«Оккупированный Донецк не нужен никому». Как молодежь ждет совершеннолетия, чтобы уехать из оккупации в «свободную Украину»

Вале 21 год. Она работает баристой в кофейне в центре Киева. Несколько месяцев назад она одна, без родителей и родственников, уехала из городка вблизи оккупированного Донецка, чтобы — проехав через Россию и Беларусь — пересечь украинскую границу.

Это перевод репортажа, опубликованного на сайте Украинской службы Би-би-си. Оригинал на украинском языке можно прочитать здесь.

В 2014-м, когда на востоке Украины заговорили о так называемой Донецкой народной республике, Вале было 10 лет.

«Мои родители не высказывались ни за Россию, ни за Украину. Они в принципе об этом ничего не говорили, — вспоминает Валя. — А я жила своей детской жизнью и ни о чем подобном не думала».

К моменту полномасштабного вторжения России в Украину в 2022-м девушка уже была подростком. Расхождения между тем, что писали в российских или пророссийских медиа, и тем, что публиковали в телеграм-каналах люди из Киева, заставили ее задуматься.

«Мы со сверстниками начали говорить, спрашивать, искать, докопались до событий Майдана, — вспоминает Валя. — Это было время жарких споров в сети. Некоторые друзья перестали быть друзьями».

О возможности выехать на подконтрольную Украине территорию Валя узнала от старших студентов колледжа в Донецке, где училась.

«Многие мои сверстники остаются в Донецке, некоторые уезжают в Россию. Но есть те, кто уже выехал или в Украину, или за границу. Поэтому я знала, что это возможно», — рассказывает девушка.

«Родителей держит около Донецка дом и прожитая жизнь, а меня там ничего не держало, — говорит она. — Там нет будущего».

Имена всех героинь изменены из соображений безопасности.

За несколько месяцев жизни в Киеве Валя успела поменять работу и привыкнуть к украинским этикеткам продуктов в супермаркетах. Но с родителями, оставшимися в Донецкой области, девушка связь не оборвала.

«Принять мое решение им было непросто. Но я знала, что родители поддержат, даже если они со мной не согласны, — уверяет девушка. — У них свои причины оставаться под Донецком».

В 2014 году, с началом войны на востоке Украины, родители Вали с друзьями уехали в Бердянск, но тягости жизни переселенцев быстро заставили их вернуться домой.

На уроках истории в донецкой школе, которые до 2016 года проводили по украинским учебникам, учителя все чаще просили пропускать разделы об истории Украины.

До 2019 года раз в неделю у учеников был общий урок украинского языка и литературы — но проводили его скорее в свободном формате (возможно, благодаря этим урокам Валя разговаривает со мной на хорошем украинском).

Для поступления в колледж нужны были документы. На тот момент паспорт так называемой ДНР только ввели. Чтобы его получить, нужно было отстоять длинную очередь.

В 2019 году девушка вместе с папой поехала в Мариуполь, чтобы сделать украинскую ID-карточку ей и загранпаспорт — отцу. Хотя впоследствии получить пришлось и паспорт ДНР: без него колледж не выплачивал стипендию.

Несмотря на кажущуюся аполитичность родителей, Валя замечала с их стороны маленькие знаки поддержки Украины.

«Папа до последнего не менял украинские номера на авто и даже сейчас где-то хранит их в гараже, — говорит девушка, — Кроме того, родители никогда не называли российско-украинскую войну СВО, как это объявил Путин, всегда говорили „война»».

В поисках лучшей жизни Валя сначала уехала к подруге в Севастополь.

«В оккупированный Крым россияне вкладывают, потому что он для них туристически привлекателен. Оккупированный Донецк никому не нужен», — считает девушка.

Но в Крыму было сложно найти единомышленников, и через некоторое время Валя вернулась домой.

Свою «эмиграцию» из «ДНР» она запланировала еще в 2023 году.

«А тогда внезапно Пригожин пошел на Москву, а пункт пропуска в Сумской области закрыли. Пришлось ждать». Это был гуманитарный пункт пропуска, который действовал в первые годы большой войны.

Остался единственный вариант гуманитарного въезда в Украину — через Беларусь. Перевозчики, по словам Вали, просили от 300 до 500 долларов за всю дорогу. Но девушка хотела сэкономить и решила купить все билеты сама.

«Папа меня отвез из нашего городка в Донецк. Там я села на автобус до Ростова — дорога заняла четыре часа. Оттуда сутки ехала поездом до Минска. А потом пересела на электричку до Бреста. Переночевала в хостеле и в 5 утра села на автобус до села на белорусско-украинской границе», — объясняет девушка. Вся дорога, по ее словам, обошлась ей в районе семи тысяч гривен (менее 170 долларов).

Автобус высадил Валю в центре городка Мокраны. Оттуда она — с двумя чемоданами — должна была идти до границы пешком.

«Автобус до Мокран был полупустой, там не так много людей живет. Местные меня спрашивали, из Украины ли я. Ну и говорила, что — да, возвращаюсь. К счастью, одна бабушка подсказала, в какую сторону идти», — вспоминает Валя.

Девушку с большими чемоданами заметила местная сотрудница белорусской пограничной службы, как раз ехавшая на работу. Женщина поняла, куда Валя идет, и до границы её подвезла.

Пропускной пункт работает с восьми утра до обеда. В тот день Валя оказалась там первой.

Для украинцев это единственная точка въезда на родину из Беларуси. С территории России въехать в Украину сейчас невозможно.

Пункт пропуска Мокраны-Доманово работает только в одну сторону: то есть украинцы вернуться домой могут, а вот выезжать в Беларусь запрещено даже местным.

Для въезда в Украину пограничникам достаточно показать любой украинский документ: внутренний или заграничный паспорт, ID-карту или даже свидетельство о рождении в Украине.

Поговорив с несколькими украинцами, возвращавшимися из оккупации, Би-би-си выяснила, что наличие двух паспортов — российского (или ДНР) и украинского — на границе никто не скрывает: белорусам показывают все имеющиеся документы.

Иногда украинские пограничники забирают у своих граждан российские паспорта, а иногда позволяют оставить — кому-то просто на память, а кому-то, возможно, потребуется вновь вернуться на оккупированные территории (например, чтобы ухаживать за престарелыми родителями).

Белорусскую часть границы Валя прошла относительно легко — пограничники осмотрели чемоданы, пересмотрели телефон, спросили, откуда и куда едет.

После этого она пешком преодолела некую «серую зону». Возле знака «с возвращением в Украину» Валю встретили украинские пограничники.

«Я разговаривала с тремя мужчинами и женщиной. В целом все были приветливы, — вспоминает Валя. — Несколько раз отвечала на одни и те же вопросы. Внутри все тряслось — сидишь там и не знаешь, пропустят тебя или нет. А что если придется ехать обратно? Спрашивали о моей жизни в Крыму, служит ли кто-то из родных в российской армии и т. д.».

Валю, конечно, пропустили. Свидетельства о рождении и украинской ID-карты (хоть и просроченной) для возвращения оказалось достаточно.

С украинской стороны границы пешком идти не пришлось. Девушку встретили волонтеры из общественной организации Helping to Leave — «накормили, напоили и помогли с дальнейшей логистикой до Ковеля».

«Все те два дня, что я была в дороге, папа со мной не разговаривал. Не звонил, чтобы не сказать что-нибудь лишнее. Перед отъездом он просил остаться», — рассказывает Валя.

Сейчас девушка часто говорит с родителями. «Они и скучают, и пытаются поддержать», — говорит она.

Больше всего Вале не хватает маминого швейного ателье под боком: «Я могла купить любую одежду, потому что знала, что мама ее доведет до ума. А в Киеве такой роскоши уже нет».

Чтобы уберечь родных от возможной травли, девушка настаивала на анонимности нашего разговора. Младший брат Вали, по ее словам, собственной политической позиции пока не имеет: «Ему 17 лет, все его интересы — тусить с друзьями».

Жизнь в Киеве, по словам Вали, открывает ей массу новых возможностей.

«Сперва было странно привыкать к сиренам воздушной тревоги. В Донецкой и Луганской областях — так называемых ЛДНР — их нет. Только взрывы. Такой немного фатализм. А в Севастополе сирены воют, пока все не закончится — несколько часов подряд могут, или даже всю ночь», — вспоминает девушка.

Но самая большая ценность в украинской столице для Вали — это люди.

«Здесь я могу говорить на украинском и не боюсь сказать что-то не то. В Донецке и Севастополе мне этого очень не хватало. Там надо было угадывать намеки между словами».

Восемнадцатилетней Алёне, которая тоже недавно выехала с оккупированной территории Донецкой области, с позицией родителей повезло меньше.

«Ты поддерживаешь страну, которая тебя убивает», — говорили они девушке об Украине.

Восемнадцать Алёне исполнилось 5 марта 2025 года — а уже через несколько дней она пересекла украинско-белорусскую границу.

«Мои родители за Россию, и какую-то другую историю мне просто неоткуда было узнать, — отмечает Алёна, — Я не понимала, почему началась война».

Когда в 2014 году на улицах городка вблизи Донецка появились вооруженные люди в форме, Алёне было семь лет. Вместе с бабушкой и младшей сестрой они выехали на территорию РФ, где жили до 2018 года, пока не вернулись обратно в Донецкую область.

До начала российского вторжения в Украину семья Алёны жила в небольшом городке в Донецкой области, а потом переехала в Донецк — потому что «стало очень громко».

В марте 2022 года все изменилось. Алёна в интернете познакомилась с парнем из Киева. Он рассказал ей, как чувствует и переживает нападение России на Украину и что видел собственными глазами.

«До этого знакомства у меня не было каких-то четких взглядов. Главное, чтобы люди были адекватные и ничего плохого мне не говорили», — признается Алёна. Долгие дискуссии в сети несколько сместили акценты в ее мировоззрении.

От одноклассницы Алёна узнала, что та дистанционно учится в школе из Славянска — по украинской программе и с украинскими учителями. Она начала делать так же.

«В школе в Донецке обучение было дистанционное: так днем я занималась там, а вечером — в школе из Славянска, — вспоминает девушка, — делала это втайне от родителей или в наушниках. Когда было совсем подозрительно, то отключалась. Учителя знали, что я в Донецке, и не ругали. Так я получила украинский аттестат».

Уже тогда Алёна решила бежать из Донецка и искать возможности поступления в украинский университет. Но нужно было дождаться совершеннолетия.

Чтобы родители ничего не заподозрили, в 17 лет девушка поступила в местное учебное заведение на архитектурный факультет.

Алёна неоднократно самостоятельно ездила с подругами в Таганрог. Поэтому перед совершеннолетием она сказала родителям, что будет праздновать свой день рождения именно там.

Вместо этого девушка отправилась в Минск и провела там около недели — в ожидании так называемого «белого паспорта» — удостоверения личности для возвращения в Украину. Этот документ подтверждает гражданство и дает право на въезд в Украину, если человек не имеет паспорта.

«Перед выездом я тайком от родителей сделала ксерокопию маминого украинского паспорта и домовой книги. Эти документы я вместе со своим свидетельством подала в консульство в Минске», — рассказывает девушка.

С логистикой и организацией процесса Алёне помогала украинская сеть «За права ребёнка» и президентская инициатива Bring Kids Back.

«На самом деле сейчас я знаю, что свидетельства о рождении в Украине было бы достаточно, но тогда мы решили перестраховаться», — вспоминает Алёна. Как и Валя, она пересекала границу на пункте пропуска Мокраны-Доманово.

Только оказавшись в Беларуси, девушка призналась родным, что домой не вернется.

«Родителей охватил шок, они начали на меня давить, просили остаться в Минске и ни в коем случае не отдавать российский паспорт. Я их не послушала — ни в первом случае, ни во втором. Зачем мне этот паспорт?» — вспоминает Алёна.

Сейчас она живет в Сумах вместе с парнем, который выехал с оккупированной территории чуть раньше, и готовится к поступлению в украинский университет — на архитектурный факультет.

«В Донецке я специально выбрала ту самую специальность, которую хотела осваивать в Украине в дальнейшем», — объясняет она.

Общение с родителями Алёне дается тяжело: «Они сказали, что я ничего не должна выкладывать с украинским флагом и не говорить на украинском. Но как мне не говорить на украинском в Украине?»

Самый тесный контакт в семье девушка поддерживает с младшей сестрой, которой сейчас 14. «А родителей просто хочется заблокировать», — признается Алёна.

«Чтобы получить нормальное образование, надо поступать на свободных территориях», — рассказала Би-би-си Тамара, уехавшая из Донецка в 2023 году.

Ее старший брат покинул город в 2016 — уехал учиться в Днепр. Вслед за ним еще школьницей девушка решила получить высшее образование на украинском.

«Не могу сказать, что у меня была какая-то очень осознанная позиция, но когда началось полномасштабное вторжение, я заинтересовалась историей и начала лучше понимать, что происходит на самом деле», — говорит Тамара.

В 2014, когда началась война на востоке Украины, девушке было восемь лет: «Я помню, как в в новостях показывали что-то странное. Я ничего не понимала. Родители ничего не объясняли. Помню первые взрывы…»

Тогда родители отправили ее на год к бабушке — в тогда еще спокойный и отдаленный от военных действий Угледар.

«Когда я вернулась в Донецк, то удивилась, что в школе надо учить гимн ДНР. А если кто-то не пел, то угрожали вызвать родителей, — вспоминает Тамара, — Я чувствовала — что-то не то. В Угледаре такого не было».

«Помню, у нас даже проводили неделю украинского языка, в классе висел портрет Шевченко и что-то рассказывали об Украине, — вспоминает девушка, — А уже в 2016-м завезли российские учебники — в частности по истории и географии России. Украинский язык, который вместе с литературой преподавали раз в неделю, исчез в 2018».

Еще с началом войны на востоке Украины, в 2014 году, в донецкой школе Тамары повесили доску с подписью — «экстремистские материалы». Там, по ее словам, было имя Оксаны Забужко, полк «Азов», книги о свидетелях Иеговы и тому подобное.

«Также ввели „урок гражданственности Донбасса“, начальную военную подготовку, где мы в частности изучали биографию Гиркина, а одним из домашних заданий было — написать все батальоны „ДНР“, — рассказывает девушка, — В школу приезжали „ополченцы“ и учили „любить родину“. В 2022 году к гимну „ДНР“, который заставляли петь раньше, добавился ещё и гимн России».

Когда началась большая война, Тамаре было 16. В Донецкой области интенсивные боевые действия начались еще 18 февраля 2022 года.

«Я слышала взрывы, а большинство моих одноклассников стали радоваться. Мне было сложно понять — почему», — вспоминает Тамара.

Именно тогда она окончательно решила уехать из Донецка: «Родителям там остаться проще, чем уезжать куда-то. Я их не осуждаю, но для себя сделала другой выбор».

«Я бы сказала, что меня спасла музыка, — объясняет девушка свой выбор. — Почему-то всегда любила украинскую музыку, еще задолго до полномасштабного вторжения, следила за певцами, от них больше узнавала об Украине и в целом была в украинском медиапространстве».

По словам Тамары, ее папа всегда был сознательным украинцем, и на проукраинские акции ходил еще в 2014 году . У мамы была другая позиция — она считала, что протестовать смысла нет, «потому что все уже всё решили». Но помогала Тамаре уехать из так называемой «ДНР» именно мама.

«Я сказала маме о своем решении, и она списалась со своей знакомой, которая работает в украинской школе. За год я смогла экстерном пройти программу выпускных классов и получить аттестат», — вспоминает Тамара.

Девушка выбрала для поступления Днепровский национальный университет и начала готовиться.

«Мама прошла этот путь со мной, ведь я была несовершеннолетняя. Мы очень волновались, что нас не пропустят или что-то пойдет не так. На блокпостах говорили, что я еду поступать в Белгород», — вспоминает Тамара.

В 2019 году девушке, как и Вале, оформили украинскую ID-карту. Именно этот документ она показала украинским пограничникам в Сумской области. Вскоре после этого этот пропускной пункт на границе с Россией закрыли.

Сейчас 19-летняя Тамара живет в Днепре, учится на логопеда и занимается волонтерством. В социальных сетях она идентифицирует себя как «девушка с востока».

«Я часто при знакомстве рассказываю, что я из Донецка. Мне это важно. Люди мало знают, что там происходило с 2014 года».

Связь с родителями она поддерживает, но общение, по ее словам, довольно специфическое: «Папа как-то пытается шифровать сообщения, ставит три точки… Что-то пишет, потом стирает. Он работает на заводе, но также — как священник ПЦУ — долгое время тайно служил на украинском языке в оккупации. Поэтому ведет себя осторожно».

Уже после того, как Тамара уехала, в дом ее родителей ворвались представители ФСБ — требовали отдать спрятанные украинские флаги. Мама Тамары еще в 2014 году принесла их домой из садика, где работала — выбросить рука не поднялась.

«Родители все отдали. Но во время обысков их, в частности, спрашивали и о том, где дети и что они делают в Украине. А на папу ещё и дело завели за старый антироссийский пост в соцсетях», — рассказывает Тамара.

По словам девушки, в Донецке родителей держит дом, коты, а также ощущение, что где-то в другом городе они никому не будут нужны.

«Сначала я очень волновалась за родных. Но со временем — смирилась», — говорит она.

Коллаж Ангелины Корбы