Война дронов: хватит ли у России и Украины ресурсов ПВО

Москва и Киев существенно увеличили и продолжают наращивать количество ударных дронов дальнего радиуса действия. Трёхзначные числа беспилотников, единовременно участвующих в налётах, становятся обыденностью.

В условиях затяжной войны материальный ущерб от ударных беспилотников огромен и многократно превышает затраты на их производство. Они наносят урон не только своими попаданиями по целям, но и за счёт истощения средств ПВО, а также других побочных эффектов.

В последнее время отмечается снижение эффективности украинской ПВО, которая ранее, казалось, сумела адаптироваться к атакам российских «шахедов», уничтожая все или почти все летящие над Украиной цели.

Однако российская армия модернизировала закупленные у Ирана дроны, изменила тактику ударов — стала практиковать более массированные налёты с разных высот, подключать ложные цели, и украинская ПВО стала хуже с этим справляться. Даже по официальным сводкам Воздушных сил ВСУ видно, что соотношение количества сбитых и запущенных российских БПЛА-камикадзе снизилось.

В России с защитой воздушного пространства тоже далеко не всё гладко.

Минобороны России обычно рапортует только о количестве сбитых украинских беспилотников, не указывая общее число участвовавших в очередном налёте. Устранить этот пробел в какой-то мере позволяют видеокадры в соцсетях, на которых дроны пикируют на различные российские объекты, вызывая взрывы и пожары.

К тому же появление украинских беспилотников близ крупных российских городов вынуждает российские власти закрывать аэропорты, отключать мобильную связь, что приносит крупные убытки независимо от результатов налёта.

С какими основными проблемами сталкиваются подразделения противовоздушной обороны при борьбе с дальнобойными дронами? Хватит ли у них сил и средств на отражение массированных атак беспилотников в условиях быстрого наращивания их производства?

В этой статье мы не рассматриваем вопросы противодействия тактическим и разведывательным беспилотникам, действующим преимущественно на поле боя и ближней тыловой зоне — это отдельная тема. Речь пойдёт о дронах большой дальности — так называемых Deep Strike.

Беспилотники Deep Strike относятся к дальнобойным средствам поражения, они способны преодолевать расстояние в сотни и даже тысячи километров. Конструкция их проста — пластиковый планер самолётного типа, дешёвый бензиновый двигатель, навигационная и боевая часть.

При всей относительной примитивности конструкции беспилотники Deep Strike могут нести до 50-70 кг взрывчатки, а в перспективе и более — вопрос только в экономичности двигателя.

Структуры производства таких дронов в России и Украине сильно различаются.

В России за основу взята иранская модель Shahed-136, на её базе выпускается уже российская версия — «Герань-2». Собирают их на промплощадке «Алабуга» в Татарстане, а также на военном заводе в Ижевске. Стоимость одного БПЛА оценивается в 20-50 тыс. долларов.

По состоянию на апрель–май этого года западные военные источники оценивали объёмы производства «Гераней» примерно в 4,5 тыс. единиц в месяц, или 150 в сутки. Эти цифры в целом соответствуют данным ВСУ о количестве дальнобойных беспилотников, запущенных по Украине. За апрель их было немногим более 4 тысяч, за май — более 3 тысяч, а за первую декаду июня, судя по всему, за счёт накопления майских запасов — 2 315.

Примерно половину произведённых и запущенных российских БПЛА составляют дроны-обманки «Гербера» и «Пародия». У них нет боевой части и систем высокоточного наведения, их задача — отвлечь на себя и перегрузить систему ПВО. «Воздушная цель локационно потеряна» — стандартная формулировка в сводках ВСУ, когда дрон не был сбит, а просто выработал топливо и упал, не причинив ущерба.

Украинская военная разведка сообщала и о начале серийного производства в России турбореактивной версии иранского Shahed-238 под названием «Герань-3». В апреле эти БПЛА, предположительно, использовались при атаке на Одессу. В конце мая поступила также информация об испытательном запуске по Украине реактивных беспилотников «Дань-М» — старых советских дронов-мишеней для обучения противовоздушной обороны, переделанных в барражирующий боеприпас.

Но в целом Россия делает упор на увеличение выпуска обычных «Гераней». Централизация производства и нацеленность на выпуск однотипных дронов позволяют лучше контролировать качество продукции, планомерно её наращивать и модернизировать. Благодаря унификации БПЛА и средств их запуска также облегчается их практическое применение.

Недостатки массового производства однотипных беспилотников — противник быстро к ним адаптируется, находит средства противодействия, и количество перестаёт давать результат. Во время только что закончившейся войны Иран запустил по Израилю сотни «шахедов», ни об одном долетевшем до цели информации нет. Правда, ирано-израильская война продолжалась 12 дней, а российско-украинская идёт уже четвёртый год.

В отличие от России, в Украине производство дальнобойных беспилотников децентрализовано, а их номенклатура более богата. Известно по меньшей мере о двух десятках украинских дронов-камикадзе дальнего действия, не считая перспективных разработок.

Чаще всего после очередного удара по объектам в глубине российской территории в СМИ звучат такие названия, как Ан-196 «Лютый», E-300 Enterprise, UJ-22 Airborne, A-22 Foxbat, «Бобер» (аналог иранского «шахеда»), «Морок».

С одной стороны, отказ Украины от массового производства унифицированных БПЛА лишает их преимуществ единообразного выпуска «по образу и подобию».

С другой — даёт поле для экспериментов, позволяет обезопасить производственные мощности от российских ударов и — что главное — сильно затрудняет противнику борьбу с ударными беспилотниками.

Универсальных систем ПВО не существует. Каждая «заточена» под определённый вид воздушных целей, одни может отстреливать успешно, другие — хуже, а с третьими не справляться вовсе. Чем больше разброс конструкционных и лётных характеристик БПЛА, тем сложнее их сбить.

Каждый день над Россией сбивают десятки украинских дронов, и тем не менее сообщения об их очередном попадании в военный или промышленный объект поступают регулярно.

Общие масштабы производства украинских дальнобойных дронов тоже растут. Эксперт издания Defence Express Иван Киричевский оценивает показатель производства дронов Deep Strike в Украине примерно в 36 тыс. в год — это около 100 единиц в сутки.

Безусловно, в это число тоже входят дроны-обманки, так называемые ложные цели. Но с учётом того, что Украина начала разрабатывать БПЛА-камикадзе дальнего действия позже, чем Россия, её темпы наращивания производства выглядят сопоставимыми.

28 мая Минобороны России заявило о почти 300 сбитых за ночь украинских беспилотниках самолётного типа в 14 регионах Центрального федерального округа.

Средств противодействия беспилотникам Deep Strike много. ВСУ активно используют мобильные огневые группы (МОГ), оснащённые крупнокалиберным стрелковым оружием и зенитными автоматическими пушками. Они довольно успешно сбивают дроны, движущиеся на низких высотах, ещё на подлёте.

Однако в последнее время российская армия изменила тактику применения БПЛА-камикадзе и стала чаще атаковать ими с больших высот — свыше 3 км. Сбить дрон на такой дистанции пулями и неуправляемыми снарядами шансов почти никаких. К тому же при атаках на портовые города Украины «Герани» обычно заходят со стороны моря, где нет мобильных огневых групп.

В России, где территория намного больше, действия МОГ тоже затруднены. Стрелковые подразделения прикрывают отдельные важные объекты, но против атак с воздуха, как видно на многочисленных видео, они почти бессильны — большинство дронов под аккомпанемент стрельбы бьёт прямо в цель.

У дронов небольшая электронно-оптическая видимость, они летают на различных высотах и могут преодолевать границы России, объяснял ещё год назад кадровый военный, советник управляющего директора тульского «КБ приборостроения имени академика Шипунова» Аркадий Корольков. Тульское КБ разрабатывает различные виды вооружений, в том числе комплексы ПВО «Панцирь-С1», «Каштан-М», «Тунгуска-М1».

По словам Королькова, главная проблема российских систем ПВО — отсутствие непрерывного радиолокационного покрытия: «Из-за этого невозможно наблюдать все объекты, которые движутся в нашу сторону».

Есть и другие способы противодействия дронам Deep Strike — обе стороны пытаются применять средства радиоэлектронной борьбы, истребители, вертолёты и легкомоторную авиацию, испытывают антидроны и даже боевые лазеры.

И всё же на данный момент самым действенным средством поражения беспилотников на больших высотах остаются зенитные управляемые ракеты. С ними есть проблемы.

Прежде всего, дешёвых самонаводящихся ракет не бывает — даже самые компактные ближнего боя стоят десятки тысяч долларов каждая. К примеру, цена американского ПЗРК «Стингер» доходит до 500 тыс. долларов, и если применять его по беспилотникам-камикадзе, то получается, что ракета стоит в десять раз больше, чем цель.

Есть и куда более дешёвые: французский ЗРК Crotale NG, американский Vampire — одна их ракета стоит 30-40 тыс. долларов. Но объёмы их производства сравнительно невелики.

Уже при нынешних годовых объёмах выпуска дальнобойных дронов — если отталкиваться от экспертных данных о 54 тысячах, производимых в России, и 36 тысячах в Украине, воюющим сторонам требуется как минимум столько же противоракет в год соответственно.

В действительности, намного больше — далеко не всегда удаётся поразить цель первым же выстрелом, к тому же дальние БПЛА — не единственное средство нападения с воздуха. Комплексы ПВО и ракеты нужны и для прикрытия войск на линии фронта.

Ежегодно российский оборонно-промышленный комплекс выпускает столько же зенитных ракет, сколько предприятия всего остального мира, утверждал в январе 2023 года президент России Владимир Путин.

«Мы, например, ракет ПВО выпускаем в год больше в три раза, чем Соединенные Штаты, а в целом наша оборонка производит за год ракет ПВО различного назначения примерно столько же, сколько производят все военно-промышленные предприятия мира», — сказал он во время посещения Обуховского завода в Петербурге.

А в январе 2024 года тогдашний министр обороны России Сергей Шойгу заявил об увеличении объёма производства ракет для систем ПВО более чем в два раза.

Проверить утверждения Путина и Шойгу возможности нет — показатели военного производства в России засекречены. Но стоит отметить три момента.

Во-первых, у России расход, а соответственно, и потребность в зенитных ракетах сейчас намного выше, чем у любой другой воюющей страны, кроме Украины. Быстро нарастить производство таких дорогих и высокотехнологичных вооружений сложно. Это не дроны.

Во-вторых, страны Запада тоже озаботились состоянием своего ВПК. Пентагон в начале 2025 года заявил, что США с начала российско-украинской войны нарастили производство ракет ПВО на 116%.

В-третьих, в организации противовоздушной обороны многие страны делают большую ставку не только на наземные комплексы, но и на авиацию. Численный перевес стран НАТО над Россией только по истребителям — примерно впятеро. Соответственно, и ракет класса «воздух-воздух» — тех же ракет ПВО — авиации НАТО нужно в пять раз больше, чем российской.

И это не считая многочисленных союзников и партнёров — от Австралии, Японии и Южной Кореи до богатых арабских стран, охотно закупающих у США и ЕС те же самолёты и ракеты.

Но для отражения массированных ударов дальнобойных дронов России и Украины авиационные ракеты — не оптимальный выход. Украина их не производит, западные АІМ-7 Sparrow и АІМ-9B Sidewinder стоят больше 100 тыс. долларов каждая. И самолётов у Украины мало.

У России оставался запас советских авиационных ракет, но они по большей части устаревшие. Новые стоят так же дорого, как и американские. Авиационная компонента в российской системе ПВО играет второстепенную роль.

Понятно, что ни о каком применении против БПЛА Deep Strike ракетных систем большого и среднего радиуса действия и речи быть не может — ракеты комплексов Patriot, Iris-T, Nasams, российских С-300, С-400 и других слишком дорогие и мощные.

Но и системы ПВО ближнего действия недёшевы. ВСУ имеют на вооружении устаревший, но эффективный против дронов комплекс «Оса-АКМ» и более современный Т38 «Стилет».

Союзники Украины могли бы предложить ей, к примеру, ракеты к ранее поставленным французским системам Crotale или американским Vampire, их ракеты самые дешёвые и неплохо себя зарекомендовали, но их производство ограничено.

Ракеты ЗРК малой дальности американского комплекса Shorad Aspide и британские Sky Saber стоят более 100 тыс. долларов. Это не самый плохой вариант, есть и подороже.

У России есть довольно широкий арсенал средств ПВО, способных отбивать атаки дальних беспилотников. Это и старый «Тор-М2», и относительно новые ЗРК «Панцирь-СМ» и «Сосна».

Заявлено и о поступлении на вооружение современных систем «Панцирь» серии «СМД-Е».

В российской армии имеются и переносные зенитные ракетные комплексы. Старых «Игл» и «Стрел» почти не осталось, зато появились новые — «Вербы».

Есть лишь одно «но». Дешёвых ракет ПВО не бывает.

*Власти России включили Илью Абишева в реестр «иностранных агентов». Би-би-си категорически возражает против этого решения и оспаривает его в суде.