Ладо Гудиашвили был разносторонне развитым человеком: живописец, график, художник театра и кино, книжный иллюстратор. Однажды он даже снялся в кино. О нем говорили, что, покорив когда-то парижских критиков восточной экзотикой, родину он потряс парижским шиком. 18 марта Грузия отмечала 125-летие со дня рождения великого художника.
Ладо Гудиашвили родился в Тбилиси в 1896 году. Изначально родители хотели, чтобы мальчик научился играть на скрипке и отправили его к учителю музыки. Но вскоре врач обнаружил, что эмоции, которые ребенок испытывал во время занятий, причиняли ему боль и были опасны для здоровья. Так маленький Ладо начал рисовать.
Гудиашвили было всего 19 лет, когда он провел свою первую персональную выставку. С этого момента о нем заговорили в художественных кругах Грузии. Он вошел в круг грузинских интеллектуалов и был близок к группе поэтов-символистов «Голубые роги», организованной Паоло Яшвили.
В это же время происходит знакомство Ладо с грузинским историком и общественныйм деятелем Эквтиме Такаишвили. С тех пор молодой художник начал сопровождать Эквтиме в экспедициях, в которых изучал средневековые грузинские фрески.
В своих ранних работах Гудиашвили был более всего увлечен отражением национального быта. Ему нравилось писать грузинских девушек, уличных торговцев, простых рабочих и шумные гуляния.
Парижский период
Чтобы выйти на более высокий уровень мастерства, в 1919 году Гудиашвили отправляется в Париж – в то время фактически столицу мирового искусства. Там он прожил шесть лет, часто выставляя свои работы. Картины грузинского автора, представленные на одном из Салонов, настолько потрясли местных критиков, что в 1925 году во Франции вышла книга искусствоведа Мориса Реналя, целиком посвященная творчеству Гудиашвили.
Среди парижских знакомых Ладо были такие известные художники, как Пабло Пикассо и Амедео Модильяни. В этот период на творчество Гудиашвили оказало значительное влияние знакомство с работами французских художников и соотечественника Нико Пиросмани.
Выставки Гудиашвили проходили не только в Париже, но и в Марселе, Лионе и Бордо, а позже – в Лондоне, Риме, Брюсселе, Амстердаме, Берлине и Нью-Йорке.
В столице Франции он продолжал творить на тему быта патриархальной Грузии, который так хорошо знал с детства. И хотя в его картинах не было характерной для грузинских художников мрачной палитры, все же в них сквозила печаль по ушедшему образу жизни и тоска по родине.
В Париже Гудиашвили рисовал свободно и не был зависим от политических требований, с которыми столкнулся по возвращении в СССР. Поэтому работы именно этого периода творчества художника ценятся наиболее высоко.
К ним относится одна из наиболее ярких картин Гудиашвили – «У черного ручья». Холст является частью цикла картин, в котором художник изображал родину как слияние великолепного женского тела и красивого пейзажа. В них он представлял грузинский фольклор, измененный под влиянием французского импрессионизма.
Картина «У черного ручья» имеет интересную историю. В оригинале девушка была представлена обнаженной. Но партийным работникам СССР не понравилось, что она недостаточно женственна (с мускулистыми ногами, подтянутым животом, грубыми чертами лица), да еще и голая. Опасаясь гонений, художник «прикрыл» ее наготу прозрачным платьем, а лицо перерисовал на манер белокожих грузинских красавиц. В одном из каталогов 1884 года сохранилась фотография, где видны остатки этого платья. В таком виде Гудиашвили и подарил картину своему лучшему другу Давиду Ломадзе.
Но то ли из-за плохого качества советских красок, то ли потому, что художник специально перерисовывал картину недолговечными материалами, со временем дорисовки начали осыпаться, что и послужило поводом для тщательного исследования картины в лаборатории. В дальнейшем английские реставраторы с осторожностью восстановили ее до первоначального состояния.
Советский период
Несмотря на успех в Париже, Ладо Гудиашвили с трудом переносил жизнь вдали от родины и в 1925-м, когда из Страны советов уходили последние пароходы с эмигрантами, художник, наоборот, вернулся в Тбилиси.
По возвращению на родину Гудиашвили пришлось подстраиваться под новую советскую идеологию и всячески воспевать успехи социализма. Это наложило серьезные ограничения на его работу и сковывало творческие желания. Но, тем не менее, художник оставался верен своей живописной манере и продолжал творить на близкие ему темы. В этот же период он стал часто прибегать к мифологическим аллегориям.
В годы Второй мировой войны Гудиашвили создает масштабную антифашистскую серию рисунков о гибели мира и культуры, изобразив мифологические существа.
Ладо занимался не только графикой и живописью, но и монументальным творчеством. В 1945 году он расписал алтарь церкви Кашвети в Тбилиси (считается, что в облике Христа он воплотил портретные черты молодого скульптора Бидзины Авалишвили). За это Гудиашвили был исключен из Компартии и уволен с работы в Академии художеств. Кроме того, были запрещены его выставки.
Позже поэт Евгений Евтушенко писал:
Рука Ладо Гудиашвили
изобразила на стене
людей, которые грешили,
а не витали в вышине.
Он не хулитель, не насмешник,
он сам такой же теркой терт.
Он то ли Бог, а то ли грешник,
он то ли ангел, то ли черт.
Несмотря на трудности, Гудиашвили продолжал творить. К этому моменту работы художника стали довольно узнаваемы. Он писал маслом, гуашью, акварелью, выполнял настенные росписи, занимался графикой и работал в смешанной технике. Мотивы его творчества почти исключительно были связаны с Грузией. А женщины являлись практически постоянными героями его картин.
Художник писал: «Женщина – участница почти всех моих картин, ведь женщина – источник жизни и добра, поэтому она и заняла в живописи первейшее место. Для меня женщина – венец природы, воплощение ее неиссякаемого изобилия».
Разносторонность Гудиашвили проявлялась во многих аспектах его жизни. Однажды он даже снялся в фильме «Осеннее солнце». Ладо сыграл там эпизодическую роль, в которой встает со стула, танцует и снова садится. Но и эти несколько кадров получились впечатляющими.
Когда снимали фильм «Кето и Котэ», актер Георгий Шавгулидзе попросил художника научить его танцевать «карачогели». Но Ладо учил его не танцевать, а просто стоять и двигать тело с такой пластикой, с какой сам рисовал этот танец.
В начале 70-х отношение советской власти к Гудиашвили потеплело, и он сначала был удостоен звания Народного художника СССР, а затем и Героя социалистического труда.
Российский художник-авангардист Сергей Судейкин писал о Гудиашвили: «Ладо Гудиашвили – наивысшая точка видения грузинского духа, который неосознанно воспринял западную культуру – для возрождения восточной».
Скончался художник в 1980 году, прожив 84 года. Художник похоронен в пантеоне на горе Мтацминда.
