Тегеран возвращается к жизни, но его жители глубоко потрясены и опасаются новых ударов

В самом сердце иранской столицы кафе Boof предлагает прохладительные напитки в этот жаркий летний день.

Здесь можно выпить, вероятно, самый необычный холодный американо в этом городе — кафе расположено на тенистом углу уже много лет не работающего посольства США.

Высокие бетонные стены посольства исписаны антиамериканскими граффити — с тех пор, как Вашингтон разорвал отношения с Тегераном после иранской революции 1979 года и захвата американских заложников в Иране, события, которое до сих пор бросает тень на непростые отношения двух стран.

Бариста Амир, работающий в этом милом кафе, говорит, что хотел бы улучшения отношений между Америкой и Ираном.

«Санкции США вредят нашему бизнесу и практически лишают нас возможности свободно путешествовать по миру», — размышляет он, наливая еще один холодный кофе за стойкой с изящной деревянной табличкой «Сохраняйте спокойствие и пейте кофе» («Keep calm and drink coffee»).

В кафе занято всего два столика: за одним сидит женщина с длинной черной вуалью на голове, за другим — женщина в синих джинсах с длинными распущенными волосами, она обнимается со своим парнем и явно пренебрегает правилами, касающимися дресс-кода для женщин в Иране.

Это лишь небольшая зарисовка из жизни столицы Ирана в тот момент, когда будущее страны выглядит очень неопределенным.

Государственная телерадиокомпания IRIB («Голос Исламской Республики Иран»), чей комплекс расположен неподалеку, в четверг 26 июня транслировала на всю страну заранее записанное обращение верховного лидера Ирана аятоллы Али Хаменеи.

«Американцы с самого начала выступали против Исламской Республики Иран», — заявил он.

«По сути, все, чего они хотят — чтобы мы сдались», — продолжил 86-летний аятолла, который, как говорят, спрятался в бункере после того, как Израиль начал наносить удары по ядерным и военным объектам Ирана, во время которых были убиты высокопоставленные военные и ученые-ядерщики.

Это было первое обращение верховного лидера после того, как во вторник 24 июня президент США Дональд Трамп объявил о прекращении огня. Мы смотрели трансляцию по маленькому телевизору в единственном офисном помещении, которое уцелело в разрушенном израильским ударом огромном телевизионном комплексе IRIB.

Все, что осталось от комплекса телекомпании — это обугленный стальной каркас. 16 июня, когда израильская бомба ударила по телецентру, огонь охватил главную студию, из которой должно было транслироваться обращение верховного лидера. Теперь там просто пепел.

Вы все еще можете почувствовать едкий запах; все телевизионное оборудование — камеры, осветительная аппаратура, штативы — представляет собой спутанные клубки искореженного металла. Под ногами — хрустящий ковер из стекла.

Израиль заявил, что его целью было пропагандистское крыло Исламской Республики, обвинив журналистов в сокрытии информации о военной операции. Это обвинение журналисты отвергли.

Зияющая пустота в обрамлении стальной оболочки того, что раньше было телецентром, похоже, может стать символом самых темных времен для Ирана.

В больницах Тегерана все еще лечат иранцев, раненых во время 12-дневной войны с Израилем.

«Я боюсь, что они могут снова напасть», — сказала мне Ашраф Барги, когда мы встретились с ней в отделении неотложной помощи тегеранской больницы Талегани, где она работает старшей медсестрой.

«Мы не верим, что эта война закончилась», — продолжает она, и ее слова отражают ту тревогу, которая ощущалась в наших разговорах со многими жителями Тегерана.

Когда 23 июня Израиль нанес удар по воротам тюрьмы Эвин, пострадавших — как военных, так и гражданских — срочно доставили в отделение неотложной помощи, где работает Ашраф Барги.

«Ранения были самыми тяжелыми из тех, что я лечила за все 32 года работы медсестрой. Они даже более тяжелые, чем те, что я видела во время Ирано-иракской войны в 80-х годах», — рассказывает она. Очевидно, что она все еще под сильным впечатлением от пережитого.

Удар по тюрьме, где Иран держит большинство своих политических заключенных, Израиль назвал «символическим».

Ранее премьер-министр Израиля Беньямин Нетаньяху не раз призывал иранцев «отстаивать свою свободу». Возможно, власти Израиля полагают, что удар по тюрьме мог подкрепить этот призыв.

«Израиль говорит, что нанес удары только по военным и ядерным объектам, но это все ложь», — говорит Мортеза, который сейчас на больничной койке. Когда ракета ударила по тюрьме, он был на работе — в ее транспортном подразделении. Он показывает нам свои ранения на обеих руках и на спине.

В соседней палате лечат военных, но нам туда не разрешают зайти.

Жители этого огромного мегаполиса пытаются осознать цену этого противостояния. В своем недавнем отчете министерство здравоохранения сообщило о 627 убитых и около 5000 раненых.

Тегеран медленно возвращается к жизни, к своему привычному ритму — по крайней мере, внешне. Машины начинают заполнять магистрали, которые до 12-дневной войны были чрезвычайно загруженными. Зеленые переулки снова становятся людными.

Лавки красивых тегеранских базаров снова открывают свои двери — жители возвращаются в город, из которого бежали от израильских ударов. 12-дневная военная операция Израиля, поддержанная ударами США, коснулась очень многих жителей столицы.

«Это были не лучшие дни», — говорит Мина, молодая жительница Тегерана. Когда она пытается рассказать о пережитом, она тут же начинает плакать. «Это душераздирающе. Мы так старались жить лучше, но сейчас мы не видим будущего», — говорит она мне сквозь слезы.

С ней мы встретились у одной из главных достопримечательностей Тегерана — белой мраморной башни Азади. Рядом толпы людей, собравшихся на концерт под открытым небом Тегеранского симфонического оркестра, который исполняет патриотические композиции. Этот концерт должен был подарить немного спокойствия жителям города, который все еще не вернулся к нормальной жизни.

Здесь, у концертной площадки, смешались сторонники и противники нынешних властей Ирана, объединенные общей тревогой за будущее своей страны.

«Они должны услышать, что говорят люди. Мы хотим большей свободы, вот и все, что я могу сказать», — говорит Али Реза, когда я спрашиваю его, какой совет он дал бы своему правительству.

Есть и те, в словах которых звучит вызов. «Атаковать наши ядерные базы для того, чтобы покрасоваться: мол, вы должны делать то, что мы прикажем — это не дипломатия», — говорит Хамед, 18-летний студент университета.

Несмотря на жесткие правила и ограничения, которые долгое время управляют их жизнью, иранцы не боятся высказывать свое мнение, ожидая следующих шагов как со стороны своих правителей, так и со стороны Вашингтона и властей других стран — шагов, которые имеют такие последствия для их жизни.

При содействии Шарлотты Скарр и Ника Милларда.

Корреспонденту Би-би-си Лиз Дюсет разрешено работать в Иране при условии, что ни один из ее репортажей не будет использован Персидской службой Би-би-си. Это требование иранских властей касается работы всех международных СМИ, работающих в стране.