«Вместо митинга — флешмоб». Успешна ли акция с фонариками в российских городах?

14 февраля в соцсетях стали появляться фото и видео из дворов в разных городах России: местные жители вышли туда с фонариками в знак поддержки Алексея Навального и других задержанных на акциях в его поддержку.

Соратник Навального Леонид Волков предложил провести акцию в день Святого Валентина в таком формате, чтобы на ней никого не задержали. По его замыслу, суть заключалась в том, чтобы каждый вышел в свой двор, включил фонарик и познакомился с теми соседями, которые тоже выйдут на акцию.

Поскольку участники акции выходили в тысячах разных дворов по стране, подсчитать их участников сложно.

«Насколько организаторы акции преуспели, судить невозможно, — сказал Би-би-си политолог Григорий Голосов. — А какие цели они преследовали, понятно. Главная — поддержать некоторый уровень политической активности, не подвергая при этом политически заинтересованных граждан чрезмерным рискам».

Сами организаторы говорят, что довольны результатом — и даже неопределенным количеством участников, потому что цифры не отвлекают от главного.

«Вчерашняя акция была устроена так, что принципиально невозможно посчитать, сколько людей вышло — и не было задержанных, — написал Волков. — И это наконец-то дает возможность говорить о ее содержании. Смотреть не на цифры, а на огромное количество разных историй: про победу над страхом, про радость встречи, про новые контакты и горизонтальные связи, про разочарования и приятные сюрпризы, про солидарность и любовь».

В соцсетях действительно можно найти множество фотографий людей с фонариками и рассказов о том, как участники акции, выйдя во двор, познакомились с соседями, объяснили в домовом чате, против чего протестуют, и даже пошли друг к другу в гости.

Культуролог, доцент НИУ ВШЭ Оксана Мороз объяснила Би-би-си, почему сложно найти критерии оценки успеха подобной акции. “Можно, вроде бы, посчитать количество постов с фотографическими или вербальными свидетельствами с соответствующими хештегами”, — сказала она. Но, отмечает Мороз, тогда непонятно, кто будет нести ответственность за объективный подсчет этих больших данных.

Старший научный сотрудник Школы актуальных гуманитарных исследований РАНХиГС, антрополог Александра Архипова попыталась подсчитать количество постов об акции. В «Инстаграме», по данным встроенного поиска, было порядка 11 тысяч воспроизведений хештега, а в «Твиттере» — 30 тысяч, выяснила антрополог. Однако не все посты относились именно к акции: были и обычные фотографии с поздравлениями девушек с днем всех влюбленных, для которых использовали ставший очень популярным хэштег «любовьсильнеестраха».

“По данным «Медиалогии», за выходные (13-14 февраля) акцию с фонариками обсудили в 410 тысячах постах в «Твиттере», «Инстаграме», «Фейсбуке», «Одноклассниках» и «ВКонтакте», — подсчитала антрополог. В это число входят и те, кто по хештегу «любовьсильнеестраха» критиковал акцию и насмехался над фонариками.

Главная акция прошла не во дворах, а в интернете, считает антрополог Архипова.

“Люди сфотографировали себя с фонариками, они могли простоять час, а могли — пять минут, это неважно. Важно — что была выложена фотография в интернет. И дальше эти фотографии сливаются в единую ленту, и человек видит фото из Екатеринбурга, из Москвы, отовсюду, и думает: «Как нас много, круто». Акция возникает тогда, когда много людей одновременно смотрят эти фотографии”. Именно за этим чувством — единения, надежды от осознания, что с тобой твои единомышленники — люди выходят на митинги. В этот раз вместо митинга получился сетевой флешмоб, но чувства были те же самые, объясняет Архипова.

«Митинг — не только событие, но и сообщение: люди собираются в одной точке пространства, чтобы за что-то выступить, что-то сказать. «Митинга как события вчера не было, а как сообщение — прошло, сообщение доставлено», — сказала антрополог.

Оксана Мороз в свою очередь замечает, что впечатление об акции сильно зависит от “пузыря фильтров”, в котором обитает каждый человек.

«Если вы имеете «политически заряженную» ленту (еще и «идеологически близкую»), то, скорее всего, и в соцсетях создавалось ощущение солидарности и единства», — рассуждает она. А люди, у которых соцсети настроены иначе, никаких фонариков могли не увидеть — и того самого «митингового сообщения» они не получат.

Антрополог Архипова считает, что в странах вроде России и Беларуси, где возможностей мирно собираться вместе на акции и не встретиться с омоновцами становится все меньше и меньше, за сетевыми акциями может быть будущее протеста.

Мороз же задается вопросом, можно ли считать успехом акции хотя бы минимальный ответ (в виде фотографий с фонариками) на онлайн-призыв команды Навального.

«Да, сам вопрос подразумевает, что важнее не городские офлайн-интервенции, а онлайн-желание представить собственное отношение к их реализации. Но мы в последнее время наблюдаем, как онлайн побеждает офлайн (и тут большое спасибо ковиду, сильно сместившему фокус внимания на «удаленку» и «цифру»)», — заметила она.

«Многие онлайн-флешмобы (смешные челленджи, акции по опубличиванию табуированных тем — например #янебоюсьсказать — или акции в поддержку тех, кому трудно и тяжело — #негрустивсебудетхорошо) неплохо работают», — напоминает Оксана Мороз.

А вот участие именно в политических флешмобах для многих может выглядеть как переступление черты, объявление себя как эдаким «outlaw», объясняет она — а значит, вызывать отторжение.

«На самом деле, чтобы анализировать и оценивать воскресную акцию, нужно предметно изучать гражданские ритуалы. Но в России гражданских ритуалов нет, — считает социолог Константин Гаазе. — И традиций гражданских ритуалов нет». Фонарики Волкова он называет попыткой «на пустом месте» придумать эти самые гражданские ритуалы.

«Я бы сказал, что для гражданского активизма чем инновационнее действие, тем лучше. Тут традиции вообще не при чем, — не согласен политолог Григорий Голосов. — Митинг отличается тем, что там с гораздо большей вероятностью тебя посадят в автозак и изобьют, и это создает некоторый бонус для акции вроде свечения фонариками. А к тому, чтобы делать что-то новое, люди в политике адаптируются быстро. Главное, чтобы их интересовала сама политика».