Спустя 12 с половиной лет после «августовской войны» 2008 года Европейский суд по правам человека вынес вердикт по делу «Грузия против России». В своем иске Тбилиси требовал признать Москву виновной в нарушении целого ряда статей Конвенции о защите прав человека. И Страсбург признал. Правда, за действия, совершенные не во время самой войны, а после нее. Это породило волну спекуляций на тему того, кто в действительности выиграл от решения ЕСПЧ. СОВА поговорила с экспертами, которые дали свою оценку вердикту.
Коротко о решении ЕСПЧ
21 января Большая палата Европейского суда по правам человека постановила, что события, происходившие в ходе активной фазы боевых действий (8–12 августа), не подпадали под юрисдикцию Российской Федерации. ЕСПЧ, при этом, постановил, что Москва осуществляла «эффективный контроль» над Южной Осетией, Абхазией и «буферной зоной» в период с 12 августа по 10 октября 2008 года, когда должна была вывести свои войска. Соответственно она несет ответственность за нарушения прав человека, имевшие место в указанный период.
В целом коллегия в составе 17 судей удовлетворила иск Грузии по шести пунктам, отклонив лишь два требования, поскольку их рассмотрение не входит в компетенцию Страсбурга. Это и послужило основанием для разных интерпретаций решения ЕСПЧ. В Тбилиси вердикт назвали «исторической победой», в то время как в Москве акцентировали внимание на том, что Суд «признал необоснованными» некоторые обвинения Грузии.
Тем не менее, ряд экспертов отмечает, что решение Страсбурга стало прецедентным. В будущем, опираясь на вердикт ЕСПЧ, Тбилиси сможет выступать с более успешных позиций в Международном уголовном суде в Гааге (МУС) или в других международных инстанциях.
Нино Джомарджидзе, член «Ассоциации молодых юристов Грузии»
«В отношении периода с 8 по 12 августа Суд заявил, что Россия не имела тогда юрисдикции, поскольку между сторонами шли боевые действия, целью которых было установление контроля [над территориями]. И учитывая условия хаоса, Суду было сложно доказать контроль какой-либо из сторон.
Хотя именно это рождает вопросы в обществе: что же значит этот пункт? А он значит, что за нарушения, которые происходили в тот период, Россия не несет прямой ответственности. Но если вы посмотрите на пресс-релиз Суда, то там выделяются важные пункты даже в отношении этого периода, которые в определенной мере доказывают юрисдикцию России. Что я имею в виду: например, Суд отметил, что Россия ответственна за проведение эффективного расследования нарушений прав человека как в случае, когда установлена ее юрисдикция, так и в отношении событий, имевших место во время активной боевой фазы, то есть с 8 по 12 августа. Это значит, что, если в тот период происходили какие-то нарушения, а они, конечно, происходили, то РФ все равно была обязана расследовать эти факты.
Суд, вместе с тем, заявил, что Россия не провела эффективного расследования. Соответственно, он все равно установил ответственность России в рамках процедурной части второй статьи Конвенции (право на жизнь).
В пресс-релизе термин «этнические чистки» не используется. Но Суд делает акцент и на этничности. Например, говорит, что нечеловеческие и унижающие достоинство действия в отношении граждан Грузии были осуществлены из-за их этнической принадлежности. То же самое касается права на передвижение. Суд говорит, что де-факто власти Южной Осетии и Абхазии, а также Россия, как страна, осуществляющая их эффективный контроль, не позволяет гражданам Грузии вернутся [в свои регионы]. Соответственно, и в этой части, несмотря на то, что в пресс-релизе конкретно это не прописано, очевидно, что их права ограничиваются из-за этнической принадлежности.
Что касается компенсаций, это не первый случай, когда Суд отложил рассмотрение этого вопроса. Когда он огласил вердикт по иску Грузии против России по делу о депортации грузин и признал Россию ответственной стороной, Суд дал сторонам год для переговоров, чтобы они сами решили, какая сумма должна быть выплачена в качестве компенсации. Такая практика используется, когда, к примеру, речь идет о большом количестве пострадавших и Суду нелегко сразу же установить размер компенсации. Соответственно, пока Суд дал сторонам право начать переговоры. Если они не пройдут или стороны не смогут добиться результатов, то Суд сам решит. Так случилось и в случае первого иска. Между сторонами тогда не прошли переговоры, соответственно, по истечению срока, Суд сам определил компенсацию в размере 10 млн евро.
Очень важно это решение [по событиям 2008 года] в том смысле, что Суд подтвердил: Россия осуществляет эффективный контроль над этими территориями. И этот документ может быть использован Грузией для начала процесса деоккупации, что является важным оружием. Прошло уже более 12 лет, и до сих пор права вынужденных переселенцев, которые были нарушены во время войны, не восстановлены. Соответственно, решение Суда для них – важный шаг в процессе восстановления справедливости.
Да, мы говорили, что Россия ответственна за те нарушения, но теперь это подтвердил международный суд.
Конечно, процессы, которые идут в Страсбурге и Гааге, отличаются друг от друга. В Страсбурге определяют ответственность государства, а в Гааге – конкретных индивидов. Например, Суд ведь заявил, что в отношении граждан была нарушена статья 3 Конвенции (пытки, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение). В Гааге же должны установить уже конкретных лиц, приказавших осуществить эти действия. Поэтому, прямого влияния это решение иметь не будет, но оно важно в том плане, что Гаага расследует преступления против человечности. Действия против гражданских и военнопленных попадают в эту категорию преступлений. Так что, решением Страсбурга мы можем сказать, что, бесспорно, в отношение этих людей были осуществлены такие преступления. Это одно из главных доказательств, которое укрепит позиции Грузии в Гааге».
Кирилл Коротеев, руководитель международной практики, международная правозащитная группа «Агора»:
«Решение Европейского суда по правам человека оставляет жертв международного вооруженного конфликта без защиты. ЕСПЧ решил, что Россия не осуществляла юрисдикцию над Южной Осетией с 8 по 12 августа 2008 года, поскольку шли боевые столкновения за контроль над территорией, а Суду, якобы, очень сложно разобраться в фактах, хотя установление фактов – одна из его основных задач.
Для обоснования своей позиции Суд ссылается на решение по делу Банкович (Властимил и Борка Банкович, потерявшие дочь во время военной операции НАТО против Югославии, — прим. ред.) 20-летней давности, исключившее ответственность европейских членов НАТО за бомбардировки Югославии. Хотя с тех пор его практика сильно поменялась.
Совершенно корректны и обоснованы, тем не менее, выводы по периоду с 12 августа 2008 года как минимум до слушания дела в мае 2018 года. Военная, политическая и экономическая поддержка Южной Осетии идет рука об руку с ответственностью за злоупотребления, совершаемые южноосетинскими силовиками.
Каждой стороне есть, что праздновать: Россия освобождена от ответственности за свои действия в течение пяти дней войны (празднующие в Тбилиси не очень на этом заостряют внимание, но вообще-то это плохо). Но Россия также признана ответственной за нарушения прав человека южноосетинскими де-факто властями после войны.
Это никак не влияет на процессы в Международном уголовном суде. Там ведь не межгосударственный иск, а расследование, которое должно установить конкретных индивидуальных виновных. Для этого следователям МУС требуется сотрудничество России, потому что, к примеру, иначе они не могут попасть на территорию Южной Осетии. Сотрудничества нет, поэтому неясно, приведет ли к чему-то расследование МУС вообще.
Этот прецедент может дать понимание того, что Суд оставит жертв международных вооруженных конфликтов без защиты».
Ника Джейранашвили, исполнительный директор Justice International
«Решение Страсбурга для Гаагского суда и прокурора не будет особо важным, если смотреть с юридической точки зрения. Сначала мы должны учесть, что Страсбургский суд устанавливает ответственность стран, а не конкретных индивидов. А Гаагский суд, напротив, — индивидов, которые совершили преступления или давали приказы, чтобы эти преступления были совершены. В основном подход Гааги таков, что они стараются выйти на людей как можно более высокого ранга – непосредственно на заказчиков конкретного преступления. Гаага не преследует рядовых исполнителей.
Но если представить все на практике, следует учесть, что ранее у Гаагского суда не было такого прецедента, поскольку он работал только в африканских странах. Соответственно, не было такого, чтобы ему пригодилось решение Страсбурга. Для Гаагского суда Страсбургский – региональный суд, европейский. Гаагский же – мировой. Единственное, чем Гаага может в практике использовать решение ЕСПЧ – это только для описания общего контекста. Например, если конкретно лицо, на имя которого будет выдан ордер на арест, предстанет перед судом и начнутся судебный процесс, тогда представитель прокурора может использовать решение Страсбургского суда для описания контекста. Когда же дело дойдет до конкретных доказательств, конечно, Гаага не будет опираться на Страсбург. Она будет использовать только те материалы, которые добыли ее же следователи.
В отличие от коллег, которые говорят, что это [решение ЕСПЧ] поможет Грузии, укрепит ее позиции, я считаю, что это не так. Прокурор будет опираться на материалы, добытые своими следователями, а не решение Страсбурга.
Если же говорить о том, что будет, если теоретически ордеры на арест будут выданы как на грузин, так и на русских и осетин, то надо учитывать, что Грузия – член МУС. Она сотрудничает с ним и у нее есть некоторые обязанности. Если ордер будет выдан на гражданина Грузии, то страна обязана задержать этого конкретного человека и выдать его Гаагскому суду. В случае же с Россией, она не является членом МУС, соответственно, этого обязательства у нее нет. А значит, Россия может сказать, что не задержит человека, на которого выдан ордер на арест.
У Гааги нет своей полиции и армии, чтобы прилететь туда, задержать человека и привести его в Гаагу. Такого в практике не происходит. Россия сама должна это сделать. Если же она этого не сделает, то остается единственный рычаг – раз на конкретное лицо выдан ордер, а он действует в мировых масштабах на страны, являющиеся членами МУС (123 страны), они могут задержать его в аэропорту, если это конкретное лицо решило покинуть Россию, путешествовать и т. д. Страны-члены обязаны задержать его и предать Гаагскому суду. А потом уже начнется процесс. Без задержания лиц процесс не проходит. А задержание не означает, что человек непременно будет наказан. Прокурор должен доказать судье, что конкретно этот человек выдал [преступный] приказ.
Мы давно знаем, что Россия может каждое событие рассказать по-своему и представить альтернативный нарратив. В Гааге они попытались сделать то же самое.
Когда началось расследование, им это не понравилось, и они, к примеру, заявили протест на требование прокурора начать расследование, поскольку Россия не при чем, и это была война между двумя независимыми государствами – между Грузией и Южной Осетией. А мы, дескать, пришли и помогли.
Я не удивлюсь, что, даже если никакой лазейки в решении Страсбурга нет, они [российская сторона] ее придумают. Для них это простое дело. Создание фейк-ньюсов – их профессия. Речь о российской власти, а не людях. И мы к этому привыкли».
История депортации: Лия Шиошвили отсудила у России 30 тысяч евро
