После военного переворота 1 февраля и ареста фактического лидера Мьянмы Аун Сан Су Чжи в стране более двух месяцев продолжаются протесты и акции гражданского неповиновения. Военные и силы безопасности их жестоко подавляют. Убиты более полутысячи человек, среди них — более сорока несовершеннолетних.
Чем объясняется жестокость военных, кто им противостоит, какая стратегия у главного регионального игрока Китая и почему Аун Сан Су Чжи — уже вчерашний день для многих в оппозиции?
Мы поговорили об этом с российским журналистом, предпринимателем и автором книги «Наш человек в Мьянме» Петром Козьмой. Он более 12 лет живет в крупнейшем городе и торговой столице Мьянмы — Янгоне.
По его словам, жестокость военных можно объяснить несколькими причинами. Одна из них — участие армии в подавлении сепаратистских движений в приграничных штатах и провинциях страны. Население Мьянмы состоит на две трети из этнических бирманцев и примерно на треть — из нацменьшинств.
После обретения независимости в 1948 году в Мьянме (тогда она называлась Бирма) началась гражданская война. Многочисленные этнические группировки (в стране проживают более 130 народностей) были ее активными участниками. Война — то затухая, то разгораясь — продолжалась более 60 лет. Именно она объясняет силу и влияние военных в стране, которые правили ею на протяжении десятилетий.
После формального окончания гражданской войны в 2012 году многие этнические группировки в приграничных районах не распустили свои отряды. Не сделали они этого и после подписания в 2015 году соглашения о прекращении огня. Некоторые отряды сепаратистов контролируют производство и сбыт опиума, особенно в приграничных с Таиландом и Китаем районах — часть знаменитого «золотого треугольника» контрабанды наркотиков в Юго-Восточной Азии.
- Глава хунты Мьянмы. История генерала, которому нравятся парады в Москве
- Арестованная лидер Мьянмы Аун Сан Су Чжи: как символ борьбы за свободу разонравился Западу
Мьянманская армия контролирует дороги и крупные города на окраинах страны, но не может установить полный контроль, и уж тем более разгромить хорошо вооруженные отряды сепаратистов и партизан.
Несколько крупных вооруженных этнических группировок — шанов, чинов, качинов, каренов и Армия Аракана, действующая в штате Ракхайн, — осудили переворот и пообещали защиту оппонентам хунты на контролируемых ими территориях.
Правительство в изгнании, состоящее из депутатов распущенного парламента Мьянмы, находится хотя и на территории своей страны, но в области, которую контролирует крупнейшая вооруженная этническая группировка — Каренская народно-освободительная армия.
Армия Мьянмы наносит авиаудары по этим территориям, вынуждая тысячи каренов бежать в соседний Таиланд.
Язык приказов
В самом начале независимой истории страны сепаратизм подпитывало обещание независимости и автономии для нацменьшинств, которое британцы дали перед своим уходом из Бирмы (хунта сменила название на Мьянму в 1989 году).
А сейчас партизаны получают поддержку соседних стран, например, Китая и Таиланда. Другие соседи Мьянмы также взаимодействуют с этническими группировками.
Им и противостоят военные Мьянмы. Молодые солдаты и офицеры с первых лет службы попадают во враждебное окружение, начиная службу в провинциях, где сильны сепаратистские настроения, говорит Петр Козьма.
С участниками акций протестов они говорят на привычном для себя языке военного времени.
«У них сразу идет коммуникация с мирным населением на уровне приказов и распоряжений, без всякой обратной связи», — рассказывает российский журналист.
Армия Мьянмы пытается выстроить отношения в обществе по казарменному принципу, полагает он.
Генерал Мин Аунг Хлаин, возглавивший страну после переворота, недавно проиллюстрировал этот принцип красноречивым примером своих взаимоотношений с подчиненными:
«Как верховный главнокомандующий, я отдаю приказы и одновременно выполняю задачи общественного совета, который должен следить за социальными вопросами военнослужащих. Но, к сожалению, никто не осмеливается мне жаловаться на что-либо. У нас есть еще такая организация по работе с членами семей военнослужащих. Его возглавляет моя жена. И точно так же к жене генерала мало кто обращается с жалобами или просьбами», — сказал генерал в интервью российской газете «Московский комсомолец».
По мнению журналиста Петра Козьмы, методы военных в отношении протестующих объясняются еще и социальным неравенством. Большинство солдат — выходцы из бедных деревень. Попав в торговую столицу и богатый по мьянманским меркам Янгон, они испытывают к его жителям враждебность и стремятся отомстить «зажравшимся» горожанам.
«Бульдозер, который разобрал баррикады, едет по переулку, где уже нет никаких баррикад, и специально задевает припаркованные на обочине машины, потому что водитель бульдозера — тот же солдат из деревни, который прекрасно знает, что у него никогда таких машин не будет», — говорит Петр Козьма.
Неудивительно, что военные не пользуются популярностью и проигрывают на выборах, «потому что они могут только приказывать и угрожать».
Последняя из этих неудач и привела к перевороту 1 февраля. Так армия отреагировала на поражение на ноябрьских парламентских выборах. Поддерживаемая военными «Партия солидарности и развития Союза» получила незначительное представительство — 26 и семь мест в нижней и верхней палате парламента соответственно.
А абсолютное большинство в обеих палатах у «Национальной лиги за демократию» (НЛД), которую создала в 1988 году и бессменно возглавляет арестованная во время переворота Аун Сан Су Чжи.
Военные говорят, что выборы были сфальсифицированы путем регистрации миллионов мертвых душ — несуществующих избирателей. Они обещают провести новые выборы. Когда именно и на каких условиях, не говорят.
Поколение зумеров
Действия военных во главе с генералом Мин Аун Хлаином привели к самым массовым за последние годы акциям гражданского неповиновения и всеобщей забастовке. В ней участвуют также и сотрудники министерств, работники нацбанка и другие госслужащие. Она сопровождается уличными столкновениями.
Не прошло и двух недель после начала протестов, как военные стали применять боевые патроны. В протестующих стреляют на поражение не только на баррикадах, но и на автобусных остановках, и и даже в собственных домах. 28 марта силы безопасности открыли огонь на похоронах 20-летнего юноши убитого в ходе протестов днем ранее.
Среди погибших в Мьянме очень много молодых людей и даже детей, поскольку на улице военным и полиции противостоит в основном молодежь.
«Я, конечно, лично знаю многих из них. Я ходил на импровизированные баррикады. Я с ними разговаривал. Это поколение Z в основном, люди, которым едва за 20, у них достаточно простое представление о жизни, — вспоминает Петр Козьма. — Они не знают предыдущей военной диктатуры, но для них военная диктатура — это годы нищеты, беспросветное будущее, а они (участники акций протеста — прим. ред.) — все-таки люди, нацеленные на будущее».
В ходе общения с участниками акций протеста у российского журналиста сложилось впечатление, что многие молодые люди выходят на улицу в поисках «драйва», который пересиливает страх смерти.
«На мой взгляд, многие из них до конца не верят, что их могут убить. Хотя, конечно, рядом с ними кого-то могут убить и ранить, но это компьютерное поколение, они думают, что у них есть запасная жизнь», — убежден Петр Козьма.
Конституция как проблема
Продолжавшийся последние пять лет эксперимент по строительству демократии в Мьянме (в 2015 году впервые за 25 лет прошли всеобщие выборы, на которых с огромным преимуществом победила «Национальная лига за демократию» Аун Сан Су Чжи) закончили сами военные, которые, несмотря на уступки оппозиции, не теряли ключевую роль в стране.
Им это гарантирует конституция 2008 года. Она закрепляет за военными привилегированное положение в системе власти и позволяет ввести чрезвычайное положение с согласия президента страны.
По конституции, военные получают четверть мест в обеих палатах парламента еще до голосования. Они выдвигают одного из трех кандидатов на посты президента и двух вице-президентов. Конституция гарантирует высшему военному руководству неприкосновенность.
Кроме того, одна из целей конституции 2008 года — не позволить занять высшие государственные должности лидеру «Национальной лиги за демократию» Аун Сан Су Чжи. По закону, такие должности не могут занимать политики, родственники которых имеют гражданство других стран, а дети Аун Сан Су Чжи от мужа-британца имеют иностранное гражданство.
Но даже все это не помешало Аун Сан Су Чжи стать фактическим лидером страны, занимая пост государственного советника.
Конституция устраивала не только военных, но и саму Аун Сан Су Чжи. В 2018 году она назвала генералов в правительстве «довольно любезными людьми».
Многие мьянманские оппозиционеры считают саму Аун Сан Су Чжи препятствием на пути к переходу демократии.
Один из известных политзаключенных Мьянмы Кин Зо Вин больше десяти лет провел в тюрьмах Мьянмы во времена правления военных. Но сейчас он критикует не только их, но и Аун Сан Су Чжи.
В интервью Би-би-си Кин Зо Вин замечает, что оппозиция разделена. И проблема не только в конституции 2008 года, но и в национализме Аун Сан Су Чжи, ее отношении к этническим меньшинствам.
«Нимб иконы демократии (Аун Сан Су Чжи) довольно сильно потускнел, пришло время передать бразды правления молодым лидерам, — считает Кин Зо Вин. — Ее поддержка действий военных против народности рохинджа показывает ошибочность ее стратегии».
В 2016 году после нападения на армейские блокпосты боевиков в штате Ракхайн, военные развернули кампанию против мусульман народа рохинджа. Массовые убийства и изнасилования стали частью этой кампании. 700 тысяч мусульман бежали в соседний Бангладеш. На Западе действия военных Мьянмы называют геноцидом.
Аун Сан Су Чжи с этой оценкой категорически не согласна. На слушаниях в Международном суде ООН в конце 2019 года она оправдывала действия армии Мьянмы необходимостью защиты от вооруженных мятежников. По ее словам, обвинения в геноциде «вводят в заблуждение и не отражают полноты картины происходящего».
После этого Нобелевского лауреата премии мира из Мьямы на Западе уже не ставят в один ряд с Махатмой Ганди, Мартином Лютером Кингом и Нельсоном Манделой.
Но на родине ее национализм был принят «на ура» этническим большинством бирманцев-буддистов, которые опасаются исламской экспансии.
«Чем больше ее критикуют на Западе, тем больше у нее здесь растет популярность, потому что мьянманцы не любят, когда их критикуют и указывают им», — говорит Петр Козьма.
По его словам, в Мьянме «нет ни одного прокитайского или антикитайского, прозападного или антизападного политика», политики в Мьянме не ориентируются на другие государства. И это объясняет популярность национализма Аун Сан Су Чжи.
Но сейчас, когда многие участники выходят на акции протеста с плакатами «она — наша единственная надежда» и требованием отпустить Аун Сан Су Чжи, далеко не все хотят ее видеть снова на первых ролях, замечает Кин Зо Вин. И не только в районах компактного проживания меньшинств.
Для молодежи на баррикадах Аун Сан Су Чжи — «из эпохи динозавров», соглашается Петр Козьма.
«Они могут кричать: свободу Аун Сан Су Чжи, но на самом деле совсем не хотят, чтобы она вернулась и начала ими командовать», — добавляет российский журналист.
Игра Китая
А вот главного регионального игрока — Китай — вполне устроило бы возвращение Аун Сан Су Чжи. Когда Запад начал оказывать на нее давление после событий в штате Ракхайн, Аун Сан Су Чжи повернулась к Китаю, говорит Петр Козьма, и военные Мьянмы ее критиковали за слишком тесные связи с Пекином.
Китай активно приглашал в гости активистов «Национальной лиги за демократию». Бизнесмены, которые финансово поддерживали НЛД, в свою очередь получали от китайцев выгодные подряды в рамках многочисленных китайских проектов.
Связи НЛД и Аун Сан Су Чжи с китайскими властями начались еще в 1990 году, когда тогдашний китайский посол поздравил НЛД с успехом на выборах, говорит Петр Козьма.
Для Китая НЛД и Аун Сан Су Чжи более понятные и предсказуемые партнеры, чем военные, считает российский журналист. А вот у военных Мьянмы к Китаю много претензий. Они обвиняли Китай в поставках оружия сепаратистским группировкам, которые действуют вдоль границы с Китаем.
«Видимо, для Китая идеальным было бы, если бы все вернулось, как было, и, насколько я знаю, китайцы неоднократно высказывали такую идею. Больше того, они могли и готовы были стать гарантом, чтобы мьянманские военные избежали преследования», — говорит Петр Козьма.
Но Китай известен своей гибкостью и прагматизмом. Он готов работать с тем правительством, которое будет дружественно относиться к Китаю, удовлетворяя его экономические интересы в этой стране, напоминает журналист.
В последние годы экономические связи между Китаем и Мьянмой расширяются. В 2017 году заработал нефтепровод из Мьянмы в Китай протяженностью почти полторы тысячи километров. Газопровод был введен в строй на несколько лет раньше запланированного срока.
В рамках инициативы «Один пояс, один путь» (BRI) Китай инвестирует в глубоководный порт в штате Рахкайн и намерен протянуть железную дорогу оттуда в Китай. Все это Пекину необходимо для дальнейшей экспансии на рынки Европы, Азии и Африки.
Пекин заявил, что происходящее в Мьянме — внутреннее дело этой страны. И вместе с Москвой блокирует любые решения по Мьянме в Совете Безопасности ООН. Что вызывает антикитайские настроения у протестующих.
«Когда стало ясно, что санкции ООН против генералов введены не будут, начались наступления на позиции китайского бизнеса, поджог фабрик. И в социальных сетях высказывались призывы к тому, чтобы поджечь или взорвать китайский нефтегазопровод, который идет через территорию Мьянмы и объявить это внутренним делом Мьянмы, как Китай объявил внутренним делом Мьянмы происходящее в этой стране», — говорит Петр Козьма.
Он считает, что подобная участь могла бы ожидать и российский бизнес в Мьянме из-за позиции Москвы в Совбезе ООН. Но российское присутствие в стране незаметно. Экономические связи двух стран ограничиваются военным сотрудничеством.
Россия поставляла в Мьянму истребители МиГ-29 и учебно-боевые Як-130, вертолеты Ми-24, системы ПВО, радиолокационные станции, бронетехнику. В 2018 году страны заключили контракт на поставку российских истребителей Су-30.
А в начале 2021 года, еще до переворота, контракты на поставку в Мьянму российских зенитных комплексов, разведывательных беспилотников и радиолокационных станций были заключены во время визита в Мьянму министра обороны России Сергея Шойгу.
Петр Козьма считает, что военные Мьянмы просто так власть не отдадут:
«По сути дела, военные — это не только армия, это такое маленькое социальное государство в нищей стране. И военнослужащие имеют социальные гарантии, члены их семей имеют гарантированное трудоустройство в корпорациях, поэтому раскола в рядах военных ждать не стоит. Военные будут дожимать ситуацию, а теперь уже понятно.
Русская служба Би-би-си имеет право на распространение этого документального фильма исключительно на территории России, Украины, Армении, Азербайджана, Беларуси, Грузии, Казахстана, Кыргызстана, Молдовы, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана.
Подписывайтесь на YouTube-канал Русской службы Би-би-си.
