Этот материал является частью партнерства с изданием OC Media. Оригинал на английском языке вы можете прочитать здесь.
Каждый вечер, когда грузинские антиправительственные демонстранты перекрывают проспект Руставели перед зданием парламента, каждый из них знает, что рискует оказаться под пристальным наблюдением и нарваться на крупные штрафы.
В последние месяцы, за редким исключением, перекрытие проспекта проходит в относительно спокойной обстановке. Как только демонстранты переходят с тротуара на дорогу, полицейские покидают территорию.
Однако с этого момента в действие вступают карательные меры иного рода: активируются умные камеры, чтобы идентифицировать и штрафовать участников протеста.
«Если бы я жила в нормальной стране, я бы, наверное, не беспокоилась о том, что камеры могут меня идентифицировать, потому что я не нарушаю закон», — говорит 40-летняя Медея Турашвили, регулярно участвующая в протестах.
Однако государство видит в Турашвили именно такую личность – нарушительницу закона, поэтому ее оштрафовали на 5000 лари (1800 долларов США) за то, что она якобы перекрыла дорогу.
«Этот штраф занимает значительную часть бюджета моей семьи. Это хлеб, отнятый у моих детей», — говорит Турашвили. Будучи матерью двоих детей, она много лет работала над вопросами прав человека в различных организациях гражданского общества.
В документах, приложенных к ее штрафу, содержался кадр из видеозаписи, на которой Турашвили запечатлена среди других протестующих. Видеозапись была сделана одной из многих камер китайского производства, недавно установленных на проспекте Руставели и используемых в основном, если не исключительно, для выявления противников «Грузинской мечты» и наложения огромных штрафов, которые едва ли по карману подавляющему большинству населения.
«Репрессии, которые мы наблюдаем сейчас, носят молчаливый характер и призваны заменить физические расправы, чтобы широкая общественность меньше возмущалась», — говорит Георгий Давитури, юрист местной наблюдательной группы Института развития свободы информации (IDFI).
«Но в то же время все должны быть убеждены, что стоять там опасно», — добавляет он, говоря о том, что, по его мнению, является целью правительства.
Министерство внутренних дел никогда не объясняло, как оно выявляет людей, попавших на камеру, большинство из которых не являются публичными фигурами. Но целенаправленный характер процесса, полицейские отчеты и схема правоприменения оставляют наблюдателей с одним выводом: государство массово использует технологию распознавания лиц и обрабатывает биометрические данные граждан, вероятно, нарушая при этом множество законов.
Эта тактика поднимает насущный вопрос для многих критиков: где грань и как далеко может зайти процесс, особенно тот, который уже хорошо зарекомендовал себя в многочисленных автократических или авторитарных режимах в качестве инструмента для массовой слежки и контроля.
Объективы стали четче — и гораздо многочисленнее
На проспекте Руставели всегда были камеры, ведь это главная магистраль столицы, в центре которой находится парламент. Камеры висят на столбах освещения и связи, на государственных и коммерческих зданиях.
В июле 2022 года во время митингов в поддержку ЕС над главным входом в парламент было установлено целое созвездие больших камер, что вызвало вопросы об их связи с протестами, но нет никаких данных о том, что эти или другие камеры когда-либо использовались для наказания протестующих за административные правонарушения. До сих пор.
28 ноября 2024 года, после того как «Грузинская мечта» приостановила рассмотрение заявки на вступление страны в ЕС, власти ответили на масштабные протесты жестоким насилием и сотнями задержаний.
Ожесточенные столкновения продолжались неделю. Протестующие знали, что реакция государства не закончится так быстро, поэтому многие закрывали лица балаклавами, а другие даже разбивали уличные камеры.
Несмотря на насилие со стороны полиции и физические нападения со стороны явно проправительственных групп, протесты продолжались, но давление со стороны государства приобрело новую форму.
В середине декабря появились первые сообщения о том, что Центр экстренного реагирования 112 — подразделение Министерства внутренних дел, объявил тендер на закупку 30 новых камер, официально предназначенных для замены поврежденных во время протестов и «для обеспечения эффективной безопасности протестных акций».
Однако камеры, указанные в тендере, заметно отличались от большинства уже имеющихся. Согласно официальным документам, министерство закупило китайские модели Dahua PTZ (pan-tilt-zoom), обладающие широкими возможностями в отличие от стандартных уличных камер.
Они хорошо подходят для наблюдения за отдельными людьми: управляются дистанционно, могут поворачиваться, имеют функцию распознавания лиц по шести признакам (пол, возраст, очки, маска, борода) и восьми выражениям (гнев, печаль, отвращение, страх, удивление, спокойствие, счастье и замешательство).
«Действие слежения может быть запущено вручную или автоматически по заданным правилам. Как только правило срабатывает, камера может увеличить масштаб и автоматически отслеживать заданную цель», — говорится в техническом описании одной из моделей PTZ, приобретенных центром.
Функция распознавания лиц не означает, что камера автоматически распознает человека, а означает, что она отличает человеческое лицо (например, от животного) и отделяет его от других элементов фона.
«Эта особенность облегчает работу систем распознавания лиц», — говорит Давитури из IDFI. Помимо работы юристом, он много лет следит за тем, как государство использует технологии.
«Одним из главных преимуществ новых камер является их возможность увеличения — 45-кратный оптический охват. При увеличении камера может с расстояния примерно 40 метров прочитать, что человек «набирает» на телефоне», — объясняет Давитури.
Приобретая камеры, директор центра Георгий Арсошвили в письме в Агентство по государственным закупкам отметил, что «тип новых видеокамер, которые будут установлены, должен быть потенциально труднодоступным». Так и вышло: в отличие от других статичных камер, поворотные установлены на гораздо большей высоте, что делает их труднодоступными и в то же время обеспечивает отличное наблюдение за протестами сверху.
Через два месяца после первой партии, в конце февраля, отдел 112 закупил еще 100 PTZ-камер Dahua с аналогичными возможностями. На сайте закупок, однако, не указано, где полиция планирует их установить.
Сейчас, спустя пять месяцев после начала протестов, на фасаде здания парламента и вокруг него установлено около 40 камер, из которых около 15 — PTZ-модели Dahua. Давитури отметил, что до 28 ноября 2024 года не было и половины такого количества.
Со временем новые PTZ-камеры появились и в других точках протеста, и на маршрутах частых маршей, делая протестующих уязвимыми даже вдали от парламента.
Системы распознавания лиц и списки наблюдателей
Каждый вечер около 21:00 группа протестующих перекрывает проспект Руставели, после чего к ним присоединяется ставшее уже привычным шествие от здания Общественного вещателя Грузии.
По сравнению с первыми днями демонстраций, законы стали намного жестче: закрывать лицо запретили еще в декабре, а административные штрафы — особенно за перекрытие дороги, когда полиция считает толпу «слишком маленькой», выросли, в некоторых случаях в десять раз.
Протестующие прибегают к различным тактикам, чтобы быть на шаг впереди закона: иногда они скрывают свои лица медицинскими масками и шапочками, а иногда — красочными карнавальными масками, надеясь помешать камерам наблюдения.
Лука часто бывает на демонстрациях. 26-летний парень, предпочитающий использовать псевдоним, впервые присоединился к протестам в прошлом году, чтобы выступить против принятого закона «об иностранных агентах», и продолжает посещать нынешние митинги. Три месяца назад полиция сообщила ему по телефону, что он был оштрафован на ₾5 000 за «перекрытие дороги» одним февральским вечером.
«Шансы на это равны нулю», — говорит Лука, отвечая на вопрос, смогла бы полиция опознать его без технологии распознавания лиц.
Он подчеркивает, что не является общественным деятелем, не участвует в других формах активизма и не ведет политическую деятельность в социальных сетях.
«Даже когда я ходил на протесты, думаю, тот день [когда меня оштрафовали] был единственным днем, когда на мне не было медицинской маски или маски, закрывающей лицо. Не похоже, что полицейские могли просто запомнить мое лицо по протестам и узнать меня, когда им это было нужно», — говорит он.
В полицейских отчетах, с которыми ознакомилось OC Media, нет прямого упоминания об использовании системы распознавания лиц. Вместо этого полицейские, подающие рапорты, ссылаются на «специальную электронную систему», куда, по их словам, загружаются записи с камер и используются для идентификации «подозреваемых преступников».
Несмотря на отсутствие подробностей, как подчеркивается в недавнем отчете IDFI, действия, описанные офицерами, фактически исключают все другие правдоподобные объяснения, оставляя только одно: люди были идентифицированы с помощью поиска биометрических данных — в частности, уникальных черт лица.
Не секрет, что Министерство внутренних дел владеет технологией распознавания лиц.
В 2017 году министерство сообщило, что японская телекоммуникационная компания NEC Corporation предоставила им «продвинутую систему наблюдения с распознаванием лиц», которая будет активирована на камерах в Тбилиси и других городах страны.
«Она сверяет изображения, полученные с помощью камер видеонаблюдения, с фотографиями подозреваемых и других лиц, внесенных в список наблюдения, что позволяет быстро и точно идентифицировать фигурантов», — говорится в пресс-релизе японской компании, который МВД перевело и разместило на своем сайте.
Упомянутый в пресс-релизе «список наблюдения» представляет собой базовую модель работы системы распознавания лиц: у полиции есть ограниченный список подозреваемых и их биометрические данные, то есть система заранее знает, кого она ищет, что упрощает процесс поиска.
Однако на тот момент не было никакой публичной информации о том, что МВД использует систему видеонаблюдения для выявления лиц, причастных к административным правонарушениям. В таких случаях выявлялись только объекты – например, номерные знаки автомобилей, нарушающих правила дорожного движения.
«Причина, по которой в случаях нарушения правил дорожного движения штраф выписывался владельцу автомобиля, а не водителю, находившемуся за рулем, заключалась именно в том, что система видеонаблюдения использовалась для идентификации объекта, а не лица, совершившего правонарушение», — объясняет Давитури.
Но в последнее время ситуация изменилась.
Давитури не исключает, что для массовых наказаний протестующих у Министерства внутренних дел, скорее всего, есть список, составленный из относительно известных активистов и деятелей гражданского общества. Однако эта логика не применима к тем многочисленным, практически неузнаваемым гражданам, как Лука, которые были оштрафованы в последние месяцы.
В этом случае в дело вступает другой метод.
«Уже есть четкое подтверждение того, что речь больше не идет о поиске [уже известных] людей на видеозаписях. Вместо этого речь идет об идентификации людей по видеозаписям», — говорит Давитури, называя этот сдвиг в тактике полиции «самым опасным».
«Именно сейчас мы видим реальные признаки использования систем распознавания лиц», — добавляет он.
Среди многих других неясных деталей также неизвестно, с какими базами данных сотрудники МВД сравнивают изображения демонстрантов.
«Это могут быть самые широкие базы данных, доступные им, например, база данных национальных удостоверений личности. У министерства есть и собственные базы данных: на протяжении многих лет сотрудники ходят по улицам и фотографируют, причем делают это не только для себя. Они собирают эти снимки, а затем, перепроверяя их по различным базам данных, выясняют, кем может быть тот или иной человек», — говорит Давитури.
Мобилизация государственных ресурсов для запугивания граждан
Государственная кампания по штрафованию людей за блокирование дорог началась в январе, одновременно с увеличением количества камер на месте протеста и десятикратным увеличением штрафа за блокирование дорог — с ₾500 (180 долларов) до ₾5 000 (1800 долларов).
С тех пор как в начале февраля изменился закон, позволяющий полиции выписывать штрафы напрямую, без решения суда, дела доходят до суда только в том случае, если оштрафованный подает апелляцию.
Когда-то считавшееся сенсацией, количество штрафов теперь стало рутинной частью ежедневных протестов: никто не знает, кто будет следующим. По данным Ассоциации молодых юристов Грузии (GYLA), только с ноября 2024 года по 18 марта 2025 года за «блокирование дорог» было выписано штрафов на сумму ₾2 млн ($730 000) — и эта цифра продолжает расти с каждым днем.
Для подавляющего большинства населения Грузии, где, согласно официальной статистике, в марте 2025 года только 9 % людей зарабатывали ₾4 800 ($1 800) и более, эти штрафы представляют собой значительное финансовое бремя. Ситуация еще более усугубляется тем, что многих демонстрантов штрафуют неоднократно, иногда по 10, а то и 15 раз, что приводит к огромным суммам.
В марте прокуратура заморозила счета фондов, созданных для оплаты этих штрафов, что вынудило многих прибегнуть к сбору средств в Интернете, чтобы покрыть растущие расходы.
Однако критики правительства не считают штрафы лишь инструментом финансового давления. Они подчеркивают, что характер процесса — в том числе с помощью крупномасштабного видеонаблюдения и массовых наказаний — служит более широкой цели запугивания населения.
Многие описывают тактику доставки уведомлений о штрафах как часть попытки запугивания — особенно на ранней стадии кампании, когда группы полицейских приходили к людям поздно ночью, чтобы доставить штрафы, иногда по адресам, где жили только члены семей оштрафованных.
«Цель — создать у всех и каждого впечатление, что, во-первых, всех штрафуют; во-вторых, независимо от того, законен этот процесс или нет, выхода нет; и в-третьих, что до любого можно дозвониться — что все известны, за всеми следят», — говорит Давитури.
Во многих случаях оштрафованные люди жаловались, что они не участвовали в процессе перекрытия улицы. Лука и Медея утверждают, что они не участвовали в процессе и были оштрафованы просто за то, что вышли на уже перекрытую улицу.
Подобную картину отмечают и юристы, помогающие пострадавшим.
«Министерство внутренних дел часто пытается установить состав правонарушения, не оценивая ключевых обстоятельств — например, была ли улица уже перекрыта, когда человек пришел, принимал ли он активное участие в протесте или просто оказался в этом районе, участвовал ли он вообще в перекрытии улицы», — рассказывает OC Media юрист GYLA Тамаз Киртава.
Наблюдатели за процессом также отмечают, что государство следит за перекрытием дорог не только с помощью видеотехники.
В марте GYLA представила кадры из одного административного дела, на которых видно, как камера целенаправленно следит за передвижением протестующего. В какой-то момент человек поворачивается спиной к камере и начинает читать какие-то бумаги, и в этот момент камера увеличивает изображение, чтобы четко зафиксировать, что именно он читает.
Подобные эпизоды усилили подозрения организаций гражданского общества в том, что камеры управляются вручную, а не автоматически, что подразумевает участие в этом процессе конкретных лиц.
«Этот процесс носит характер наблюдения и слежки, что выражается в том, что операторы, а не автоматизированные системы, в полной мере используют технические возможности управляемых камер для слежения и приближения отдельных лиц», — отмечает IDFI, изучивший 20 часов видеозаписей, сделанных двумя камерами ZPT.
Оптические возможности камер Dahua существенно помогают государству в этой работе: на кадрах видно, что даже после увеличения масштаба качество изображения остается неизменным, что облегчает идентификацию объектов наблюдения.
По данным IDFI, объектами наблюдения являются не только люди на дорогах, но и гуляющие по тротуарам — даже после того, как протесты закончились и движение на проспекте Руставели возобновилось.
«Это указывает на то, что государство рассматривает осуществление права на собрания как угрозу и предмет особого интереса, используя систему видеонаблюдения для общей идентификации участников демонстраций», — говорится в отчете IDFI.
Озабоченность по поводу государственной слежки и прослушивания телефонных разговоров не является чем-то новым для Грузии.
Правящая партия «Грузинская мечта», победив на парламентских выборах 2012 года, первоначально обещала ограничить подобную практику, даже публично уничтожив DVD-диски, на которых, как утверждалось, содержались незаконно записанные личные видеоматериалы времен предыдущего правительства.
Однако опасения по поводу неприкосновенности частной жизни не утихали, и в 2021 году записи, якобы просочившиеся из Службы государственной безопасности, показали слежку за журналистами, активистами, дипломатами и священнослужителями, иногда раскрывая глубоко личную информацию.
Отличительной чертой нынешних событий является то, что слежка теперь ведется открыто, средь бела дня, ежедневно нацеливаясь на большие группы обычных людей.
«Конечно, такая слежка вызывает у меня сильный дискомфорт и чувство угрозы — мне действительно кажется, что за мной следят и наблюдают, куда бы я ни пошла», — говорит Турашвили, рассуждая о своей безопасности.
«Сейчас я больше злюсь, чем боюсь», — говорит она, подчеркивая, что ее желание «выразить гнев на происходящую несправедливость сильнее, чем страх, что меня снова оштрафуют или где-то проследят».
Лука разделяет схожие настроения. Штраф, который он получил, почти в полтора раза превышает его месячную зарплату. Чтобы заплатить его, ему придется либо взять банковский кредит, либо «отказаться от всех видов комфорта». Тем не менее он говорит, что продолжит посещать акции протеста — но отныне всегда в медицинской маске и шапочке:
«В каком-то смысле я даже испытываю чувство удовлетворения [от штрафа]. Людей арестовывают, пытают, избивают, а я вот пришел и ушел без всяких проблем. После того как меня оштрафовали, я как-то больше почувствовал себя частью протеста, как будто я должен был внести свою лепту».
«Это напрямую нарушает грузинское законодательство»
Группы гражданского общества и юристы, наблюдающие за использованием технологий против протестующих, указывают на многочисленные нарушения законодательства.
Местная правозащитная группа «Центр социальной справедливости» подчеркивает, что нынешняя практика МВД нарушает несколько принципов закона Грузии о защите данных, включая минимизацию данных, уважительную обработку и справедливое обращение с персональными данными.
«В отличие от уголовных преступлений, административные нарушения не угрожают общественному порядку или безопасности в такой степени, чтобы оправдать масштабную обработку персональных или чувствительных данных. Использование биометрических данных для выписки административных штрафов напрямую нарушает грузинское законодательство и международные стандарты», — говорится в отчете группы.
IDFI также обвиняет МВД в нарушении законов о защите данных — в частности, в наблюдении за протестующими, отслеживании их перемещений и незаконном обмене записями с камер между ведомствами. По данным IDFI, другим следственным органам требуется разрешение суда на доступ к записям из центра 112, за исключением административных дел, связанных с идентификацией номерных знаков. Однако во время недавних протестов записи, как сообщается, передавались без судебного надзора.
Организация GYLA, опубликовавшая кадры, на которых за одним из протестующих следят и увеличивают изображение во время чтения документа, также утверждает, что министерство незаконно собирает и обрабатывает персональные данные протестующих, не имея на то законных оснований.
Критики отмечают, что государство не всегда с таким же энтузиазмом использует камеры наблюдения при рассмотрении жалоб на действия милиции.
RFE/RL недавно выяснила, что, когда Специальная следственная служба запрашивала видеозаписи у МВД, Службы государственной безопасности и Специальной службы государственной охраны для расследования предполагаемого насилия со стороны полиции в отношении протестующих и журналистов, ведомства часто не предоставляли их, ссылаясь на сломанные камеры, ремонт или другие отговорки.
Организации гражданского общества также отмечают, что полицейские нательные камеры, в отличие от камер наблюдения за протестами, часто «не работают» во время критических инцидентов.
«Во многих ключевых случаях – особенно когда задержанные заявляют о жестоком обращении – министерство просто заявляет, что не использует нательные камеры, говоря, что это их выбор, включать ли их», — отмечает Киртава из GYLA.
В ответ на просьбу OC Media прокомментировать ситуацию Служба защиты персональных данных отклонила критику IDFI, заявив, что утверждение об узкой направленности двух проверок «совершенно необоснованно».
Ведомство также отметило, что с 4 февраля по 17 марта оно получило «гораздо больше», чем восемь заявлений. Однако большинство отказов было связано с тем, что «заявители не указали обстоятельства, описывающие, как их персональные данные предположительно обрабатывались с нарушением закона, или четко описали характер потенциального нарушения закона»,
Что касается повышения осведомленности общественности, за что ведомство также критиковали, письменный ответ указал на «руководящие принципы и рекомендации», которые оно уже опубликовало в прошлом на своем сайте и странице в Facebook.
Ведомство также повторило OC Media, что не может оценить законность действий МВД до завершения проверок, срок первой из которых – середина июня, а вторая должна завершиться в конце июня.
OC Media также обратилась в МВД в форме запроса на предоставление публичной информации. На момент публикации статьи ответы на вопросы, отправленные в начале мая, так и не были получены.
«Государство, которое стремится контролировать каждый шаг»
Широкое распространение PTZ-камер Dahua на проспекте Руставели может быть недавним явлением, но использование китайской технологии видеонаблюдения в Грузии – нет. Камеры от китайских компаний, таких как Dahua и Hikvision, уже давно закупаются различными государственными органами Грузии, включая министерства, муниципальные органы власти, образовательные учреждения, а также частные компании.
Учитывая, что китайские камеры доминируют на мировом рынке, этот факт не может не удивлять. Однако растущие опасения по поводу китайских технологий усложняют ситуацию.
За последние несколько лет правительства многих стран, в том числе Великобритании, Канады и Южной Кореи, ввели различные ограничения на камеры китайского производства, ссылаясь на соображения национальной безопасности. В 2022 году США пошли дальше, полностью запретив любое новое оборудование для видеонаблюдения и телекоммуникаций производства Dahua и Hikvision, посчитав их угрозой национальной безопасности.
Среди основных причин для беспокойства по поводу этих компаний — их связи с китайским правительством и использование для выявления и подавления уйгурского этнического меньшинства, а также политических диссидентов. Еще одной серьезной проблемой является их высокая уязвимость к кибератакам — растущая проблема в Украине, где китайские камеры были широко установлены на фоне полномасштабного российского вторжения.
Кроме того, согласно закону о национальной разведке Китая, Dahua и Hikvision, как и все китайские компании, обязаны предоставлять любые запрашиваемые данные государству, если это будет сочтено необходимым в целях безопасности.
«Есть страны, где это не является проблемой, поскольку они не находятся на линии фронта и не имеют враждебного государства, которое также является главным стратегическим партнером Китая», — говорит Тина Хидашели, бывший министр обороны Грузии и основатель местной организации Civic Idea, которая следит за развитием грузино-китайских отношений.
«Но в нашем случае главная угроза по-прежнему исходит от России, особенно учитывая тесное сотрудничество Китая и России, особенно когда речь идет о военных операциях России», — добавляет она.
Хидашели не исключает, что грузинские государственные учреждения могли закупить китайские камеры просто потому, что они являются лидерами рынка. Однако, по ее мнению, проблема в другом.
«Когда большинство наших традиционных международных партнеров изымают эти камеры из эксплуатации и указывают на конкретные риски безопасности и в то же время Министерство обороны Грузии закупает камеры у той же компании для установки на своих собственных объектах – это серьезный красный флаг», — добавляет она.
«Поступая так, министерство игнорирует законные, обоснованные риски, которые государства-члены НАТО публично подняли», — говорит Хидашели.
С быстрым прогрессом технологий во всем мире растет обеспокоенность по поводу слежки за гражданами, в том числе в странах с консолидированной демократией. Участились призывы ограничить или запретить ее использование полицией и другими государственными органами в общественных местах.
Уже есть примеры того, как правительства используют технологию распознавания лиц для отслеживания оппонентов. Помимо Китая, это произошло в России, где она нацелена на оппонентов Кремля, и в Иране, где система используется для выявления женщин, нарушающих закон о хиджабе. На Западном берегу многочисленные отчеты задокументировали обширную слежку за палестинцами со стороны израильских властей, в том числе с помощью систем видеонаблюдения и сетей распознавания лиц.
В Грузии массовое использование этой технологии для штрафования протестующих вызывает схожие опасения.
«Это типичный терроризм, попытка построить полицейское государство. Государство, которое стремится контролировать каждый шаг, слово и, возможно, даже мысль своих граждан — хотя я не знаю, достигнем ли мы этого уровня», — говорит Турашвили, описывая политику «Грузинской мечты».
Давитури, тем временем, признает, что государство стремится контролировать граждан, но подчеркивает, что у него пока нет средств для тотального контроля.
«Государство не только стремится к контролю, но и хочет создать иллюзию контроля, распространяя мифы о том, что оно все видит и знает, если кто-то делает шаг против Грузинской мечты. Можно сказать, что на проспекте Руставели оно контролирует многое, но это не везде так», — добавляет он.
Давитури считает, что у грузинского государства нет достаточной аппаратуры для массового контроля. Однако он подчеркивает, что «Грузинская мечта» желает этого, особенно с развитием и удешевлением технологий.
Он также отмечает, что нынешнее внимание государства к протестующим в центре Тбилиси вряд ли останется постоянным. Со временем его интерес и аппетит к контролю будут расти.
«Сегодня эта группа рассматривается государством как угроза, но завтра угрозу будет представлять что-то другое. Как только эта группа будет нейтрализована, главной мишенью станут все. Каждый человек должен быть под наблюдением — каждый, по умолчанию, является потенциальной угрозой», — заключает он.
