Контроль за мигрантами в России становится все жестче. В течение одного года власти ввели реестр «нелегалов», ужесточили условия приема детей в школы, дали полиции право выдворять из страны без суда и запустили приложение, отслеживающее перемещения приезжих в Москве и области. Работа в России и так стала менее привлекательной на фоне войны в Украине и падения рубля, а с новыми ограничениями все больше молодых людей из Центральной Азии начинают присматриваться к другим странам — в том числе европейским.
В Москве «поневоле»
Как и 89% молодых кыргызстанцев, 25-летний Билал* всегда хотел работать за границей.
Молодежь в Кыргызстане растет в условиях, в которых трудовая миграция является массовым, экономически необходимым и социально одобряемым явлением, а внутренняя экономика пока не предлагает сопоставимых возможностей.
Средняя зарплата в стране — 42 тысячи сомов (480 долларов) в месяц, в то время как, например, в России на производстве месячные зарплаты достигают 150 тысяч рублей (почти 2 тысячи долларов). В отличие от большинства своих соотечественников Билал никогда не планировал работать там. «Потому что многие наши граждане сталкиваются в России с расизмом», — поясняет он.
Его мечтой была Европа, но получить приглашение на работу в Евросоюз, не имея связей и контактов, выглядело невыполнимой задачей. Тогда Билал обратился к «посредникам» — его согражданам, у которых были налаженные связи с европейскими компаниями, постоянно нуждающимися в рабочих. Посредники посоветовали ему приехать в Санкт-Петербург, где, по их словам, было легче оформить все бумаги и подать на визу.
Это был разгар пандемии коронавируса, многие страны Шенгенского соглашения перестали выдавать визы и временно закрыли свои консульства. Возвращаться домой с пустыми карманами Билал не хотел, поэтому решил остаться в России — «поневоле», как он говорит.
«Сначала я работал нелегально на лыжном курорте. В основном мы делали заготовки дров и убирали снег вокруг коттеджей. Деньги выдавали наличкой», — вспоминает он.
Спустя два месяца Билал перебрался в Москву и получил патент — документ, который позволяет иностранцам из стран с безвизовым режимом легально работать в России. Мужчина устроился курьером в «Яндекс».
Билал отлично говорит по-русски — этим он объясняет, почему сам, в отличие от своих друзей, не так уж часто сталкивался с проявлениями ксенофобии. Но конфликты все же случались: «Встречались те, кто говорил: „Вот, мигранты понаехали…“ Особенно часто — если клиент сам неправильно указал адрес, из-за этого возникли проблемы с доставкой, а виноваты, конечно, мигранты».
Билал уехал из России за два месяца до начала полномасштабной войны в Украине. «Тогда было еще не так, как сейчас, — вспоминает он. — Да, останавливали на улице, но брали деньги и отпускали. Сейчас друзья рассказывают и про „Амину“ (российское мобильное приложение для миграционного учета — Би-би-си), и про то, как полицейские на улицах ловят, и про отправку на войну».
Его мечтой продолжала оставаться Европа.
От облав до слежки
В России для трудовых мигрантов путь к легальной работе лежит через центр, известный как Сахарово, — он находится в 60 километрах от Москвы и встречает прибывающих гигантскими очередями, в которых люди часто стоят часами. Периметр охраняют вооруженные силовики, а внутри ждут процедуры вроде сбора крови и мочи на выявление «социально значимых заболеваний». Те, кому удается с первого раза получить документы, могут работать легально, но от дальнейших проблем они все равно не застрахованы.
Россияне часто не хотят сдавать им жилье. Детей мигрантов отказываются принимать в школы и детские сады «из-за нехватки мест», а они сами сталкиваются с «облавами» на рабочем месте или с постоянными «проверками документов» на улице или в транспорте. Даже начатая Россией война против Украины стала способом надавить на них: многим навязывают участие в войне за «бонусы» — например, ускоренное получение гражданства.
После нападения на «Крокус Сити Холл», исполнителями которого считаются четверо граждан Таджикистана, силовики устроили масштабные рейды — власти Таджикистана, опасаясь проявлений ксенофобии, даже рекомендовали своим гражданам не покидать дома.
Потом подключились и законодатели. За последний год они ограничили возможность получения вида на жительство по браку, МВД получило право выдворять мигрантов без суда, их детей обязали сдавать экзамен по русскому языку, чтобы быть зачисленными в школу, а заодно создали Реестр контролируемых лиц — базу данных иностранцев, не имеющих законных оснований находиться в России. Уже известны случаи, когда в базу люди попадали по ошибке, из-за чего фактически лишались права перемещаться по стране, их банковские счета блокировали, они не могли даже водить машину.
Все эти меры российские власти объясняли необходимостью бороться с нелегалами и предотвращать преступления. В июле этого года МВД сообщало о росте преступлений, совершенных мигрантами, но доля иностранцев в общей статистике преступности остается низкой. Исследование проекта «Если быть точным» показало, что взрослые россияне мужского пола чаще совершают преступления, чем мигранты.
С 1 сентября в пилотном режиме стартовал новый проект: мигранты из Узбекистана, Таджикистана, Кыргызстана, Армении, Казахстана, Грузии, Азербайджана, Молдовы и Украины, находящиеся в Москве или Московской области, обязаны установить на телефон приложение «Амина». Власти не скрывают, что основная цель приложения — в постоянном режиме следить за местоположением пользователей.
Через одно место
Если телефон не передает «Амине» геолокацию более трех рабочих дней, участника эксперимента автоматически снимают с учета. Если мигрант оперативно не сможет исправить ситуацию, то рискует попасть в реестр «контролируемых лиц», что может повлечь за собой блокировку счетов, потерю работы или отчисление из университета.
27-летний гражданин Таджикистана Имран волнуется: «На телефоне включена геолокация, и в „Амине“ все передается, но мне несколько раз в день приходит уведомление, что геолокация не передается. Приложение работает через одно место. И я не представляю, чем мне это грозит».
Пользователи постоянно сообщают о проблемах в работе «Амины». Некоторые не могут продвинуться дальше первого экрана, у других приложение не принимает фотографию, третьи получают уведомления о том, что их данные не проходят проверку, но самые частые проблемы — именно с геолокацией.
В комментариях к приложению в RuStore представители разработчика отвечают, что «специалисты постоянно работают над стабильностью приложения», и советуют обратиться в техподдержку. Но пользователи жалуются, что часами висят на линии.
Гендиректор «Сахарово» Антон Игнатов утверждает, что с помощью программы можно будет повысить безопасность и «профилактировать нарушения со стороны недобросовестных граждан». В пример он приводит ситуации, когда мигранты покупают трудовой патент — то есть разрешение на работу — на короткий промежуток времени, а затем уходят «в тень», «растворяясь где-нибудь в промзонах Москвы и области».
Такие случаи действительно бывают, и самая очевидная причина — это деньги. С 1 января этого года в Москве и области ежемесячный платеж по патенту составляет 8900 рублей в месяц (115 долларов). Для многих мигрантов, занятых на низкооплачиваемых работах — например, на стройках или складах, это значительная часть зарплаты, что подталкивает некоторых уйти в серую зону.
Еще один фактор — задержки зарплат в сферах, где чаще всего трудятся мигранты из стран Азии. Мухаммаджон из Узбекистана, работающий на стройке в Подмосковье, не получал зарплату последние два с половиной месяца. Месяц назад он перестал оплачивать патент — просто нечем. Рычагов для своей защиты он не видит.
Работа с такими людьми выгодна работодателям, которые уклоняются от оплаты страховых взносов и могут передавать деньги в конвертах, а также понимают, что сотрудники готовы на сверхурочную работу и низкую ставку.
Работать стало слишком сложно
32-летний Кудайберген из Кыргызстана работал на складе на окраине Москвы — «чтобы прокормить семью», говорит он. Работодатель предоставлял общежитие для мигрантов, занятых на складских работах.
«К нам приходил ОМОН. Обращались с нами так, будто арестовывали опасного террориста. ОМОН приезжал с дубинками и электрошокерами, как будто штурмовали. Нас всех выгнали за дверь. Мы простояли у двери, заложив руки за спину, около двух часов. Все это время у нас проверяли документы, — вспоминает он. — Были те, кто плохо понимал по-русски, — им было очень тяжело. Если они что-то не понимали, их били. […] Слава богу, документы были в порядке».
Российские власти, как правило, заявляют, что проверки проводятся в строгом соответствии с законом и никаких противоправных действий в отношении мигрантов не совершается. В качестве аргумента МВД приводит тот факт, что мигранты не обращаются в полицию с заявлениями после таких проверок.
Ближе к новому, 2025 году проверки усилились, говорит Кудайберген. Из-за всех нововведений и отношения к мигрантам он понял, что работать в России стало слишком сложно, поэтому вернулся на родину.
«Но теперь мне нужно содержать семью, — говорит он. — Я подумываю о Европе, спрашиваю у друзей и знакомых, как уехать. Но не знаю, получится ли. Говорят, визу делать очень сложно».
35-летняя Гульнура, мать троих детей, вместе с мужем больше десяти лет прожила в России. Весной 2025-го она с детьми полетела в родной Кыргызстан отдохнуть. Уже там она узнала о новых требованиях для детей мигрантов по сдаче экзамена по русскому языку для поступления в школу. Дети Гульнуры отлично говорят по-русски, но в школу их и так не брали — «не было мест».
«Изначально мы планировали возвращаться в Москву. Но мои друзья, которые находятся там сейчас, жалуются, что не могут отдать детей в школу, — рассказывает Гульнура. — Одна [подруга] с апреля документы собирает, но их не принимают. Другая смогла дойти до теста, но после сдачи пришел отказ: „Ваш ребенок недостаточно знает русский язык“. Хотя ее дочь родилась и выросла в Москве и свободно говорит на русском, ходила в садик и на подготовительные курсы, пишет и читает».
«Требование к знанию языка служит предлогом для ранее существовавшей практики произвольного отказа в приеме детей-мигрантов в школах по всей России, — считает Сыйнат Султаналиева из правозащитной организации Human Rights Watch. — Лишая детей-мигрантов доступа к школам, российские власти фактически отнимают у них те жизненные преимущества, которые дает образование. Запрет на посещение школы подрывает долгосрочную социальную интеграцию, повышает риск вовлечения в опасные формы детского труда и усиливает угрозу ранних браков».
Гульнура с детьми решила не возвращаться в Россию: «У меня муж пока что в Москве. Когда здесь уже работа будет готова, тогда он приедет. Но мы — я с детьми — уже с концами вернулись, потому что там невозможно стало жить».
Окно в Европу
Несмотря на множество примеров разочарования мигрантов в России, однозначно сказать, снижается ли трудовая миграция в последние годы, невозможно: доступная статистика фрагментирована, а данные разных ведомств расходятся.
Ситуацию усложняет то, что МВД перестало публиковать ключевые данные, а методики миграционного учета несколько раз менялись, делая сопоставления по годам ненадежными.
В 2024 году исследователи Высшей школы экономики пришли к выводу, что трудовая миграция в России находится на самом низком уровне за последние 10 лет.
С тех пор количество въездов стало расти, но среднегодовое присутствие легальных трудовых мигрантов в стране стабильно удерживается на уровне 3–3,5 млн, что заметно ниже показателей прошлых лет.
«Российская газета» пишет, что иностранцы с меньшей охотой едут на заработки в Россию по двум причинам — ужесточение миграционной политики и снижение доходов: учитывая падение курса рубля, доходы в долларовом эквиваленте упали примерно на треть.
Но Россия остается самым популярным направлением для трудовых мигрантов из почти всех стран Центральной Азии.
На втором месте у мигрантов Узбекистана, Таджикистана и Кыргызстана — Казахстан, где большинство трудится на стройках, сфере оптовых и розничных продаж, а также услуг.
На третьей строчке — Турция, где мигранты из Центральной Азии заняты в производстве — особенно текстиля и одежды, строительстве, гостинично-ресторанной сфере, а также в сезонном сельском хозяйстве.
Южная Корея ждет мигрантов для работы на заводах, в сельском хозяйстве, строительстве и для рыбной ловли и переработки.
Но для многих, как для уехавшего из России Билала, мечтой остается получить приглашение на работу в Европу. Ему в итоге удалось это сделать через тех самых посредников, которым он, по его словам, заплатил две тысячи долларов. Они помогли оформить приглашение в компанию, занимающуюся грузоперевозками.
«Если у тебя нет опыта работы в Европе, то поначалу сложно устроиться в хорошую фирму водителем. Есть нехорошие работодатели, которые пользуются тем, что приезжие поначалу не знают свои права. Могут не доплачивать, принуждать работать сверхурочно. В то же время полиция, например, очень внимательно смотрит на режим труда и отдыха и может оштрафовать, так что нарушать правила никто не хочет. По закону, если время вождения закончилось — ты должен остановиться и отдыхать», — рассказывает Билал о своем первом месте работы в одной словацкой компании.
Набравшись опыта, он перешел в другую компанию, где получает около двух с половиной тысяч евро в месяц.
По данным Международного союза автомобильного транспорта (IRU), больше половины европейских компаний не могут расширить бизнес из-за дефицита квалифицированных водителей. В странах ЕС, Норвегии и Великобритании сейчас не хватает более 233 тысяч водителей грузовиков. Кризис усугубляется тем, что профессия стремительно стареет, а молодежь такая карьера не привлекает, несмотря на хорошие зарплаты.
Раньше заметную долю водителей фур в ЕС составляли граждане Украины, но из-за войны многим пришлось вернуться домой и отправиться на военную службу. Кроме того, некоторые европейские работодатели расторгли трудовые контракты с гражданами России и Беларуси (или же их визы не продлили), из-за чего те тоже вернулись на родину.
В Словакии, где официально трудоустроен Билал, в прошлом году не хватало 12 тысяч водителей. Поэтому страна упростила для некоторых стран, включая Кыргызстан, Таджикистан, Казахстан, Туркменистан и Украину, процесс получения виз для тех, кто готов работать в грузоперевозках.
Польша активно выдает разрешения на работу гражданам Узбекистана и Казахстана, Чехия привлекает мигрантов из Узбекистана и Кыргызстана ускоренным оформлением рабочих виз, Литва также активно выдает визы тем, кто хочет работать водителями.
Например, в 2023 году число первичных разрешений на трудоустройство в ЕС для граждан Казахстана, Узбекистана, Кыргызстана и Таджикистана выросло на 30%, 39%, 50% и 63% соответственно по сравнению с предыдущим годом.
Но Билал считает, что даже с учетом сложившейся ситуации попасть в Европу из стран Центральной Азии по-прежнему непросто: «Если у человека тут нет знакомых, которые порекомендуют его компании, то это сложный процесс для простых работяг».
Тем более что в самой Европе в последние годы растет общественное недовольство миграцией, что подталкивает отдельные правительства к ужесточению правил для граждан третьих стран — даже в сферах, испытывающих нехватку рабочей силы.
Билалу нравится в Европе. Он доволен хорошей зарплатой, отношением европейцев — особенно итальянцев и французов.
Свою работу он называет трудной. «Мы больше находимся вне дома, чем дома. Года проходят, люди не видятся с семьей», — говорит он.
У самого Билала пока нет жены и детей. Через несколько лет он сможет претендовать на постоянный вид на жительство в Словакии, но пока не решил, готов ли всю жизнь водить фуры по европейским дорогам.
*Имя героя изменено по его просьбе.
При участии Алмиры Абидиновой и Айсымбат Токоевой.
