Филонову в том, что ее ребенка силой забрали и отправили в приют, по ее словам, и журналистка, приехавшая к ней в СИЗО в составе бурятской НКО. «Заявила: какая же ты мать, ты же отлично понимала, чем это закончится, и ты тем не менее поперлась на эту площадь, чтобы высказаться, — рассказывает Филонова. — Я говорю: вы как-то не с той стороны смотрите, нужно же высказывать власти, почему власть забрала у человека, высказывавшего свое мнение, ребенка, а не наоборот. Мать не бросила своего ребенка, она просто показала ребенку, что молчать нельзя, что нужно отстаивать человеческое достоинство, что нужно бороться, а не плыть по течению».

Филонова пыталась сама связаться с директором «Звездного». «Я пыталась даже ему звонить, просить, писала письма ему лично. На эти письма отвечал не он, а отвечали воспитатели». Тогда она стала переписываться с воспитателями, чтобы еще и от них узнавать, как у Вовы дела.

По словам активистки, именно воспитателей и руководителей кружков Вова вспоминает хорошими словами. «Все-таки хочу поблагодарить работников детского дома. Они выполняли свою работу честно. У меня претензий, кроме как к директору, нет. Вова говорит: мама, я хочу поехать туда в гости и хочу увидеть своих воспитателей, — говорит Филонова. — Я говорю, обязательно с тобой съездим, почему нет? Конечно, съездим».

В итоге Вова провел в Баргузине полтора года — до июня 2024-го, когда он закончил девять классов и уже стал совершеннолетним. «Потом его привезли и отдали моему мужу, который никакой опеки дополнительно не устанавливал», — уточняет Филонова, еще раз подчеркивая абсолютную произвольность изъятия сына из семьи.

В августе 2023 года Филонову приговорили к реальному сроку — к двум годам и десяти месяцам колонии.

В колонии в городе Бозой Иркутской области ее сразу поставили на два спецучета, якобы как склонную к нападению на представителей власти и как носителя экстремистских взглядов.

«Почему меня преследовали? Не потому что они плохо ко мне относились сами по себе, а потому что они получили индульгенцию на свои действия. Это я чувствовала и понимала», — объясняет она.

Активистку трижды помещали в ШИЗО. «Меня поразило, что запрещают все по любому поводу. Будете пить вы чай вместе и обсуждать погоду, про детей своих говорить, телепередачи, книги обсуждать, это объединение по интересам, а это недопустимо», — рассказывает она.

«На каком основании вы нас превращаете в быдло, лишаете человеческого достоинства? — в какой-то момент Филонова спросила у тюремного начальника. — Вот меня за это с формулировкой „применила ненормативную лексику» [отправили в ШИЗО]. Я пыталась оспаривать, говорила, это литературное слово».

Доходило до абсурда: Филоновой в том числе запретили пользоваться тюремной библиотекой за декламацию цитат из стихотворений Пушкина и Одоевского. «Я прочитала стихотворение „Во глубине сибирских руд» и ответ Одоевского: „Струн вещих пламенные звуки до слуха нашего дошли, к мечам рванулись наши руки и лишь оковы обрели»», — рассказывает она.

«На общем режиме я продержалась полгода, но меня погнали по кругу, выполняя поставленную перед администрацией колонии цель о моей изоляции», — говорит активистка. Ее перевели на СУС, строгие условия содержания, а позже в ПКТ в одиночную камеру — это еще более суровое наказание. При заключении в ПКТ Филонова объявила голодовку, после чего у нее, как человека с диабетом, упал сахар в крови и резко ухудшилось здоровье.

В мае 2024 года Филонова отказалась писать прошение Путину о помиловании. На вопрос, сложно ли было отказаться от искушения, пенсионерка отвечает «очень легко, очень легко». «Я не верила в такого рода гуманитарные акты, — объясняет она. — К тому же это негласное соглашение: ты идешь на свободу и никаких претензий к нам не имеешь. А я имею к ним претензии, и я намерена на эти претензии предъявлять и дальше, насколько у меня получится».

Как и многие политзаключенные, Филонова рассказывает, что держаться морально помогали письма — писали ей и знакомые, и незнакомые люди. Письма при этом могли задерживать по полгода, говорит активистка: «Я через прокуратуру добивалась, чтобы мне эти письма были возвращены».

«Могу гордиться тем, что я лично получила письмо от Юрия Шевчука, — с улыбкой рассказывает она. — Там была открытка и подписи всех членов ДТТ. Я была такая счастливая, довольная. Написала эмоциональное письмо на четырех или пяти страницах. Дошло оно или нет, я не знаю, но я написала все, все свои приключения».

После освобождения 4 марта 2025 года Филонова вернулась домой в свою деревню в Петровск-Забайкальском районе — к мужу и Вове и живущей по соседству сестре.

Когда Филонова была в колонии, вскоре после того, как она отказалась от помилования, их хозяйство в деревне подожгли в четвертый раз. «Я приехала к руинам по сути. Мои старшие дети забор восстановили, крышу восстановили на сгоревших постройках, но еще очень много работы, очень много».

Всего без мамы Вова отпраздновал три своих дня рождения.

«Конечно, он имеет свою точку зрения на все это. Он был очень рад [моему освобождению], он ждал меня, что я приеду и что у нас все наладится», — рассказывает она о том, как юноша все это пережил.

«Каков результат того, что оторвали ребенка, который был постоянно со мной? Я еще этого не поняла до конца. Вижу по поведению, по лексике вижу [последствия], но мальчишка добрый, хороший, ничего не хочу сказать», — добавляет она.

За прошедшее три года 22 выпускника детского дома «Звездный» в Баргузине ушли на войну в Украине. Пятеро уже погибли. Один из них был всего девятнадцатилетним.

«И вот этого девятнадцатилетнего, Федора, Вовка мой застал там, — говорит она в интервью. — Я ему показала фотографию, я говорю:

— Ты помнишь, что это за человек?

— Да, мама, я помню, это Федя.

Я говорю:

— Феди больше нет.

Он заплакал».