Молодой, амбициозный, с полезной родословной и нужными связями. 31-летний Инал – выходец из влиятельного клана и родственник до сих пор почитаемого первого абхазского лидера Владислава Ардзинба. Он не только получил образование в России, но и, как отмечают эксперты, «вырос при дворе Путина». В прошлом был сотрудником администрации президента России, а также возглавлял совет по делам молодежи при Московском Патриархате.
Министерский пост, как считают многие, станет для Ардзинба трамплином – мало кто сомневается, что следующая цель – должность де-факто президента. Инал Ардзинба, кажется, обладает всеми необходимыми для этого характеристиками – история успеха, влиятельные покровители, и даже поставленная жестикуляция рук и осмысленный прищур.
«Впервые в абхазской де-факто власти появился русский политик. Просто у него нет [русской] фамилии, поэтому абхазы не могут прямо против этого пойти. Если бы был кто-то с русской фамилией, я уверен, что этот человек не прошел бы. <…> Он вырос уже в путиновской России, он вырос в новой, неоимперской концепции нынешней России, где Церковь является одной из основ скреп, как они сами говорят, российской имперской политики. И он послан уже из Москвы как русский чиновник, который будет проводить политику».
Паата Закареишвили, конфликтолог, бывший госминистр по вопросам примирения и гражданского равенства
«В районе пяти-шести лет, наверно, у нас будет ситуация, когда существенная часть абхазских политиков будут уже люди, которые, в принципе, никогда не имели ничего общего с Грузией и с грузинами, которые в основном получали образование в России, имеют больше контактов с Россией. Идет такая смена поколений».
Георгий Канашвили, конфликтолог
В прошлом СМИ иронично называли Ардзинба «помощником помощника президента России Владислава Суркова». При этом утверждалось, что за достаточно жесткий стиль работы некоторые коллеги прозвали его «доберманом».
Так или иначе, но назначение бывшего кремлевского функционера министром не могло быть случайным. Это произошло после серии визитов де-факто президента Абхазии в Москву. В октябре Аслан Бжания ездил в Россию аж трижды – один раз, правда, визит пришлось прервать из-за политического кризиса в Сухуми, но два других, судя по всему, были плодотворными. После того, как в ноябре 2020 года стороны подписали соглашение о гармонизации законодательств, интеграция Абхазии в Россию заметно ускорилась. И в самой Абхазии это нравится далеко не всем. Как и ожидалось, многие приняли в штыки слова Бжания о том, что пора бы россиянам позволить покупать недвижимость.
«Это часто слышно. Понятно, что русские тоже считают деньги. Их логика примерно такая – мы гарантируем вам безопасность, помогаем вам пополнить бюджет, помогаем с вопросами признания и т. д., и вы нам тоже должны. Как минимум должны, чтобы наши граждане могли приобретать имущество у вас в Абхазии. Тем более, что это все-таки происходит какими-то нелегальными формами. <…> Довольно быстро инфраструктура Абхазии будет скупаться россиянами, ну и это означает, что постепенно абхазское влияние, которое у них есть на ситуацию внутри Абхазии, будет уменьшаться».
Георгий Канашвили, конфликтолог
«Из 280 тысяч населения Абхазии где-то 80-90 тысяч – абхазы. То есть они не смогли достигнуть той цели, которая у них была во время войны, ради чего они войну с Грузией начали – чтобы стать большинством в Абхазии. Они так и не сумели этого достичь, все равно сейчас они в меньшинстве. И вот нация, в которой, по самым оптимистичным подсчетам, 80 тысяч населения, а рядом – агрессивная страна, в которой 145 миллионов населения, причем богатого, платежеспособного, которое любит покупать недвижимость, и чем дешевле, тем лучше. А чем ближе к морю и дешевле – тем лучше вдвойне. Поэтому у них есть свои резоны – они говорят, что если завтра мы допустим продажу недвижимости иностранцам – россиянам, там других желающих нет – то через несколько лет там от абхазов ничего не останется, россияне все скупят».
Тенгиз Аблотия, блогер
«Абхазы на самом деле честно стремились к независимости. И вдруг, особенно после Крыма, они чувствуют, что никакой независимости у них не будет. Их будущее это, скорее всего, — очередной регион России, очередной северокавказский регион, для России еще более важный, потому что – на Черном море. Это и стратегически важно, и как курорт. Если в какое-нибудь орлиное гнездо, в Чечню или в Ингушетию туристы не едут, там замкнутые традиционные общества, то в Абхазию будет приезжать вся Россия. И, соответственно, насколько они смогут сохранить свою идентичность. Они от Грузии не имели никакой гарантии сохранения идентичности, и насколько при России это будет сохранено? Если аннексия произойдет в итоге, думаю, на это уйдет максимум десять лет».
Паата Закареишвили, конфликтолог, бывший госминистр по вопросам примирения и гражданского равенства
Аслан Бжания уверяет: мы сохраняем тот уровень суверенитета, который имеем. Но желание «наполнить этот суверенитет экономическим содержанием» разделяют не все. Озвучивание непопулярной идеи и без того непопулярным политиком – это видимо попытка зондировать почву. Абхазия уже движется по заданной матрице. Регион является частью российской системы безопасности – в Гудауте несут службу военнослужащие Минобороны России, а на реке Ингури – пограничники ФСБ. Местная экономика, все еще подверженная влиянию криминальной романтики, по сути живет за счет дотаций с севера. А теперь Москве предстоит зацементировать свое правовое присутствие в регионе. Официальный Тбилиси, проводивший в последние годы беззубую политику в отношении конфликтов и игнорирующий хоть какую-то субъектность Сухуми, теперь рискует остаться без собеседника.
«В целом Грузия довольно пассивна. Это продолжается уже много лет. В принципе, то, что мы слышим, это в основном очередные трафаретные заявления от госминистра по этим вопросам госпожи Теи Ахвледиани. Она особенно не активна. И не слышим какое-нибудь новое видение. Это шаблоны – кто-нибудь может на автомате выступить и озвучить то же самое. Мне кажется, это показывает определенный кризис идей и желание вообще-что-то делать».
Георгий Канашвили, конфликтолог
«Можно было бы создать какие-то двусторонние контакты между Тбилиси и Сухуми. Во-первых, было бы значительно понятнее, что там происходит, во-вторых, у Грузии были бы какие-то возможности реагирования и влияния. Дело в том, что ровно год назад абхазская сторона говорила, что они призывают грузинскую сторону к диалогу. И только недавно, год тому назад, завершилась вторая карабахская война, был заключен договор между Россией, Арменией и Азербайджаном – 9 ноября, и 12 ноября уже был подписан меморандум о гармонизации законодательства Росси и Абхазии, и после этого абхазы перестали говорить о двусторонних отношениях. Более того, они изъяли из документа внешней политики Абхазии позицию, что кроме Женевского формата следует искать дополнительные возможности [для переговоров] с Грузией, потому что «Женева» полностью не охватывает все те проблемы, которые связывают грузинскую и абхазскую стороны конфликта. Т. е. абхазы были готовы кроме «Женевы» общаться с Грузией. И мы, грузинская власть, смеялись над ними. [Глава МИД Давид] Залкалиани пару раз сказал, что это, мол, российская политика – Россия ищет возможности, чтобы слить все на грузино-абхазские отношения. И они заняли эту позицию. А что говорит сейчас новоназначенный де-факто министр иностранных дел? Кроме «Женевы» – ничего! Т. е. абсолютно поменялась политика Абхазии».
Паата Закареишвили, конфликтолог, бывший госминистр по вопросам примирения и гражданского равенства
Новый де-факто глава МИД Инал Ардзинба, едва приступив к обязанностям, успел напомнить: договор от 2014 года с Россией предполагает содействие участию Абхазии в международных интеграционных группировках на постсоветском пространстве. Пока ни в одной такой «группировке» Абхазия не участвует, но в прошлом Бжания признавался, что на встрече с Владимиром Путиным в ноябре 2020-го обсуждался и вопрос участия в Союзном государстве.
Путин, воспринимающий развал Страны советов как крупнейшую геополитическую катастрофу, давно мечтает сколотить что-то вроде СССР-2. Сделать это можно на базе уже существующего Союзного государства России и Беларуси. Тем более, что в эту геополитическую идею недавно вдохнули новую жизнь – Москва и Минск подписали 28 программ по интеграции.
«Основной базовый институциональный уровень, по сути, существует. Будет ли в дальнейшем углубление этой внутренней координации, введение должности союзного президента, либо обеспечение таких парламентских функций союзным парламентом, который будет иметь высшее и более обязательное значение, чем местные парламенты, на сегодняшний день пока что под вопросом. Хотя ранее, в 2019 году, как раз-таки российская сторона разрабатывала и хотела ввести 31 дорожную карту, которая также включала формирование надгосударственных, либо наднациональных органов политического управления, фактически, которое предусматривает должность главы Союзного государства. Но на данном этапе мы видим: пока этот процесс ограничивается нынешними институтами, которые уже существуют, и теми 28 картами, которые будут реализовываться. Ну, если Россия успешно реализует на начальном этапе часть заявленных дорожных карт, принудит Беларусь к универсализации законодательства и движению собственного законодательства к российскому, то, безусловно, следующим этапом будет расширение политической интеграции».
Павел Усов, политолог (Беларусь)
В ответ на аннексию Крыма Россия получила пакет санкций и изоляцию от западного мира. Присоединение полуострова обернулось и серьезными финансовыми затратами. Но желание реализовать имперские амбиции, возможно, подтолкнуло Москву к выбору альтернативы крымского сценария. Интеграционный проект не станет таким же ударом по репутации России, каким стала аннексия чужой территории. Кроме того, он не потребует от Кремля финансовых вливаний и не возложит на него ответственность. В кабинетах Кремля, возможно, решили, что друзей лучше держать на коротком поводке, а не в клетке. Но если, к примеру, Беларусь будет втянута в новую надгосударственную структуру вместе с Абхазией и Южной Осетией, то очевидно, что ей придется признать их независимость. На протяжении 13 лет Минск отказывался это делать.
«Во взаимоотношениях между Россией и Беларусью, как мы сейчас можем судить, Абхазия вообще никакого места не занимает. Иначе, странно, почему Лукашенко до сих пор не признает ее независимость. Понятно, почему не признавал до этого – не хотел портить отношения с Европой сверх того, что они уже испорчены. Но сейчас у него нет никаких отношений с Европой, поэтому ничего ему не мешает сейчас признать Абхазию. Ну не признает, упорно не признает. Значит, какие-то свои соображения имеет. Значит, не хочет прямо совсем уж ложиться под Путина. Это такая своеобразная деревенская хитрость».
Тенгиз Аблотия, блогер
Загнанный в угол собственными действиями Лукашенко сегодня вынужден проявлять большую сговорчивость. В Telegram-каналах пишут, что в декабре президент Беларуси посетит Крым – а это, если не юридическое, то моральное признание полуострова российским. Информационные вбросы в российских СМИ также уже рисуют картину, при которой в Союзном государстве могут оказаться не только Беларусь, Абхазия и Южная Осетия, но и Приднестровье с Донбассом.
«Она совершенно удовлетворена той формулой, которая на сегодняшнем этапе существует, т. е. Союзного государства, которое, после того, как полностью завершится институциональное оформление, становится площадкой для интегрирования других – и государств, и псевдогосударств. И я не исключаю, что в перспективе, с учетом роста конфронтации, конфликтности с Западом, в это новое государственное образование могут войти такие страны, как Абхазия, Южная Осетия, возможно, Приднестровье. Вопрос относительно ДНР-ЛНР я поднимать не буду – там совершенно иные процессы развиваются. Но я не исключаю, что где-то глубоко-глубоко в администрации президента [РФ] такой проект может рассматриваться. Но он может быть реализован только в том случае, когда Лукашенко уже не будет иметь никаких элементарных механизмов сопротивления. Но я не исключаю, и скорее даже убежден, что союз в российском понимании не должен ограничиваться только двумя членами и будет, безусловно, расширяться».
Павел Усов, политолог (Беларусь)
«Доминация России на постсоветском пространстве растет. Называть это Советским Союзом, мне кажется, немного преждевременным. Но тренд не особенно успокаивающий, потому что Запад тоже как-то более-менее переориентировал свои интересы в другие части планеты – Китай, юго-восточная Азия. На этом фоне Россия старается возвращать то, что считает своим. Поэтому тенденция неприятная, но пока о Советском Союзе, наверно, рано говорить».
Георгий Канашвили, конфликтолог
«Россия заняла такую оборонительную позицию и хочет остановить это наступление против России, чего в природе не существует. Тем более, Путин видит, как популярен Сталин в России. Потому что Сталин был именно императором, который расширял территории – тогда Советского Союза, но подразумевалась Россия. И мол сейчас весь Запад только и думает, как разрушить приобретенное Сталиным, и хоть что-то можно спасти. Может быть, если Прибалтику не спасти, то можно спасти Беларусь, или хотя бы часть Украины. В российской историографии – довольно мифологизированной и пропитанной легендами – присутствует мнение, что все народы вокруг России получили какие-то преимущества от России. А раз ты со мной не хочешь жить, тогда я буду отбирать у тебя все блага, которые получили от России. Грузия никак не может входить в этот список, потому что Грузия потеряла государственность, при вхождении в Россию. <…> Задача Путина и этого мышления – хоть что-то оставить России».
Паата Закареишвили, конфликтолог, бывший госминистр по вопросам примирения и гражданского равенства
«Я не думаю, что Путину нужно создание Советского союза в той форме, в которой он был. Но ему нужно символическое влияние, у него нет никаких финансовых интересов. Экономика Беларуси – так же, как экономика Грузии, Армении, Кыргызстана – не может ничего добавить России. Если мы будем искать практические причины того, почему Россия тянет Грузию не в свой состав, а вокруг себя… Это тоже важно, они никого не хотят в свой состав, потому что, когда ты берешь в свой состав, ты должен уже обеспечивать, ты уже за него отвечаешь. <…> Им не нужно ничего практического ни от Беларуси, ни от Грузии, ни от Кыргызстана, ни от Армении – они никакой выгоды от этого не ищут. Там нужна декларация – просто чтобы у них было ощущение того, что, вот, мы расширяемся, мы снова прирастаем землями и т. д. Типичная имперская психика в чем заключается? Любая империя должна расширяться. Не важно, эта территория нужна или не нужна. [Важен] сам факт расширения. Как только она перестает расширяться, она уже не империя».
Тенгиз Аблотия, блогер
Не так давно Владимир Путин подписал указ, признающий выданные в ДНР и ЛНР сертификаты о происхождении товаров. Они наравне с российскими будут допущены к госзакупкам. Параллельно к границам Украины вновь стягиваются войска, а мировые СМИ говорят о риске повторения 2008 года. А на фоне всего этого человек, которого называли идеологом Кремля, Владислав Сурков, в научно-философской манере рассказывает о логичности имперских амбиций России.
В своей статье он говорит об экспорте хаоса на чужую территорию и о том, что Москва получит свою долю в новом всемирном собирании земель. Сурков уверен: Россия будет расширяться не потому, что это хорошо, и не потому, что это плохо, а потому что это физика.
Но попытки объяснить агрессию против соседей законами физики вряд ли найдут понимание в мировом сообществе. Современная глобальная архитектура безопасности стоит на принципе силы права, а не права силы.
