«Я никогда не заявлял, что у нас святое дело и мы в белом плаще стоим». Интервью с основателем канала ВЧК-ОГПУ Александром Шваревым

В апреле 2025 года в мессенджере Telegram перестал открываться анонимный канал «ВЧК-ОГПУ» с более чем миллионом подписчиков. Русская служба Би-би-си первой поговорила с основателем «ВЧК-ОГПУ» Александром Шваревым о том, как он бежал из России, как работает его канал сейчас, почему «ВЧК-ОГПУ» называют «мусорским сливным бачком» — и о том, как на Шварева готовилось покушение.

Власти РФ считают упоминающиеся в этом материале телеграм-канал «ВЧК-ОГПУ», издание «Медиазона», проект «Центр „Досье»», телеканал «Дождь», Фонд борьбы с коррупцией «иноагентами», а ФБК — еще и экстремистской организацией, ее деятельность запрещена в России.

Анонимный телеграм-канал «ВЧК-ОГПУ», в котором публиковалась инсайдерская информация о российских силовиках, чиновниках и бизнесменах, был создан в 2018 году. Его основали Александр Шварев и Алишер Абдуллаев — по версии ТАСС, бывшие авторы агентства «Росбалт». Это агентство считается близким к силовикам — в 2000 году его основала журналистка Наталья Черкесова (жена первого зампреда ФСБ, экс-главы ФСКН генерала Виктора Черкесова — Би-би-си).

В 2024 году «ВЧК-ОГПУ», у которого на тот момент было свыше миллиона подписчиков, признали «иностранным агентом». В том же году Таганский суд Москвы оштрафовал Telegram за то, что он не удалил «ВЧК-ОГПУ» в числе двадцати телеграм-каналов, распространяющих, в частности, «информацию, дестабилизирующую обстановку в стране».

7 апреля 2025 года телеграм-канал «ВЧК-ОГПУ» был удален — и сейчас посты публикуют в резервном канале. По версии руководства «ВЧК-ОГПУ», основной канал удалила администрация мессенджера. Та, в свою очередь, сообщала «Медиазоне», что канал мог удалить его владелец в результате «неавторизованного доступа». На это владельцы канала заявляли, что такого доступа у них не было.

Близкий к каналу собеседник Русской службы Би-би-си утверждал: «ВЧК-ОГПУ» заблокировали из-за недовольства российских спецслужб. Они же, по версии источника, готовили покушение на основателя канала — Александра Шварева. В комментариях СМИ латвийская служба госбезопасности информацию о покушении отрицала.

Би-би-си: Что за история с покушением?

Андрей Шварев: Несколько месяцев назад журналисты «Досье» выяснили, что некоторые сотрудники ГРУ занимаются организацией диверсий в Европе. По их данным, по ряду европейских стран был пущен циркуляр, в котором говорилось, что грушники готовят покушение на ряд лиц, и я был в их числе.

Би-би-си: Нам источник рассказывал, что с вами по этому поводу общались в правоохранительных органах Латвии.

А.Ш.: Я на эту тему ничего комментировать не буду. Могу со всей ответственностью сказать, что я одно время ходил с охраной. Потому что было понимание, из разных, скажем так, источников, что есть угроза моей безопасности.

Би-би-си: Происходили ли с вами какие-то странные вещи?

А.Ш.: В августе я попал в больницу. Я тогда опять начал курить — то бросаю, то опять начинаю. У меня в конце участка находится беседка, которая не попадает на камеры. В нее можно попасть с внешней стороны. Сигареты я всегда хранил там. Как-то я пришел в беседку, покурил, у меня онемел язык и нижняя губа, через день начали неметь пальцы рук, потом стали неметь ноги, появились проблемы с глотанием. В таком состоянии я был примерно неделю, потом лег в больницу.

Би-би-си: В какую?

А.Ш.: Восточную больницу в Риге. У меня взяли анализы, все было чисто — только сахар повышенный. Потом установили «некое токсическое поражение», но его причину так и не выяснили. Месяц я лежал в Восточной больнице — никаких отравляющих веществ, в итоге, в анализах не выявили.

Врачи рассматривали две версии — меня два года назад укусил клещ, но вряд ли его укус мог дать такой эффект. Вторая версия — повышение сахара мог дать мой диабет (у Шварева, по его словам, диабет первого типа — Би-би-си). Ни одна из версий не подтвердилась. Правоохранительные органы были в курсе ситуации, но ничего, достаточного для возбуждения уголовного дела, не нашли.

Би-би-си: Если предположить, что информация «Досье» правдива, зачем ГРУ организовывать покушение на вас?

А.Ш.: У меня с ними давно непростые отношения — в том числе, из-за закрытого списка Росреестра, который у меня оказался. Это список всех лиц, чье жилище в Подмосковье засекречено. Там много всяких чиновников и остальных важных людей — мы его в своем канале [в 2021 году] аккуратно публиковали, поскольку в списке есть разные люди — в том числе засекреченные свидетели по уголовным делам. То есть целиком этот список выкладывать было нельзя. Но там был [спецназовец ФСБ, киллер Вадим] Красиков, были все отравители Скрипалей, все разыскиваемые ФБР и другими спецслужбами агенты — надо отметить, что это мы [в канал] тоже не давали, но было понятно, что у нас все есть.

Плюс я выпустил публикации про грушников, еще работая в «Росбалте» — [под псевдонимом «Юрий Вершов»] я писал про киллера Валида Лурахмаева — он, как позже выяснилось, убивал и по заказу спецслужб.

Би-би-си: Расскажите подробнее, если можете.

А.Ш.: До того, как случилась история со Скрипалями, у меня на «Росбалте» выходили статьи о том, как [спецслужбы] устраняли полевых командиров — например, о том, как Хаттаба отравили «Новичком» (в статьях название отравляющего вещества не уточняется — Би-би-си).

Там довольно много народу помимо Хаттаба погибло, потому что не безопасно все сделали — просто передали ему конверт с отравляющим веществом, которое просочилось через бумагу. В итоге, все, кто брал в руки этот конверт, умерли мучительной смертью — включая агента, завербованного ГРУ для передачи этого письма.

В январе 2018 года выходит моя статья [под псевдонимом «Герман Александров»] про Хаттаба, в марте травят Скрипалей, моя статья про отравленный конверт цитируется в западных СМИ, ее вставляют в «Википедию». И ко мне в редакцию тут же приходят какие-то странные люди, которые говорят, что я работаю на врага, поскольку написал о том, что у России есть «Новичок». Я говорю: «Вы с ума сошли?! Скрипалей отравили в марте, до этого про „Новичок» никто не слышал. Я, по-вашему, заранее, что ли, обо всем знал?!» Ну, мне сказали, что, видимо, знал и участвовал в провокации западных спецслужб против России.

Би-би-си: Люди, которые к вам пришли, представились?

А.Ш.: Один из них просто сказал, что из УЗКС (Управление по защите конституционного строя — Би-би-си) ФСБ, остальные не сделали даже этого. Вообще за два года до того, как я уехал из России, ко мне на работу в «Росбалт» постоянно приходили какие-то люди из органов — то угрожали, то проводили воспитательные беседы. Когда ко мне пришли из-за статьи про Хаттаба, я подумал — все, сейчас закроют.

Би-би-си: Вы уехали из России позже — в 2019 году, после того, как на вас завели уголовное дело по клевете в отношении миллиардера Алишера Усманова, а позже обвинили в вымогательстве денег у казахского бизнесмена Кенеса Ракишева.

А.Ш.: Там была такая история — мне в руки попало обвинительное заключение по Максименко (бывший глава УСБ Следственного комитета Михаил Максименко, в 2018 году был приговорен к 13 годам колонии строгого режима по делу о получении взятки за освобождение Андрея «Итальянца» Кочуйкова, помощника знаменитого криминального авторитета Захария Калашова, он же «Шакро Молодой» — Би-би-си). В заключении были прослушки, из которых абсолютно сразу становилось понятно, что 500 тысяч долларов давал лично [бизнес-партнер Алишера Усманова, миллиардер, предприниматель, депутат Госдумы] Андрей Скоч, а в переговорах участвовал сам Усманов.

Скоч хорошо знал «Итальянца», они были в дружеских отношениях, а Усманов хотел сделать приятное «Шакро» и показать, что он не просто бизнесмен, а по «понятиям», из правильных. Про Скоча мы написали на «Росбалте» первыми, процитировав часть обвинительного заключения. Следом за нами вышли «Новая газета» и «Дождь». И Скоч моментально подал на нас на всех иск в суд в Белгородской области — где он хозяин и бог (Октябрьский районный суд иск Скоча удовлетворил — Би-би-си).

Би-би-си: И что вы делали?

А.Ш.: У нас в статье о Скоче обвинительное заключение цитируется, и мы судье в Белгородском суде говорили, что она может сама заявить ходатайство, получить это обвинительное заключение и все лично прочитать — там часть томов дела были засекреченными, но обвинительное [заключение] к ним не относилось, к тому же, Максименко к этому моменту уже приговорили. Судья от ходатайства отказалась. После этого в «Росбалте» решили не публиковать вторую часть статьи — [о причастности] Скоча и Усманова, решив, что риски для издания и так слишком высоки. И я опубликовал все это на своем сайте.

Проходит какое-то время, и в мае 2019 года ко мне заходят с обыском — на этот раз, по [обвинению] в клевете на Усманова. Тогда это была довольно мягкая статья, не предусматривающая ничего серьезного.

Но ко мне [домой] вламываются 20 человек — они даже не поместились у меня в квартире, которая была довольно маленькая — 47 метров. Со стороны дознания был какой-то молодняк, а оперативники довольно опытные — московский уголовный розыск. В общем они всеми силами давали знать, что меня посадят. Закончили обыск на одной квартире, сказали, что сейчас все поедем во вторую квартиру, где раньше жила моя мама — незадолго до обыска она умерла и квартира стояла пустой. Мне сказали — поедешь с нами на обыск. Я отказался.

Часть группы поехала на вторую квартиру, оставшиеся говорят — собирайся, поехали на допрос. Я говорю, какой допрос? Если задерживаете, то оформляйте. Если допрос — присылайте повестку. Они пригрозили увезти меня силой, но я отказался — по медицинским показаниям. В итоге они уехали, а позже прикрепили к двери повестку о вызове на допрос — обыск у меня был в пятницу, вызвали меня на понедельник.

Я понимал, что в понедельник меня тупо будут закрывать, тем более после обыска машины с операми почти круглосуточно дежурили у проходной на въезде в наш поселок. В четыре утра, в ночь с воскресенья на понедельник они, видимо, решили, что я никуда не денусь, и уехали — и тогда мы [с семьей] нашли машину, добрались до Минска и оттуда через пеший переход ушли в Латвию.

Би-би-си: Почему Латвия?

А.Ш.: Мы тут бывали с семьей, знали какие-то гостиницы, были знакомые. Плюс нужен был пеший переход, потому что в аэропортах на меня стояли «сторожевики». А про пешие переходы было известно, что там все старперское, нет единой базы, в которой бы отображались люди, на которых стоит «сторожевик».

Би-би-си: И через год после отъезда Латвия дала вам убежище.

Би-би-си: Тут, конечно, напрашивается вопрос — как же к вам такие материалы, как закрытые данные Росреестра или обвинительное заключение Максименко, в руки попадали…

А.Ш.: Для этого даже не обязательно с силовиками общаться. Помимо этого, есть масса людей, которые могут дать тебе информацию.

Би-би-си: Платно или бесплатно?

А.Ш.: Чаще всего, бесплатно — или «по бартеру».

Би-би-си: А в чем состоит бартер?

А.Ш.: Есть адвокат, у него есть что-то из того, что тебе очень нужно, а он отдавать не хочет. Но у него есть, допустим, еще один какой-нибудь клиент, непубличный, неинтересный, но нужно создать общественный резонанс. Ты берешь две истории. Плюс есть огромный пласт решальщиков, от которых все приличные люди шарахались — до того, как Матус (по версии «Коммерсанта», судимый решальщик из Анапы со связями в спецслужбах — Би-би-си), передал материалы [по нападению на Волкова, в организации которого обвиняют бизнесмена Леонида Невзлина] ФБК. У них [решальщиков] такие там бывают материалы, ты закачаешься — они с любым грифом [секретности] абсолютно все могут достать.

Би-би-си: Стоит ли журналисту связываться с «решалой», чтобы быть ему потом чем-то обязанным и публиковать нужные ему материалы «по бартеру»?

А.Ш.: Это как разница между хомяком и крысой — если такой материал выходит у меня в канале, то все сразу говорят — фу, ментовской сливной бачок. Если же он выходит в оппозиционных СМИ, то авторы — настоящие расследователи.

До смешного доходит — я помню, мы первыми дали видео, как Пригожин вербует наемников в колонии. Тут же понеслось: «Пригожин сам слил видео! Все понятно!».

Через пятнадцать минут это видео появляется на канале «Популярная политика» ФБК — причем без нашего логотипа, то есть они получили это же видео, но сразу его не дали.

Тут же меняется интонация: «Какие молодцы ребята из ФБК, нашли подтверждение тому, что Пригожин сам вербует в колониях наемников!».

Почему люди все меньше доверяют оппозиционным СМИ? Потому что у них есть как бы две морали — одна для себя, а другая — для всех остальных. Возьми ту же гибель Навального — The Insider дает первую часть документов из колонии, где описаны предсмертные симптомы Навального, и они считаются большими молодцами, а когда мы дали вторую часть этих же документов с более вопиющими подробностями, то все тут же стали говорить, что это ментовской слив.

Би-би-си: Вы по образованию журналист?

А. Ш.: Да, журфак МГУ закончил. Я начал в 1997 году в «Независимой газете», в 1998 году перешел во «Время МН», потом во «Время новостей», а в 2008 году перешел в «Росбалт», где работал почти десять лет.

Би-би-си: Думали ли вы, что будете заниматься именно такой журналистикой — где рынок решал, бартеры, иногда платно, а иногда — нет?

А.Ш.: Я на четвертом курсе пошел работать в «Независимую газету» — тогда все было проще, легче. Все начало меняться на втором сроке Путина, когда информацию стало все сложнее и сложнее получать.

Би-би-си: И почему вы не пошли в оппозиционные медиа?

А.Ш.: А «Росбалт» разве не оппозиционное СМИ?

Би-би-си: Мне кажется, одной связи с [бывшим замглавы ФСБ и главы ФСКН] Виктором Черкесовым хватает, чтобы не считать «Росбалт» оппозиционным.

А.Ш.: Виктор Васильевич Черкесов [с 2007 года] после разгромной статьи в «Коммерсанте» о том, что Россию надо снять с крючка ФСБ, находился в опале у Путина, это не секрет — тот не хотел его ни видеть, ни слышать, ни общаться. Черкесов оказывал на «Росбалт» нулевое влияние, я за все время работы там его видел, может быть, раза два.

А его жена Наталья Черкесова — профессиональный журналист, у которой была своя огромная история до свадьбы с Черкесовым (до создания «Росбалта» Черкесова была главредом издания «Час пик», а до этого работала корреспондентом в газетах «Смена» и «Ленинские искры» — Би-би-си). Как руководитель, она была очень комфортная — с ней всегда можно было поговорить, обсудить, она на все давала «добро», не было никаких «стопаков».

У меня любимая тема была — «воры в законе». Уже никто этим не занимался, а в «Росбалте» все ставили. А у меня была простая задача — делать читаемые и цитируемые материалы. Нормальная, на самом деле, журналистская задача. Раз — чтобы читали. Два — чтобы цитировали.

Би-би-си: Уехав из России, вы плотно занялись «ВЧК-ОГПУ»?

А.Ш.: Мы его создали году в 2018-м для продвижения сайта Ru.criminal. Началось с того, что в канале выкладывали анонсы материалов сайта, а после отъезда начали его развивать как отдельный проект — сначала факультативно, потом он стал основным, о чем я сейчас страшно жалею — мало уделялось внимания сайту, туда не выкладывались фото и видео, которые шли в канал. Просто было ощущение, учитывая то, что у канала большое количество подписчиков, что Дуров вряд ли решит его грохнуть. Так что сейчас мы дублируем материалы еще на два сайта.

Би-би-си: На что жил канал «ВЧК-ОГПУ»?

А.Ш.: Вот когда все оппозиционные СМИ раскроют свои источники финансирования раскроют свои источники дохода, то мы сделаем то же самое.

Би-би-си: Гранты, донаты?

А.Ш.: Грантов точно не было.

Би-би-си: Были донаты?

А.Ш.: Я не хотел бы говорить об этом, потому что чем больше ты на эту тему говоришь, тем больше козырей даешь своим врагам. Бартерные материалы у нас, безусловно были — но они в любом случае проверялись. Я не считаю чем-то зазорным, если к тебе приходит человек с двумя папками — и в одной материал, за которым все охотятся, а в другом — «вот, смотри, у нас арбитраж, судья отморозилась и нас топит, и если вы оба эти материала опубликуете, то я вам обе эти папочки отдаю».

Би-би-си: Платные публикации у вас были?

А.Ш.: Скажем так — конечно, какие-то отдельные партнерские материалы у нас бывают (Би-би-си не удалось обнаружить пометок о партнерских материалах в канале ВЧК-ОГПУ).

Би-би-си: «Новая газета Европа» рассказала, что в Латвии у вас лично зарегистрированы две компании, которые в прошлом году получили 250 тысяч евро за «услуги в сфере медиа».

А.Ш.: Нет там ничего сногсшибательного. Мне не нужно ничего объяснять, ни перед кем отчитываться не надо — потому что грантовых денег у меня нет. Я не собираю деньги с простых людей, нельзя сказать, что я на них жирую, все читатели получают бесплатный доступ к информации. Никто не говорил, что мне дают деньги на святое дело, а я их на что-то пускаю. Мало того, я сам никогда не заявлял, что у нас святое дело и мы все в белом плаще стоим. Я чего хочу от своих авторов? Чтобы читали и цитировали, чтобы был интересный ресурс.

Би-би-си: Как вы сейчас работаете?

А.Ш.: Сначала у нас были авторы в России — сейчас, после ряда ЧП, их нету. Но есть миллионы способов, как получить информацию — главное, не бояться пачкаться. Использовать те же методы, которые используют пропагандисты — менять голоса, представляться другими именами, от разных ведомств. Чего велосипед-то изобретать?! Если бы можно было отмотать историю на 20 лет назад, то можно и журналистом представляться. Но сейчас правила изменились, и надо как-то их обходить. Если у каких-то придурков почта на mail.ru, то почему бы не получить доступ к их почте?

Би-би-си: А им — к вашей?

А.Ш.: А у меня нет почты на mail.ru. Ну и потом, они и так круглые сутки все про всех сливают.

Би-би-си: То есть использовать их методы для общественной значимости?

А.Ш.: Вот я об этом никогда так не думал. Для меня главная цель — это информация. Как ее получат, кто ее получит — я, авторы мои, без разницы. Меня это не должно трогать, и читателя это не должно трогать. Главное — эксклюзивно и интересно. Не сидеть на месте, использовать пробивы, прозвоны, сводки, не ждать, пока новость дадут ТАСС и «Интерфакс».

Би-би-си: В целом, по вашей логике, и платить за информацию можно.

А.Ш.: И платить можно, да. Я работал в отделах преступности с 1997 года, и это всегда было нормально, только ценники изменились. В 90-е годы за 200-300 долларов можно было купить все, что угодно, а сейчас цены, конечно, уже не те.

Би-би-си: Про многие вещи вы сообщали первыми — например, про то, что на борту упавшего самолета, на котором летел Евгений Пригожин, был и Дмитрий Уткин. Как вы об этом узнали?

А.Ш.: Выключите диктофон.

Би-би-си: Часа за два до нашей встречи (Би-би-си встретилась со Шваревым 22 апреля 2025 года) вы выложили в канал фото мальчика, которого вы называете «Иваном Путиным, сыном Алины Кабаевой». Резонанс был?

Би-би-си: Вы не считаете, что такие посты выпускать рискованно?

А.Ш.: Я застал времена, когда еще был Ельцин — и даже, по случаю, ездил на какие-то мероприятия с его участием в 1997 году. Мне странно представить, что публикация фотографии внука Ельцина — какой-то зашквар, что его скрывают. Когда пришел Путин, он стал вводить свои правила. Почему? Зачем? Это во-первых.

Во-вторых, эти фото есть в открытых источниках — в Instagram, например. То есть не то, чтобы мы кого-то взломали и украли. Если бы это снимали для личных нужд, вряд ли бы я стал это публиковать. Но поскольку мама, то есть Кабаева, решила, что это фото должно присутствовать в интернете, то ничего [страшного], если мы его опубликуем тоже.

Би-би-си: Как вы нашли это фото?

А.Ш.: Вычислили по соцсетям, имея исходные данные и его [мальчика] увлечения. Где-то неделю у нас это заняло — работали все, кто имеет отношение к ВЧК-ОГПУ. Были, конечно, какие-то моральные вопросы, мальчик несовершеннолетний, но превысило то, что Путин не может управлять страной десятки лет, скрывая свою семью. Что это за хрень вообще?! Назовите мне хотя бы одного президента, чтобы он скрывал свою семью. Какого хрена?! Сиди тогда дома со своей семьей, не будь президентом — и не будет никто о твоей семье вспоминать.

Би-би-си: Почему, учитывая ваши методы работы, я, как читатель, должна вам верить?

А.Ш.: Потому что 90% опубликованной нами информации подтверждается. Если пройтись по нашим эксклюзивам и инсайдам и сравнить с тем, что стало общедоступным и известным, то вы очень мало провалов или ляпов найдете. Конечно, есть какой-то мизерный процент — но гораздо меньше, чем у других популярных каналов. Я с 1997 года [работал] и как-то проверить, где правда, а где неправда, могу.

Би-би-си: Насколько я понимаю, каналом вы занимаетесь вместе с бывшим коллегой — Алишером Абдуллаевым. Где он сейчас?

А.Ш.: На эти вопросы я отвечать не могу.

Би-би-си: Как строится ваша работа?

А.Ш.: Не буду об этом говорить.

Би-би-си: Сколько человек делает канал?

А.Ш.: Об этом тоже говорить не буду, и так всех дрючат.

Би-би-си: Как 7 апреля заблокировали ваш канал?

А.Ш.: Мы в один момент — кажется, в час ночи — увидели, что канал исчез, а сим-карта заблокирована — судя по всему, самим Telegram. Эта сим-карта использовалась раз в жизни — для получения кода при установке на другие устройства для «админки» телеграм-канала. Ну и оформлен канал тоже был на эту карту, но никаких больше мессенджеров [к ней привязано] не было. Симка стояла в новой трубке.

Несмотря на это, в один момент все исчезло — мы до сих пор пишем в службу поддержки Telegram — на русском, на английском, на все почты — уже за сотню писем написали, но никакого результата. Грубо говоря, они наглухо отморозились.

Би-би-си: Почему вы решили назвать канал «ВЧК-ОГПУ»?

А.Ш.: Мне нравится эта эстетика 1920-х годов — до периода репрессий.