30 июня журналисты не смогли попасть на территорию Тбилисского городского суда с камерами и телефонами. Корреспондент издания Publika Миндиа Габадзе рассказал, что его не пустили в здание даже при наличии разрешений, оформленных как по новой, так и по старой процедуре.
«Я заходил с техникой, но меня не пустили. Сказали, что вступил в силу новый закон. Они даже не слушали, когда я сказал, что подал заявку на разрешение по обоим методам – и новому, и старому. Мы остались за воротами. Ни пресс-служба суда, ни Совет юстиции не выходят на связь и не берут на себя ответственность за то, что журналисты остались за шлагбаумом. Мы не можем работать. Камера в зал не прошла. Процесс начинается через несколько минут, но на нем не будет ни одного представителя медиа».
Журналистка Софо Апциаури из «Проекта 64» добавила, что ее не допустили даже на территорию двора: «Сегодня в 11:00 начинается слушание дела 11 политзаключенных. Мы пришли, и оказалось, что вступил в силу закон, принятый в ускоренном порядке, который ограничивает работу СМИ в суде. Нас не пустили внутрь. Я как представитель онлайн-медиа и раньше не имела права снимать заседания, но свободно передвигалась по двору и коридорам, заходила в здание с камерой. А сегодня зашла с камерой – и меня задержали, я опаздываю на заседание, в суд даже во двор с камерой не пускают. Я не могла представить, что начнут применять его уже с понедельника».
В этот же день суд начал слушания по делам 11 участников антиправительственных протестов. В ходе заседания выступал ключевой свидетель обвинения – следователь по делу актера Андро Чичинадзе. Однако, как отметил адвокат подсудимого Торнике Мигинеишвили, присутствие прессы оказалось недостаточным для полноценного освещения.
«Половина медиа не была в зале, а те, кто был, не имел возможности снимать. Теперь нам придется в более сложных условиях все равно рассказать обществу, какой абсурд он нес», — отметил Мигинеишвили.
«Этот приговор заказан Россией»: что стоит за арестом Гиви Таргамадзе
О чем закон?
Поправки к органическому закону «Об общих судах», вступившие в силу 27 июня, значительно ограничивают возможности СМИ освещать судебные процессы. Согласно новым нормам, фото-, видео- и аудиозапись в залах суда, коридорах и даже на территории двора теперь запрещены – за исключением случаев, когда съемку проводит сам суд или уполномоченное им лицо.
Ранее журналисты могли подавать заявление на съемку, а Общественный вещатель Грузии имел эксклюзивное право записи и обязанность делиться материалами с другими медиа. Эта норма также была отменена. Теперь разрешение будет предоставляться исключительно Высшим советом юстиции – органом, члены которого напрямую назначаются парламентским большинством.
Также из закона удалена гарантия, защищающая от изъятия записывающих устройств – впервые с 2013 года стало допустимо конфисковывать технику при входе в здание суда, если того требует порядок.
Инициаторы закона – депутаты «Грузинской мечты» и партии-сателлита «Сила народа» – утверждают, что изменения направлены на «обеспечение спокойной и беспристрастной судебной среды». Один из авторов поправок, глава комитета по правовым вопросам Арчил Гордуладзе, заявил:
«Главная цель политически контролируемых и политизированных представителей СМИ – вмешиваться в деятельность суда и устраивать шоу. Главное, для чего существует суд, – свершение правосудия… Для этого и внесены поправки: съемка возможна только по решению Высшего совета юстиции. Это не вмешательство, а гарантия беспристрастности».
Другие цели поправок, по версии авторов, – «предотвращение давления на судей и участников процесса», а также «защита прав на частную жизнь». При этом конкретных примеров нарушений, вызванных присутствием журналистов, в объяснительной записке к закону не приводится.
Примечательно, что первоначальный вариант законопроекта предполагал более мягкий режим – съемка могла быть разрешена судьей по мотивированному ходатайству одной из сторон. Однако в окончательной версии полномочия были переданы Высшему совету юстиции, что, по мнению юристов, усиливает политический контроль над доступом к правосудию.
Противоречие курсу на евроинтеграцию
Открытость судов и свобода доступа к судебной информации – один из ключевых элементов реформ, предусмотренных в рамках Соглашения об ассоциации между Грузией и ЕС. В ежегодных докладах Еврокомиссии Тбилиси неоднократно получал замечания по поводу независимости и прозрачности судебной системы. Новые ограничения, по мнению правозащитников, идут в разрез с этими рекомендациями.
Платформа Совета Европы по безопасности журналистов уже опубликовала официальное предупреждение, в котором назвала поправки «существенным ограничением для прессы и общественного контроля». По словам представителей платформы, «предлагаемые изменения рискуют институционализировать закрытость судов и ограничить прозрачность политически значимых процессов».
Критика звучит и от грузинских НПО. Коалиция по защите прав медиа предупреждает: сужение пространства для наблюдения за судами ударит прежде всего по резонансным делам, связанным с протестами, оппозицией и нарушениями прав человека.
Новые поправки «Грузинской мечты»: заставят ли вас платить по чужим долгам
Отмена, возвращение, ужесточение: как менялось законодательство
Народный защитник Грузии Леван Иоселиани одним из первых напомнил: запрет на съемку судебных процессов – это не новшество, а возвращение к практике, действовавшей в период правления «Единого национального движения». Именно тогда был введен жесткий режим, исключавший любую фиксацию происходящего в судах без специального разрешения. В 2013 году уже при власти «Грузинской мечты» ограничения были отменены.
«Инициированный законопроект вновь возвращает норму, действовавшую в Грузии с 2007 по 2013 год… Вместо открытости главным правилом становится запрет. Это серьезно ухудшит качество прозрачности правосудия в стране», — говорится в официальном заявлении Омбудсмена.
Придя к власти в 2012 году, «Грузинская мечта» заявляла о необходимости дестандартизации закрытых процессов. Поправки, принятые в 2013-м, не только разрешили аудио-, фото- и видеосъемку в судах, но и установили, что конфискация устройств невозможна без отдельного судебного решения. Эти нормы стали важной частью новой судебной политики, ориентированной на доверие и транспарентность.
Однако в последующие годы начали накапливаться исключения. С 2014 года гражданские активисты и правозащитники стали фиксировать все больше случаев ограничения доступа к резонансным процессам под грифом «секретно». Так, громкие дела о шпионаже, в том числе дело фотографов 2011 года, остались засекреченными даже после смены власти – несмотря на то, что обвинения с фигурантов были сняты, и они были признаны политзаключенными.
«На мое дело, как и на дела остальных, гриф «секретно» был наложен с одной целью – чтобы невозможно было доказать, что эти дела были сшиты белыми нитками, чтобы подробности не стали известны обществу, – говорил фотограф Георгий Абдаладзе, арестованный в 2011 году. – Печально, что сегодня мы вновь ожидаем восстановления справедливости. К сожалению, те люди, которые вели наши дела, продолжают работать в силовых структурах… Но мы продолжаем борьбу и надеемся, что рано или поздно гриф будет снят».
Международная практика: даже в России съемка возможна
Ограничение доступа журналистов к судебным процессам – не уникальное явление. Однако в большинстве демократических стран подобные меры являются исключением, а не правилом, и строго регулируются законом. В странах Евросоюза действует принцип открытости судебных заседаний, при котором ограничение съемки возможно только по решению судьи и исключительно в интересах правосудия – например, для защиты несовершеннолетних, жертв насилия или участников дел, связанных с государственной тайной.
В Чехии, Польше и Эстонии съемка и трансляция могут быть запрещены только по решению суда, причем такие решения подлежат обжалованию. В большинстве случаев допускается как минимум фото- и аудиофиксация из зала заседаний. В Великобритании съемка разрешена лишь в апелляционных судах, но аудиозапись и расшифровка открытых процессов доступны всем.
Показательно, что даже в России, где судебная система регулярно подвергается критике за подконтрольность исполнительной власти, нет полного запрета на фото- и видеосъемку. Согласно УПК РФ, ведение съемки возможно с разрешения судьи, а суды часто сами публикуют видеозаписи заседаний по громким делам. Хотя российская практика также ограничивает доступ к судам по политическим делам, формальный полный запрет, аналогичный принятому в Грузии, отсутствует.
Таким образом, Грузия становится одной из немногих стран Европы, где публичность судебного процесса де-факто поставлена под контроль исполнительной власти – через централизованный механизм выдачи разрешений и запрет на съемку даже в судейских коридорах и дворах.
Эффективность через дестабилизацию: управленческая формула «Грузинской мечты»
