«Республика Хачапури»: мифы и правда о настоящей Грузии

Ровно 100 лет назад Грузия боролась за свою независимость. С 19 по 20 февраля 1921 года на подходах к Тбилиси шли ожесточенные бои – части 11-й Красной армии столкнулись с сопротивлением молодых юнкеров военного училища. Этот выпуск [áмбави] посвящен 100-летию советской оккупации и тому, как из прогрессивной и независимой Грузия она превратилась в Республику Хачапури на красной карте СССР.

25 февраля 1921-го, когда подразделения Красной армии вошли в столицу, Серго Орджоникидзе рапортовал Сталину: «Над Тифлисом реет Красное знамя Советов».

100 лет назад большевики не просто уничтожили независимую Грузию, но и принялись стирать ее историческую память, подавлять стремление грузин к свободе. Со временем в Советском Союзе стал вырисовываться стереотипный образ грузин – беззаботных гостеприимных людей. Музыка, вино, еда, танцы, кино – стереотипы просочились во все сферы, которыми грузины традиционно успешно занимались или где они удачно себя проявили.

Нации, которую якобы «спасли» от самой себя, доверили только то, что получается – петь и танцевать. А слово патриотизм стало похоже на театрализованное представление, проявляясь только за застольями в бесконечных тостах. Колоритные грузины в экзотических национальных нарядах стали лучшей частью советской пропаганды. И кажется, многие грузины до сих пор верят в свою исключительность взамен на безмолвную лояльность оккупантам.

В этой легенде Грузия – солнечный край многоэтажных застолий, громких песен, бравых мужчин и скромных женщин. Но в жизни все не как в «Мимино». Сегодня мы поговорим с людьми, представляющими нестереотипную Грузию, которая продолжает искать свое место на карте мира, поколения, изучающие наследие и историю, которую пытались фальсифицировать советские пропагандисты.

Леван Гелбахиани

Актер, танцор

Исполнил главную роль в грузино-шведском фильме «А потом мы танцевали», где раскрывается тема однополой любви

Есть идея национальной свободы, за которую мы боремся все последнее время, но ощущение свободы все никак не приходит, хотя мы всегда находимся в борьбе за нее. Мы чего-то достигаем, потом приходит новое правительство и отбирает это.

Первое, что приходит на ум, когда думаешь о советской оккупации, – это потерянные годы, потери, которые понесла страна. Этот процесс начался же не в 1921 году. Хотя после Георгиевского трактата мы постоянно в этой борьбе: Россия нас завоевывает, отпускает, завоевывает, отпускает, они то убивают нас, то что-нибудь нам подкидывают… И вот уже два века Грузия в этой борьбе. Наверное, советская оккупация ассоциируется с болью и потерей, с угнетением нации и поколений, с убийствами.

Что касается бездны советского ментального наследия, думаю, она до сих пор есть. Мое поколение и поколение моих друзей боремся с этой ментальностью и стараемся привнести наши ценности, что требует много времени и энергии. Это не может произойти за 5-10 лет. Это долгий процесс, это поколения, и нужно время, чтобы искоренить боли, оставшиеся от Советского Союза с его закостенелым мозгом.

Наши поколения объединяет желание чувствовать свободу.

Наверное, для каждого приоритет, чтобы равноправие и свобода в стране были неприкосновенны. И ради этих приоритетов воевали и умирали и, наверное, к сожалению, еще умрут наши сограждане. Потому что текущие политические процессы показывают: конкретных людей не интересуют искренние переживания народа. И они выполняют заказ людей, у которых есть свои интересы.

Я точно не помню, когда именно ко мне пришло осознание российской жестокости. Но первые кадры, что я помню, первый шок – война 2008 года. Я был тогда маленьким, воровал в деревне в поле кукурузу. И вдруг пролетели самолеты, шум меня напугал, но я не понял, что происходит. И тогда я узнал, что существует Россия, которая всегда нам вредит. Постепенно с возрастом я что-то переосмыслил, посмотрел на какие-то вещи иначе, а не сквозь призму российских нарративов.

Печально, что до сих пор Грузию в мире знают только по вину и хачапури. И то, что я бы хотел показать миру и, в первую очередь, России – это энергия и сила молодежи, ее интеллектуальный ресурс, и возможности, которые дает Грузия. Несмотря на небольшое количество ресурсов и возможностей, мы не теряем объективности. Возможно, их не очень много, но в Грузии есть люди, которые создают хорошие продукты. Это может быть музыкальное произведение, фильм и что-то еще в тысяче других сфер, которые хорошо и качественно развиваются у нас. Я бы скорее показал и вынес на первый план культурные ценности, чем распитие «Хванчкары» и поедание хачапури. Они, само собой, часть нашей культуры и традиций, от этого не убежать. Но, думаю, нельзя популяризировать страну едой и выпивкой.

Я считаю, что Грузия – это больше, чем хачапури.

Что касается фильма и опыта, который я получил после его выхода, – он мне показал, что в стране есть большая готовность к переменам. Многим не нравится и не хочется оставаться в этой действительности. И фильм нам это продемонстрировал. Акции против показа все сказали сами за себя, что в стране есть некие группы, управляемые из-за границы и служащие другим целям, нежели объединению Грузии и ее развитию. Весь этот негатив против фильма – я говорю не об актерской игре, а о тематике – что оказывается, взаимоотношения между двумя мужчинами неприемлемы… это несколько бесчеловечный подход. И это отголоски все того каждодневного преднамеренного искажения сознания на протяжении 70-ти лет.

Моя большая мечта – увидеть объединение поляризованного грузинского общества, чтобы мы вместе боролись против реального врага. Мы стоим на акции, посвященной 100-летию оккупации, и видим только 10 человек. Это же не акция конкретной политической группы, это национальный зов. Чем еще можно сегодня ответить оккупации? Власть в руках лишь у одного человека, у Иванишвили, и все, что ты можешь сделать, – это создать им дискомфорт, показать свою позицию. А позиция заключается в том, что Россия – оккупант. Мне кажется, все должны это легко усвоить. Россия – оккупант. И речь не только об Абхазии и Южной Осетии. Это вся наша история, наша 200-летняя история, где Россия каждые десять лет устраивала нам новые испытания.

Кето Нинидзе

Винодел, владелица винного погреба Oda Family Marani в Самегрело

Стремится возродить грузинские эндемические сорта винограда

Предмет нашего интереса – культивация старых грузинских эндемичных сортов винограда. В самой Грузии более 500 местных сортов. Еще в 19 веке из-за заболеваний виноградников и вредителей, а потом и из-за советской индустриализации, они перестали интересовать производителей. Советскому виноделию эти сорта были не нужны, и биоразнообразие грузинских виноградников могло погибнуть, если бы не усилия отдельных людей.

К счастью, множество небольших погребов в разных регионах, в том числе в Самегрело, интересуются древними сортами. И мы – одни из них. Раньше в сельском хозяйстве делали акцент только на количестве. В этом фокусе терялось качество. Грузинское виноделие фатально зависит от российского рынка. В количественном плане он остается безальтернативным основным источником прибыли для винного бизнеса. Крупные виноделы с 2006 года, с момента введения российского эмбарго, начали диверсификацию рынка – это сложные и тяжелые, но обязательные шаги. Их необходимо сделать, потому что это не только сфера виноделия, но и важная часть нашей экономики. Потому что вино, если я не ошибаюсь, лидирующий экспортный продукт сельского хозяйства. И для нас это политически важно.

К сожалению, и сегодня делаются попытки экзотизировать историю Грузии – советской символикой, бюстами Сталина… Мой друг 2-3 года назад был на международной ярмарке в Китае. И даже у виноделов, от которых я такого не ожидала, на этикетках был изображен Сталин. Хотя на развитых рынках они бы этого себе не позволили. Это очень печально. Насколько я знаю, несколько лет назад Национальное агентство вина провело важные мероприятия, чтобы освободить имидж грузинского вина, как бренда, от советской символики. Тогда были предложены совершенно новые маркетинговые месседжи для мира – про 525 эндемичных сортов, про «Саперави» – одну из визитных карточек Грузии и т. д. Важные шаги были сделаны и с привлечением иностранных экспертов, которые помогли освободиться от этого культа, от очень вредоносного стереотипа, который априори ассоциируется с дешевой некачественной продукцией.

Я не продаю свое вино в России.

На моих этикетках написано, что 20% территории Грузии оккупированы Россией. Пару раз мне поступали предложения из России. Я отвечала, что если они готовы купить вино с такой этикеткой, то я согласна. У нас не такое большое производство, относительно лимитированное. Мы никак не зависим от российского рынка. Мы продаем его в девять стран. Большая часть уходит в США, экспортируем также в Германию, Швецию, Данию, Австралию, Японию, Израиль, Францию и Голландию.

У наших ворот есть надпись: «Россия – оккупант. Для тех, кто с этим согласен, наши двери всегда открыты». За этим стоит своя история. Многие понимают это неправильно, как протестный жест непосредственно против гостей, и до сих пор мне приходится объяснять, что у нас нет особого отношения к конкретным народам. Просто мы не можем принимать гостей, которые не согласны с тем, что 20% территорий оккупированы Россией. Потому что это семейный погреб и ресторан, и пускать таких людей в свою семью сложно.

После того, как мы установили эту надпись, стало приходить гораздо меньше людей. Один раз нам ее даже повредили, приписав: «Они вас обманывают, не ходите сюда». Но это, конечно, не значит, что к нам вообще не ходят. Есть люди, которые согласны с тем, что Россия – оккупант, что режим Путина – авторитарный и насильственный. Нам даже писали, что согласны с нами и хотят с нами дружить, и не видят проблем в связи с этой надписью. Мы таких людей принимаем, поскольку, конечно, не разделяем людей по этническому признаку.

Для меня это принципиальный вопрос. Я позаимствую у феминистов слоган: «Личное – это политическое». Думаю, политика состоит из отдельных частей и примеров. И то, что мы в общении с русскими гостями накладываем на тему, что Россия – оккупант, табу, стараемся не раздражать их – это не очень достойно. Это неуважительно к людям, которые героически защитили Грузию на поле боя. Мы хотим выразить солидарность с теми, кто до сих пор теряет свои дома, сады, виноградники, кого до сих пор похищают.

Советская оккупация – это очень большая стагнация, период застоя в истории Грузии. Страны, которая абсолютно своевременно развивалась в плане европейских процессов. И не будь этих 70-ти лет, мы бы были на другой ступени развития.

Бачана Чантурия

Художественный руководитель ансамбля «Апхазети» («Абхазия»)

В прошлом был солистом ансамбля «Сухишвили»

Я думаю, что грузинские танцы – это история, это сама Грузия, это поколения, тинейджеры. Конкретно в танцах поколения меняются мыслями. Мысли меняются, а потом уже меняются движения, потом телосложение – как мы развиты, как наше тело развито. В некоторых государственных ансамблях люди до 45 лет танцуют, есть те поколения, которые сейчас появляются на сцене, например, с 16 до 22-23 лет – это новое поколение. А я посередине. Мое поколение – мы пережили все. Переворот в танцах происходил как раз вместе со мной. Всегда существовала проблемы «отцы и дети», как они живут. Отцу всегда не нравится, как живет его сын. Потом сын станет отцом, и ему не будет нравится, как живет уже его сын. Так что, эту проблему мы уже пережили.

После выходы из этих больших проблем начинается уже новая жизнь в грузинской хореографии. Идет новое поколение, идут новые мысли. Так что, думаю, я должен передать те умения, что есть у меня, тем людям, которые сейчас идут на сцену. И я думаю, что я правильно поступил, и я хочу, чтобы они все это почувствовали раньше, чем я это почувствовал.

Начну с низкого поклона поколению моих родителей. Спасибо огромное, что мы сегодня живем в Грузии, что они сделали для нас. Я поклоняюсь им. Но все действительно меняется. Сейчас уже, скажем так, новая кровь быстрее меняется, мысли меняются. Не поколения меняются, а мысли. Потому что очень много информации, и у тебя в голове всегда мысли – что-то новое, что-то интересное. Кто-то на Марс полетел, еще что-то… И это все меняет и твое мировоззрение.

Грузия за эти 30 лет [независимости] пережила все. Пережила три войны, пережила внутреннюю войну, произошло очень много плохого и хорошего. Плохое всегда для Грузии становилось примером того, что надо менять и как дальше жить. Как правильно дальше жить. Мы этот пример принимали как от Бога. Мы должны это пережить, чтобы потом жить правильно.

В искусстве чувствуется, что мы пережили и куда идем, чего мы хотим.

Я не хочу говорить только с одной стороны. Я сам из Абхазии, где у нас были проблемы. Но я думаю… точнее, не думаю, а чувствую, что я всегда готов к разговору, к общению… Приглашаю всех в Грузию ко мне домой. Мы, новое поколение, можем это начать. Я не говорю «давайте забудем». Очень трудно забыть, но можно сделать шаги к лучшему, к миру. Сделаем их вместе с искусством.

Анушка Чхеидзе

Композитор электронной музыки

Дебютный альбом Анушки номинирован на премию Ассоциации независимых музыкальных компаний Impala

Думаю, у каждого есть своя индивидуальная свобода. И когда у тебя есть профессия, то в ней в первую очередь ты должен чувствовать себя свободно. Мы не должны служить единой свободе, которую для нас кто-то устанавливает. Для меня, к примеру, свобода, наверное, в музыке.

В детстве мой дедушка решил, что меня нужно отдать на фортепиано. Тогда я впервые столкнулась с музыкой. Но прошло много времени, нужно было получить образование, пойти в каком-то другом направлении. В Грузии, да и не только, будто есть некий стандарт – как спланировать свою жизнь. Ты должен получить образование, поступить в университет, выбрать профессию… И я вроде должна была пойти по этому пути. Когда я поступила в университет, поняла, что это не то, чем я хочу заниматься. В мыслях вернувшись в свои детские желания, я пришла к музыке. Но к музыке в другой форме – электронной.

Думаю, моя музыка вне гендерных, территориальных и прочих границ. Она не крутится вокруг одной лишь Грузии.

Не думаю, что в ней ощущается, что сегодня мы здесь. Нет этого ни в названиях, ни в содержании. Потому что я сама и так часть этой страны. В моей музыке социальная тематика бывает в меньшей степени. Не потому что меня это не волнует. Конечно, это волнует всех и каким-то образом сказывается на музыке. Даже то, как ты формируешься как личность и делишься персональной информацией с другими в виде музыки, – уже означает, что окружение на тебя сильно влияет и ты – тот, кто ты есть здесь и сейчас.

Что-то привело к появлению электронной музыки. Та же социальная тематика, то же радикальное изменение страны, новые вызовы. Но я не могу сказать, что символом свободы для Грузии стала именно электронная музыка. Думаю, музыка всегда выполняла эту функцию, но могла меняться в жанрах. Будь то акции протеста или истории о грузинах на войне – это всегда связно с музыкой. Будто всегда все должно происходить нелегко.

Я увидела что-то подобное на последних акциях. Каждый это воспринял по-своему. Кому-то не понравился танец на акции, для кого-то, напротив, это послужило мотивацией. Не скажу, что электронная музыка наше связующее звено и символ свободы после распада СССР.

До сих пор многие воспринимают Грузию именно так. Конечно, и для меня важны традиции, будь то вино или застолье. Все по-своему прекрасно. Лично я так страну не воспринимаю, но другие – пусть. Ведь параллельно было сделано много шагов вперед. Грузию как-то стереотипно воспринимают. Но все не так однозначно. В моем окружении много людей, которые смотрят на страну, исходя из своего узкого кругозора. Но мы смотрим и масштабно. Люди в Грузии стали очень разными, стали задумываться о саморазвитии. Важно, чтобы каждый в своем деле делал что-то хорошее. Хорошее – в субъективном и объективном понимании. Если ты добросовестно служишь своему делу, то, думаю страна развивается.

Сегодня я вижу молодежь, которая индивидуально развивается. Наверное, это вселяет большие надежды. Я переживала, что веду себя как-то неправильно: происходит что-то важное, а меня там нет. Ты всегда важен там, к чему у тебя лежит сердце, где ты можешь сделать больше всего. А больше всего каждый может сделать в своем деле.

Мне обидно, что у наших родителей не было возможности выбора.

Были две-три профессии, но и при их выборе ты не особо задумывался. Просто выбирал. Был возраст, когда нужно было выйти замуж, родить ребенка, начать работать и прочее. Нынешняя молодежь мыслит совершенно иначе. Никто за них ничего не предопределит. Конечно, это приводит к идеологическим переменам в контексте отцов и детей, потому что поколение наших родителей не имело свободы выбора. Лишение свободы выбора, пожалуй, самое большое преступление. И это чувство горечи проецируется на другие поколения, на детей. У тебя чего-то не было, поэтому ты цепляешься к своим детям.

Сегодня продолжается борьба за свободу выбора. И нынешнее поколение за нее борется. Конечно, и раньше кто-то боролся, не могу сказать, что у нас особая страсть к свободе. Просто сегодня у нас больше доступной информации и мы знаем, как бороться за наши права. До этого все это происходило скорее сердцем, теперь – и законом тоже.

Я – представительница поколения, которое не прошло через эти тяжелые времена. Я родилась в 1997 году. Когда сегодня говорят об эпохе Советского Союза, эти воспоминания будто носят ностальгический, винтажный характер. На самом деле это очень плохое время, которое до сих пор сложно осмыслили полностью. Сегодня нам, кто не жил в то время, приходится что-то доказывать тому поколению и задавать вопросы типа: «А вам это нравилось?».

Но у нас много информации о том, как Советский Союз нас разрушал. Ты развиваешься-развиваешься, а потом останавливаешься… Это период, который Грузия тяжело пережила и до сих пор не может оправиться. И мы говорим, что не хотим возвращаться туда. Не могу сказать, что происходящее сейчас мне нравится. Но мы должны это пройти. Быстро ничего не происходит. 30 лет недостаточно, нужно больше. Мы постепенно развиваемся и пройдем и этот этап, если будем двигаться в правильном направлении.

Мириан Сулакаури

Шеф-повар

Стал победитель кулинарного шоу MasterChef

Для меня свобода – это делать то, что я хочу. Только в рамках чего-то хорошего. Меня в принципе мало что раздражает, но в юности вот что бесило: у меня были очень длинные волосы, я был рокером и металлистом, и часто слышал от взрослых женщин: «Постригись, ты что – девочка?». У самих же волосы были пострижены коротко, как у мужчин. Вот это меня раздражало. Но сейчас понимаю, что поводов для переживаний не было.

В Грузии очень много стереотипов. Что парень не должен носить серьги и т. д. Но сегодня все меняется, и это хорошо. Формируется свободное мышление. Есть еще такое – что после 18-ти девушка обязательно должна выйти замуж, попасть в приличную семью. Но все зависит от того, какой человек и какой он ведет образ жизни. Поэтому, для кого-то это приемлемо, а для кого-то нет. А кто-то не считает это чем-то важным.

Тех, кто выходят на акции, защищает свои права, – 20% моего поколения. У остальных 80% советское мышление. Кто-то до сих пор спрашивает: «Почему ты так одет?» или «Почему ходишь на акции?». Но 20% – это тоже прогресс. Постепенно 20% превратятся в 100%.

Грузинская кухня и гастрономия постепенно развиваются, что не может не радовать. Многие забытые старые грузинские блюда открыли заново. 10 лет назад была мода – греческий салат, пицца и фри, а сегодня во многих ресторанах уже можно встретить грузинские блюда, но не стандартные хинкали, кебаб и шашлык. Нет, все намного интереснее. Появилось много интересных проектов. Еще через пару лет грузинская кулинария выйдет на новый уровень. Многие с ней познакомятся, и не только иностранцы, но и сами грузины.

Ведь многие грузины не знают наши национальные блюда, которые готовили наши предки.

К тому же, очень интересно готовить традиционные старые блюда, применяя современные технологии. Например, технология су-вид. Не будет в Грузии только хачапури, хинкали… Конечно, все это тоже грузинские блюда и многие их любят, в том числе я. Но у нас есть и другие хорошие блюда.

Последние годы многие молодые люди стали интересоваться кулинарией. Они учатся и пытаются потом открыть свой ресторан, бар или устроится на работу в интересное место, чтобы развиваться дальше. Стараются трудоустроиться в Грузии по своей профессии – поваром, и готовить грузинские блюда. Раньше, если кто-то хотел готовить, то старался уехать за границу и работать там за большую зарплату. Но сегодня молодежь укрепляет грузинскую кулинарию. Для меня очень важна свобода самовыражения в кулинарии. Бывало, что, создав такое блюдо и попробовав его, у меня слезы шли от счастья. Для меня кулинария – это свобода, где я максимально себя выражаю. Можно назвать мои блюда свободой.

«Грузия является свободным, независимым и неделимым государством. Постоянная и неизменная форма политического устройства – демократическая республика». Это, конечно, не о советской Грузии. Это первая статья Конституции Первой республики, погибшей вместе с юными юнкерами в 1921 году. Ее прогрессивное законодательство во многом опережало законодательства западных демократий. Но советская оккупация остановила развитие и даже отбросила страну назад.

30 лет назад, в апреле 1991 года, Грузия восстановила свою независимость. Спустя три десятилетия после развала СССР новые поколения продолжают жить в условиях оккупации и строить свою жизнь вопреки попыткам уже российской пропаганды создать свою повестку дня в новой Грузии.