Почти половина россиян, признанных властями страны СМИ, выполняющими функцию иностранного агента, выбрала путь эмиграции, подсчитала Би-би-си. Почему они покинули Россию — и уедут ли остальные «иностранные агенты»?
Минюст открыл список людей, признанных в России «иностранными СМИ, выполняющими функции иностранных агентов», 28 декабря 2020 года. Последний раз новые имена в него вносили 30 декабря прошлого года.
Всего за это время в список внесли 75 граждан России. Не менее 32 человек из этого списка после признания иноагентом уехали за границу или «сидят на чемоданах»: купили билеты или оформляют визы.
Таким образом, 43% всех иноагентов выбрали путь эмиграции. Или, как предпочитают говорить некоторые из них, «изгнания».
Еще 14 иноагентов, которые находились под прессингом и раньше, уехали из России еще до включения в список. Но вернуться в этом году собирается только один из них.
Би-би-си с поговорила с теми, кто уехал, и с теми, кто остался.
Вынужденная эмиграция
Минюст находил «СМИ-иноагентов» по всей России. В списке 32 москвича, 13 петербуржцев, пять жителей Казани, а также уроженцы Владивостока, Самары, Пскова и еще 16 городов.
Большинство в списке (41 из 75 человек) — российские журналисты. Почти половине из них в итоге пришлось уехать из России.
Один из них, журналист Максим Гликин, говорит, что израильский паспорт получил почти два года назад — во многом потому что предчувствовал политическую зиму, да и в целом давно мечтал пожить на исторической родине у теплого моря. Но уехать Гликин решил после того, как в августе 2021 года его объявили «иноагентом». А за две недели до этого закрылось издание «Открытые медиа», где он работал: российские власти считают его связанным с организациями Михаила Ходорковского, которые признаны в стране нежелательными.
Поскольку тем летом в России прошли обыски у его приятелей-журналистов, а у Романа Доброхотова после объявления иностранным агентом его издания The Insider отобрали заграничный паспорт, Гликин решил не искушать судьбу. Были и другие сигналы, говорит он: издательство отказалось от почти заключенного договора на книгу, банк отозвал одобрение на кредит. И впервые за 20 лет Гликина, оставшегося без работы, никто никуда не позвал.
Вынужденной называет свою эмиграцию еще один московский журналист. Он пожелал сохранить анонимность и не стал рассказывать, куда именно он уехал вместе с семьей. «Иноагентство», по его словам, открывает путь к уголовному преследованию: никто даже не знает, как правильно заполнять квартальную отчётность о своих расходах — минюст никаких рекомендаций и разъяснений не давал.
Ничто не мешает минюсту решить, что отчеты надо было заполнять каким-то определенным образом, и пару раз оштрафовать «иноагента» за уже сданные отчеты, после чего появляется риск уголовного преследования, рассуждает журналист. На решение уехать повлияло повышенное внимание со стороны правоохранительных органов и «непонятных персонажей», которых он считает связанными с криминалом.
Еще одной причиной отъезда для журналиста стало то, что издания, где он раньше работал, признаны либо иностранными агентами, либо нежелательными организациями. А сотрудничество с нежелательными организациями — это тоже срок. Власти вполне могут найти фамилию автора на сайте нежелательного СМИ в давней публикации и решить, что он все еще сотрудничает с такой организацией или распространяет ее материалы.
Подтолкнуло к вынужденной эмиграции собеседника Би-би-си и дело журналиста Ивана Сафронова, обвиняемого ФСБ в госизмене. Госизменой по нынешним временам может стать что угодно: знакомство с дипломатом, иностранные деньги, хоть раз пришедшие на счёт, журналистский интерес к минобороны или ФСБ, считает журналист. Он говорит, что ощущает себя беженцем. В России остались родители и друзья, и уезжать от всего этого было нелегко.
Его коллега по журналистскому цеху говорит, что уехал из-за ответственности за детей, но если бы их не было — остался бы.
Слишком быстро становится хуже
В конце сентября, после выборов в Госдуму, минюст одним махом признал иностранными агентами 20 координаторов и членов совета движения в защиту прав избирателей «Голос» (само общественное движение также признано иностранным агентом). Из них за границу уехали как минимум трое.
Признанный СМИ-иноагентом Владимир Жилинский был координатором движения в Псковской области. Уехать он решил в первую очередь из-за законодательства об «иноагентах». Соблюдать дискриминационные и абсурдные требования невозможно, а за несоблюдение грозит тюрьма, считает он.
Вторая причина связана с тем, что Жилинский — белорус, и находиться в России для него стало опасно, поскольку российские власти задерживают и выдают белорусов, выступающих против Александра Лукашенко.
Учительница русского языка, фемактивистка и художница Дарья Апахончич была в первой пятерке людей, признанных «иноагентами» в конце 2020 года. Незадолго до этого ее неожиданно задержали на улице и оштрафовали за перформанс месячной давности. Но уехать из России хотя бы на время она решила не сразу, а только после обыска конце января 2021 года. Тогда у Апохончич изъяли все девайсы, карты и телефоны, в том числе детские.
Формально обыск был связан с демонстрациями в поддержку Алексея Навального, но Апахончич считает это предлогом, которым силовики воспользовались, чтобы получить доступ к компьютерам и технике. К этому моменту ее уволили из «Красного креста» из-за активизма, а после обыска хозяин квартиры в Петербурге выставил ее на улицу.
Апохончич говорит, что ей уже негде было чувствовать себя дома. Она поняла, что всё становится хуже слишком быстро и что она не сможет гарантировать безопасность своим детям. Они учились дистанционно, так что сначала она просто поехала с ними отдохнуть, говорит Апонхович. Но в итоге Дарья решила на время задержаться за границей.
«СМИ-иноагентами» были признаны не только журналисты или координаторы «Голоса», но еще и адвокаты, правозащитники и художники. Всего таких «иностранных агентов» 14.
Девять из них сейчас не в России. Это адвокаты Иван Павлов и Валерия Ветошкина, эколог-правозащитник Евгений Симонов, ЛГБТ-активист и правозащитник Игорь Кочетков, а также участницы группы Pussy Riot Надежда Толоконникова и Вероника Никульшина, сатирик Виктор Шендерович, издатель и продюсер Петр Верзилов и галерист Марат Гельман.
Кто-то из них отправился за границу еще до признания иноагентом и возвращаться не спешит.
Спокойнее, чем в России?
Журналистка Елена Скворцова, работавшая в правозащитном проекте «Команда 29», уехала в Грузию и продолжает работать в правозащитных проектах. Она говорит, что привыкла к жизни в Тбилиси и освоила местный шоппинг — например, предпочитает покупать продукты на рынках.
Журналист чувствует себя намного спокойнее, чем в России. А эмигрантов в Грузии так много, что появляется ощущение, будто она никуда и не уезжала — вокруг всё те же лица, что и раньше, говорит она.
Координатор «Голоса» Владимир Жилинский — программист. Он говорит, что может писать программы из любого места на планете, где есть еда и интернет. В Тбилиси, по его словам, люди умеют жить и ценить жизнь, тут есть русскоязычная инфраструктура, в том числе школы и детские садики.
Сотрудники «Idel.Реалии» (СМИ признано иностранным агентом) Андрей и Алина Григорьевы попали в список иностранных агентов в декабре 2021 года и пока продолжают работать в Казани. Но, по словам Андрея, они серьезно задумались об эмиграции и рассматривают возможные варианты: власть в любой момент может начать дозакручивать гайки, объясняет он.
В январе супружеская пара сдала свои первые отчеты в минюст и уведомила о наличии у них ранее зарегистрированной фирмы. Андрей был соучредителем этого юрлица, а Алине, чтобы уложиться в установленные для «иноагентов» жесткие сроки, пришлось срочно выкупать долю в этой фирме у второго соучредителя, не имеющего отношения к проблемам «иноагентов», рассказал Григорьев. Затраты на эти процедуры были существенными, говорит журналист.
По подсчетам «Настоящего времени» (признано иностранным агентом), затраты на добросовестное исполнение закона составляют минимум 3,5 тысячи долларов в год. Сюда, в частности, входят расходы на создание юрлица и на адвокатов — все, кто попал в этот список минюста, оспаривают свой статус в суде.
Впрочем, юридическую помощь всем иноагентам пока оказывают общественные организации или их работодатели — если они, конечно, не потеряли работу после включения в реестр.
Иноагент спросил иноагента
Координатор «Голоса» в Твери Артем Важенков опросил 44 из 75 «иноагентов» о том, как повлиял на их жизнь этот статус и собираются ли они эмигрировать. Около 40% подтвердили, что планируют уехать или уже уехали, что почти совпадает с данными Би-би-си.
Еще 14% сказали, что не уедут ни при каких обстоятельствах, а остальные признались, что уедут только в случае угрозы уголовного преследования или опасности жизни или семье.
Около 80% опрошенных Важенковым «иноагентов» ответили, что их жизнь ухудшилась — в первую очередь из-за психологического выгорания, связанного с постоянным контролем госорганов. Но 9% опрошенных говорят, что их такой статус даже психологически укрепил и закалил.
Один из попавших в реестр людей сказал Би-би-си, что ощущает свою «токсичность» и потерю самоидентификации — ты как бы иностранный агент, а потом все остальное, объясняет он.
Финансовое положение не изменилось только у половины собеседников Важенкова. У 45% оно ухудшилось, еще около 5% ожидают проблем из-за сокращения объема работы. Некоторые «иноагенты» вообще стали безработными. Осложнилась и возможность общения с чиновниками: например, во всех запросах в госорганы нужно указывать, что ты признан иностранным агентом. При этом приходится тратить огромное количество времени на выполнение требований минюста.
Соратница Важенкова — координатор «Голоса» Инна Карезина, также признанная иностранным агентом, отметила, что даже по такому незатейливому исследованию видно, как серьезно отравлена жизнь людей, попавших в этот список.
Остаться до крайнего случая?
Правозащитник Лев Пономарев был первым физлицом, включенным в реестр минюста. Остаться в России его заставляют возраст и положение в правозащитном движении. В России, по словам Пономарева, расследованием пыток занимаются только те, кого власти признали иностранным агентом.
Пономарев говорит, что был готов отказаться от денег западных фондов, но не смог найти в России финансирование для своей деятельности. И наибольшими трудностями он называет именно это.
Несмотря на статус иностранного агента, Пономарев входит в экспертный совет при российском омбудсмене Татьяне Москальковой. Он говорит, что успешно сотрудничает с ней — например, в расследовании массовых изнасилований в ангарской колонии.
Не собирается уезжать и бывший главный редактор «Открытых медиа» Юлия Ярош.
Для ряда «иноагентов» отъезд возможен лишь в крайнем случае.
Один из них — главред проекта Sota Олег Еланчик. По его словам, заставить его уехать может только реальная угроза жизни и здоровью или угроза тюрьмы — самому журналисту или его близким, а также понимание полного отсутствия возможностей что-либо сделать в России. Но и тогда, говорит журналист, он не уверен, что решится на эмиграцию.
Самым существенным последствием своего «иноагентства» Еланчик называет отказ от публикаций в «Фейсбуке» и других соцсетях под своим именем — чтобы не ставить везде плашки и не подставлять тех, кто его репостит. Регистрировать юрлицо и отправлять отчеты Еланчик не стал. Дальнейшие последствия для себя он пока оценивает гипотетически — все зависит от того, будут ли его преследовать в России за невыполнение требований минюста.
У владельца независимого киноклуба из Ярославля Андрея Алексеева последний на данный момент номер человека-«иноагента». Он получил его полтора месяца назад и говорит, что идею отъезда для себя не рассматривает. Маркировки и обязанность фиксировать расходы напрягают, объясняет он, но пока это не критично, а первый отчет нужно сдать только в апреле.
Сейчас все его проекты сохраняются в полном объеме, ни одно из заявленных ранее партнерств не прекратилось, причин для депрессии нет, уверяет он. При этом еще до статуса «иноагента» за последние два года в Ярославле были закрыты два его кинотеатра — это случилось под давлением властей, которые с 2019 года препятствуют его работе, утверждает Алексеев.
Испытывает давление, но не собирается уезжать и член совета «Голоса» из Челябинской области Юрий Гурман. Дома на Урале у него дети, родители и пасека, объясняет он. Гурман нацелен обжаловать статус иностранного агента вплоть до Конституционного суда, где он ранее успешно боролся за право граждан на местное самоуправление.
Хотят ли эмигранты вернуться в Россию?
Большинство «иноагентов», ставших эмигрантами, не отрезают себе возможность возвращения — они маркируют свои публикации, зарегистрировали юридическое лицо и отправляют в минюст финансовые отчеты.
Пока только один «иноагент», уехавший за границу после включения в реестр, вернулся в Россию — из-за социальных связей и работы. Если уровень угроз повысится, то придется уехать уже надолго, не исключает он.
Похожие планы у еще одной собеседницы Би-би-си. Она работала в Европе, когда ее признали «иноагентом», но после этого не стала продлевать контракт и планирует в этом году вернуться домой. Свое решение она объяснила в том числе желанием упростить ведение отчетности: отправлять отчеты о расходах онлайн минюст запрещает.
Дарья Апохончич тоже думает о том, чтобы вскоре вернуться в Россию, и говорит, что всё делает для этого: отправляет отчёты, маркирует свои тексты. Она хотела дождаться за границей апелляции своего дела в суде и получить обратно изъятую при обыске технику. Апелляцию суд в Петербурге отклонил, технику адвокату уже вернули.
Адвокат бывшей «Команды 29» Валерия Ветошкина свою мечту вернуться домой считает неосуществимой, поскольку в России, по ее мнению, душат все гражданское общество и работать юристам-правозащитникам практически невозможно.
Максим Гликин, по его словам, хотел бы приезжать и жить в России столько, сколько захочет, и уверен, что через несколько лет такая возможность появится. Время работает на «иноагентов», а не на их возрастных гонителей, прогнозирует журналист.
Журналист Елена Скворцова в это не верит. После того, как в Тбилиси запретили въезд оппозиционерам Любови Соболь и Дмитрию Гудкову, эмигранты в Грузии стали переживать, что будет дальше и коснется ли их такой же запрет, говорит она.
Владимир Жилинский из «Голоса» говорит, что даже если законодательство об «иноагентах» изменится, возвращаться в страну, где, по его оценке, нет независимого суда, нормальной медицины за пределами Москвы и уничтожена система система образования, он вряд ли захочет.
По сути, если ты хочешь спокойной жизни после признания иноагентом, то эмиграция — главный и очевидный выход, говорит еще один журналист из реестра минюста.
Ему не хочется делать то, к чему подталкивают, но приходится, грустит он. И потихоньку собирает чемоданы в ожидании уже запланированного вылета.
***
8 октября 2021 года власти России внесли корреспондента Би-би-си Андрея Захарова в реестр СМИ, выполняющих функции иностранного агента. 17 января 2022 года этот статус был приостановлен по решению суда до окончания процесса по поданному Андреем иску.
