Одним школы, другим — репрессии. Как живут национальные меньшинства в Азербайджане

«Мне было 12 или 13 лет, когда я узнал, что я — тат», — рассказывает школьный учитель Аловсат (имя изменено по просьбе героя). Его семья переехала из Москвы в пригород Баку в начале 1990-х, и все детство Аловсат считал себя азербайджанцем.

Таты — этническое меньшинство персидского происхождения, в основном проживающее в окрестностях азербайджанской столицы. Всего их в стране менее 28 тысяч, это около четверти процента всего населения. От азербайджанцев их отличает разве что язык, принадлежащий к иранской группе, но сегодня он считается вымирающим.

«Папа хорошо знал татский, и старшее поколение тоже, но нас уже никто татскому не учил, какой-то литературы, самоучителей не было, и языка я не знал», — говорит Аловсат. Уже во взрослом возрасте он стал интересоваться родной культурой и нашел во «Вконтакте» группу азербайджанских татов: в ней выкладывали песни на татском или авторские тексты о языке, но никаких книг или учебников, которые могли бы помочь начинающим, не было.

С такой же проблемой сталкиваются и крупнейшие этнические меньшинства Азербайджана — лезгины (по официальным данным переписи 2019 года, 1,7% населения) и талыши (0,8%).

Пенсионер Адалят из южного городка Масаллы вспоминает, как раньше из-за отсутствия учебников уроки талышского в школах заменяли физкультурой и музыкой. В этом году учебники появились — трое внуков Адалята начали учить в школе родной язык, но число уроков сократили с четырех в неделю до двух. Дети, по словам пенсионера, знают талышский только благодаря тому, что на нем говорят дома.

Язык талышей, живущих в основном на юго-востоке Азербайджана, тоже похож на персидский, вероисповедание же и обычаи, как и у татов, похожи на азербайджанские. Лезгины же — дагестанский народ, живущий на севере, вблизи границы с Россией, от азербайджанцев их помимо языка отличает еще направление ислама: лезгины — сунниты.

Учебных пособий им так же не хватает. «В классе из 30 школьников только у десятерых есть учебники, они старые и потертые, и чаще всего достались от родителей», — рассказывает Сабина (имя изменено), школьная учительница в Гусарском районе. Эти учебники лезгинского языка в разное время привезли из Дагестана. Сабина говорит, что Министерство образования обещало предоставить им новые учебники, но их до сих пор нет.

Учителя, по ее словам, выкручиваются, как могут: «сами материал предоставляют, пишут диктанты, находят в интернете тексты, чтобы дети были грамотными». Несмотря на то, что лезгинский — основной язык общения в их деревне, преподается он всего раз в неделю с первого по девятый классы.

Право на получение информации и учебу на родном языке — в том числе наличие учебных пособий и языковых школ — закреплено в обязательствах, которые Азербайджан взял на себя, подписав более 20 лет назад несколько международных документов по защите прав меньшинств на язык и культуру — например, Европейскую хартию региональных языков и языков меньшинств и Рамочную конвенцию о защите меньшинств.

Но на практике ни должного изучения языка, ни развитых СМИ, ни школ у талышей и лезгинов нет. Гусары, где живут лезгины, талышский город Ленкорань или населенные татами пригороды Баку с виду ничем не отличаются от других городов и сел — вывески и наружная реклама там только на азербайджанском.

Историк Ариф Юнус и правозащитник Эльдар Зейналов сходятся во мнении, что Азербайджан подписал необходимые документы не из искренних стремлений поддерживать меньшинства, а чтобы соответствовать требованиям вступления в Совет Европы.

«Права меньшинств разбросаны по разным законам, есть в УК и конституции, но в единый закон о национальных меньшинствах все это до сих пор не собрали», — говорит Зейналов.

Депутат и член парламентской комиссии по международным отношениям Расим Мусабеков, однако, считает что отдельный закон не нужен именно потому, что все положения зафиксированы в международных документах, которые подписал Азербайджан.

«Нельзя сказать, что в жизни все соблюдается, — признает депутат. — Но во всяком случае каких-то жалоб в связи с исполнением хартии в Азербайджане никто не обращался».

Проблема не только в отсутствии школьных учебников. «До сих пор нет методических книг для самих учителей, да и новых кадров по преподаванию талышского языка тоже не выпускают», — говорит член Общественного совета талышей Гилал Мамедов. По его словам, в азербайджанских вузах нет кафедры изучения культуры, традиций и языков народов Азербайджана, хотя они существовали в советское время.

Историк Ариф Юнус в книге «Азербайджан в начале XXI века: конфликты и потенциальные угрозы» пишет, что в раннее советское время государство поддерживало развитие языков меньшинств, спонсируя, например, перевод на талышский популярной литературы. Сегодня же авторы как художественных книг, так и научных о местном фольклоре публикуют их за свой счет.

В Министерстве образования в ответ на запрос Би-би-си сообщили, что в этом году были выпущены новые учебники талышского, цахурского (на нем говорят около 13 тысяч человек в Азербайджане, или 0,13% населения) и хыналыгского (хыналыгцы — одна из самых малочисленных этнических групп Азербайджана, почти все 3,5 тысячи человек живут в одном селе на северо-востоке страны) языков. «Работа по обновлению или подготовке учебников по языкам других меньшинств продолжается», — сказали в ведомстве.

Одна из причин, по которой азербайджанские власти нередко с подозрением относятся к национальным меньшинствам, — это болезненное отношение к теме сепаратизма.

Когда в 1992 году Баку не захотел вступать в сформированное на месте Советского Союза СНГ и потребовал вывести российские войска из страны, пишет историк Ариф Юнус, на севере Азербайджана, где живут лезгины, активизировалась организация «Садвал», которая хотела объединить населенные лезгинами территории в России и Азербайджане в единое государство. Их штаб находился по другую сторону границы — в Дагестане, и Юнус связывает их активность с попыткой Москвы надавить на Баку.

Впрочем, «Садвал» уже много лет как отказался от создания Лезгистана, и в Азербайджане об их сепаратизме давно не слышно.

С талышами ситуация несколько иная: в 1993 году, во время первой войны в Карабахе, на юге образовалась самопровозглашенная автономия — Талыш-Муганская республика. Но, как отмечает Юнус, это едва ли было этническим сепаратизмом — создатели автономии были военными, которые сражались в Карабахе в составе азербайджанской армии, причем среди них были как талыши, так и азербайджанцы. Объявивший себя президентом автономии Аликрам Гумматов называл себя азербайджанцем и служил в независимом Азербайджане замминистра обороны. Автономия просуществовала всего два месяца, и Гумбатов в итоге оказался в тюрьме.

В населенном талышами маленьком приморском городке Ленкорань на заборах можно встретить объявления о приеме на контрактную службу в армию, а несколько лет назад, еще до осени 2020 года, корреспонденту Би-би-си встретилась табличка на двери ресторана «Семьям погибших на войне обед бесплатный» — то есть речь шла о первой войне 1992–1994 годов. Знакомый объяснил, что тут живут «настоящие патриоты» и с обидой говорил, что многие держат талышей за сепаратистов.

Подпишитесь на нашу имейл-рассылку, и каждый вечер с понедельника по пятницу вы будете получать самые основные новости за день, а также контекст, который поможет вам разобраться в происходящем.

Два года назад Общественный совет талышей возмутился тем, что на посвященном победе во второй Карабахской войне музыкальном фестивале талышская песня прозвучала на азербайджанском языке. Совет увидел в этом часть «различных коварных планов, направленных на ассимиляцию, дискриминацию талышского народа» и потребовал от властей «прекратить подобные махинации». Этому предшествовала длинная преамбула о том, как талыши поддерживают страну в ее победе над Арменией.

Глава Общественного совета талышей Гилал Мамедов до 2011 года был одним из редакторов единственной в Азербайджане газеты на талышском языке «Толыши садо» («Голос талыша»). В 2012 году его арестовали по обвинениям в госизмене и разжигании розни. Международные правозащитные организации назвали его политзаключенным. Четыре года спустя его помиловал президент.

Предыдущего главного редактора газеты, лингвиста Новрузали Мамедова, тоже арестовали по обвинению в измене — в 2007 году. Правозащитники говорили, что при аресте его избивали, а в тюрьме создали пыточные условия, от которых он потерял возможность двигаться. Требования международных правозащитных организаций освободить его и личное письмо жены Мамедова президенту остались проигнорированы, и в 2009 году Новрузали Мамедов умер в тюрьме.

Еще один известный талыш — политик и книжный редактор Фахраддин Абосзода — от дела о госизмене бежал в Россию. Правозащитники просили Москву не выдавать его, отмечая, что в случае депортации политику грозит смерть. В 2020 году его выдали Азербайджану, где он скончался в тюрьме, по официальной версии, покончив с собой.

При этом во время ареста за Абасзода вступились только иностранные правозащитники, местные же сохраняли молчание и не внесли его ни в один список политзаключенных. Историк Ариф Юнус объясняет это тем, что даже правозащитники в Азербайджане часто исходят из так называемых «национальных интересов»: «Люди, оппозиция, правозащитники очень сильно боятся идти против общественного мнения».

Тема сепаратизма чрезвычайно болезненна не только для азербайджанской власти, но и для общества, отмечает социолог Бахруз Самедов. По его словам, она связана с дискурсом, который возник после возвращения Гейдара Алиева (отца нынешнего президента) во власть в 1993 году, — о том, что Алиев спас страну от раскола, подавив мятеж в Баку, прекратив существование Талыш-Мунганской автономии и укрепив вертикаль власти.

Примером этому может служить история родной Алиеву Нахичевани — эксклава, отделенного от Азербайджана территорией Армении. Почти сто лет регион имел статус автономной республики и жил по своим законам — вплоть до осени прошлого года, когда на фоне громких арестов нахичеванских чиновников президент Ильхам Алиев отстранил (формально — по состоянию здоровья) возглавлявшего республику 27 лет Васифа Талыбова, поставил на его место выходца из Баку и упразднил нахичеванскую автономию.

В условиях сформировавшегося абсолютизма, говорит Самедов, любая политическая субъектность — не только этническая — выглядит для государства как угроза. А без опыта политического представительства многие в Баку воспринимают слова хотя бы о культурной субъектности — вроде права на информацию, книги и песни на своем языке — как сепаратизм.

Всего национальные меньшинства, по официальным данным, составляют около 5% населения Азербайджана (впрочем, ряд азербайджанских экспертов, в том числе Ариф Юнус и Эльдар Зейналов, считают, что перепись 2019 года проводилась недобросовестно, и в официальных оценках как численности меньшинств, так и населения в целом есть сомнения). При этом у некоторых — например, русских и грузин — возможностей учиться на собственном языке и развивать свою культуру больше, чем у других.

Русские — третье по размеру этническое меньшинство в Азербайджане после лезгинов и талышей, их в стране живет 71 тысяча, или 0,7% населения. Грузин значительно меньше — 8,4 тысячи грузин и 1,8 тысячи ингилойцев (это этнографическая группа грузин, называющая себя иначе и говорящая на ингилойском диалекте грузинского). Как и у русских, у них есть школы на своем языке и учебные пособия, которые поставляет Грузия. Почти в каждой школе Баку доступно обучение на русском, в столице есть русскоязычные вузы, филиал МГУ и несколько культурных центров.

Различия в подходах Самедов объясняет наличием у грузин и русских «государств-патронов», с которыми у Баку неплохие отношения: «Потому нет риска политизации по этническому признаку».

Отвечая на вопрос о том, почему Азербайджан не исполняет взятые на себя обязательства по защите национальных меньшинств, исследователи отмечают, что азербайджанская нация все еще находится на стадии формирования и азербайджанский национализм начал зарождаться лишь в начале XX века — позже, чем в Европе и на Кавказе.

В своем эссе исследователь Кянан Гаибов отмечает, что в попытках объединить общество авторитарная власть движется в сторону моноэтничности, в первую очередь через приоритизацию азербайджанского языка. И все 30 лет независимости Азербайджана над страной висит тень карабахского конфликта.

В результате военной операции Азербайджана в сентябре весь некогда населенный армянами Карабах вернулся под контроль Баку. По данным ООН, из десятков тысяч карабахских армян в регионе остались не больше тысячи.

Для оставшихся власти открыли сайт для первичной регистрации и получения азербайджанского паспорта, а президент Алиев выразил уверенность в том, что армяне смогут успешно интегрироваться.

Азербайджанские власти предложили армянам Карабаха субсидии для фермеров, налоговые и таможенные льготы, социальные выплаты, организацию местной власти через муниципальные выборы, а также защиту языка, веры и культуры.

Но в эти обещания не верят ни эксперты, ни бежавшие из региона армяне. «Меня азербайджанец на улице убьет, суд решит, что я сам виноват был. А если я кому-то из них фингал под глазом поставлю, то меня на 20 лет посадят», — такие распространенные настроения высказывал, в частности, один из беженцев в интервью «Эхо Кавказа».

Кроме того, непонятно, готово ли к новой реальности азербайджанское общество: в школах до сих пор распространен язык ненависти к армянам, в том числе в учебниках. «Мне сейчас интересно, а по каким учебникам армяне будут учиться в школах, у них весь нарратив другой: их герои — это наши враги, их представление о Карабахе в противоречиях с нашим», — говорит историк Ариф Юнус.

Но, как замечает социолог Сергей Румянцев, после массового исхода армян из Карабаха вопрос об их правах, по-видимому, потерял смысл: «Нужно ли будет обеспечивать какими-то правами несуществующую этническую группу?».

Если же армяне вернутся, то Баку, возможно, из соображений международного имиджа создаст для них условия, при которых они смогут, например учиться на родном языке, рассуждает Румянцев. Но, по мнению исследователя, это будет жизнь в полной изоляции, когда регион будут посещать журналисты или политики, а жители должны будут выражать лояльность президенту: «Назовем такую ситуацию „гетто со всеми евро условиями“. Я думаю, что в таком формате все возможно. Но стоит ли называть такие условия соблюдением прав этнической группы?»

Из отчета Международного Комитета Красного Креста, сотрудники которого побывали в Карабахе, следует, что в Степанакерте (азербайджанцы называют город Ханкенди) остались в основном пожилые люди и те, кто не смог уехать. В докладе ООН говорится, что на данном этапе «трудно установить, собирается ли местное население возвращаться».