«Когда слышен звук удара, есть ощущение, что кто-то умрет». Что происходит в Белгороде после обрушения подъезда жилого дома и усиления обстрелов

Одновременно с этим разворачивается новое наступление российской армии в Харьковской области, частично оккупированной и постоянно обстреливаемой еще с начала вторжения России в Украину. В мае, по сообщениям местной областной военной администрации, там погибли 67 мирных жителей. Множество людей были ранены.

Белгородцы считают, что ситуация только усугубится из-за разрешения Украине использовать западное оружие для ударов по России, — и стремятся уехать в безопасные места. Но переезд могут позволить себе далеко не все, а власти готовы помогать с эвакуацией только детям и жителям зон чрезвычайной ситуации — населенных пунктов вблизи границы с Украиной, в число которых Белгород не входит.

Русская служба Би-би-си рассказывает, как выглядит жизнь в Белгороде сейчас, когда интенсивность ударов значительно возросла.

В начале мая 36-летняя Екатерина Гнедыш, ее муж Дмитрий и их восьмилетняя дочь Аврора работали на участке у своего дома в Белгороде. Семья только что вернулась из Краснодарского края, где полтора месяца пережидала интенсивные обстрелы, — им показалось, что дома стало спокойнее. Когда Екатерина и Аврора белили яблоню, зазвучала сирена ракетной опасности.

«Все начало грохотать, залпов шесть ПВО сработало, — рассказывает Дмитрий Гнедыш. — Когда окна трясутся, стены ходуном ходят — значит, рядом что-то. Девчонки зашли в дом, а я вышел посмотреть: прям над нашим жилым массивом были белые облака — следы работы ПВО по снарядам».

Тогда семья решила, что Екатерина и Аврора временно поживут у родителей Екатерины — там же, в Белгороде. 11 мая Дмитрий отвез к ним жену с дочкой — в дом № 55А на улице Щорса, а сам остался у своей матери в соседнем доме.

Вечером Дмитрий и Екатерина созвонились — он пригласил ее к себе на ужин, но Екатерина отказалась, потому что уже пообещала поужинать со своими родителями. «Если бы она согласилась, то, скорее всего, ночевала бы со мной», — говорит Дмитрий. В полночь он попрощался с женой и пожелал дочери спокойной ночи.

Но они почти не спали из-за частых сигналов ракетной опасности — за ночь Екатерина вместе с дочерью и родителями семь раз заходила в ванную, чтобы переждать воздушную тревогу.

«Было много причин, чтобы мои девчонки не находились в этом доме в это время, но по такой непонятной случайности, судьбе, року оказались там», — говорит Дмитрий.

Утром 12 мая в квартире жительницы Белгорода, 24-летней Дарьи все резко затряслось, как при небольшом землетрясении. «Дрожала вся квартира — мебель, окна, все под ногами — и это произошло вмиг, очень резко, — вспоминает Дарья. — Каждый раз, когда слышен звук удара, есть ощущение, что где-то кто-то умрет сейчас».

Обрушившийся дом находился в нескольких улицах от дома Дарьи — в доме № 55А на улице Щорса. В 11:19 44-летний житель этого дома Владимир Проценко написал в семейном чате: «Ракетная опасность, прячьтесь все!»

В течение десяти минут после этого в местных телеграм-каналах начали появляться сообщения о том, что случилось с домом на Щорса. «Мы сразу же узнали на видео подъезд Вовы, — рассказывает родная сестра Проценко Екатерина. — Мы ему звонили, писали, но он перестал выходить на связь. Обычно он всегда на связи, поэтому мы сразу заподозрили, что это всё».

На первых кадрах видно задымление над большим многоэтажным домом. Вскоре в телеграм-канале губернатора Белгородской области Вячеслава Гладкова появилось короткое видео с обзором разрушения всего подъезда с десятого по первый этаж. Гладков связал произошедшее с прямым попаданием снаряда ВСУ. Украинские власти официально не комментировали заявления российских властей о причастности ВСУ к произошедшему.

Дмитрий Гнедыш в этот момент находился в соседнем доме. Окна в квартире, укрепленные защитной пленкой, вылетели из створок. Когда через десять минут Дмитрий прибежал к месту происшествия, подъезд дома уже обрушился. «Я посмотрел и подумал: „Хорошо, что их квартира на месте, скорее всего, они спрятались в ванной“, — вспоминает он. — Но это было отрицание действительности. Думаю, я не хотел принимать, что рухнула именно их часть подъезда».

Вместе со спасателями и очевидцами Дмитрий начал растаскивать машины, чтобы могла проехать спасательная техника. Обрушившийся подъезд горел, спасатели заливали пожар водой, а Дмитрий разгребал остатки плит дома.

Параллельно белгородские общественные организации начали собирать волонтеров. Нужно было разбирать завалы и строить палаточный лагерь для пострадавших. 39-летний житель Белгорода Михаил (имя изменено) взял дома бронежилет, каску и аптечку и отправился помогать. Как только техника смогла раскопать завал, он подключился к разборам, помогал убирать небольшие элементы. На разбор крупных завалов гражданских волонтеров не подпускали.

По оценке Михаила, на месте обрушения находились около 500 волонтеров. «Парковка была забита, люди шли постоянно, приносили для пострадавших еду, одежду и все, что могло пригодиться, — рассказывает он. — Спасатели поэтапно двигались к тому, чтобы быстрее разобрать завалы и достать людей, придавленных внизу бетонными плитами. Общий настрой был такой, что все хотели помочь — у всех было желание хотя бы камешек унести оттуда, только чтобы быстрее разобрали завалы и достали живых людей».

Спасатели регулярно объявляли минуты тишины, во время которых пытались услышать людей под завалами: «Нас кто-нибудь слышит? Отзовись!» — кричали спасатели. Спустя несколько часов после обрушения оттуда все еще доносились голоса, говорит Дмитрий Гнедыш.

В два часа дня обрушился технический этаж — с высоты десятого этажа на завалы упали массивные плиты. «После этого я понял, что шанс выжить там практически минимальный», — говорит Дмитрий.

Когда в пять часов дня из-под обломков достали первые тела погибших, Дмитрий понял, что больше не может там находиться. Он попросил знакомых сообщить ему, как только станет что-то известно о его семье. Около 20.00 ему пришло смс, что телефон Екатерины снова в сети. Он позвонил, но никто не ответил — вероятно, телефон случайно поймал сигнал при разборе завалов. После полуночи включился телефон дочери. Почти следом Дмитрию пришло смс, что достали тела двух детей и девушки.

Дмитрий и Екатерина Гнедыши прожили в браке 12 лет. Дмитрий описывает Екатерину как «стабильного человека, с которым комфортно» и говорит, что за все время вместе они ругались всего раз пять. Недавно они открыли суши-бар в Белгороде. За несколько дней до 12 мая Екатерина и Дмитрий обсуждали планы уехать из Белгорода насовсем — они хотели жить в Адлере, удаленно управлять бизнесом и, возможно, открыть там ресторан.

Первоклассница Аврора особенно любила математику — Дмитрий рассказывает, что уже решал с дочерью примеры уровня третьего класса. Девочка серьезно занималась хореографией и гимнастикой. «Она была одной из самых активных среди детей в спортивном центре, — рассказывает Дмитрий. — Первые места в конкурсах, столько медалей… Занимаясь спортивными танцами, выиграла пять или шесть соревнований. Ребенок, который не стоит на месте — есть музыка, нет музыки, ее вечно тянуло в танцы, она танцевала везде и всюду».

Вместе с Екатериной и Авророй Гнедыш погибли 57-летний Андрей и 56-летняя Елена Крикуновы, родители Екатерины. По словам Дмитрия, Елене неоднократно предлагали переехать из Белгорода для безопасности, но она решила остаться с мужем, подполковником таможенной службы, который из-за работы не мог уехать.

Через два дня после похорон Дмитрий Гнедыш уехал из Белгорода. Он рассказывает, что справляется с горем, просто «не принимая ситуацию». «Есть два варианта, — говорит он. — Либо сгореть, если задаваться вопросами о том, почему, как, за что мне это. Либо выбрать путь жизни. Потому что для чего-то же я остался жив? Я понял, что если не принимать эту ситуацию, как будто бы она не произошла, то есть жить в иллюзорном мире, то психике становится гораздо легче».

Дмитрий Гнедыш поддерживает вторжение России в Украину, несмотря на случившееся с его семьей. Сам он собирается переезжать в Санкт-Петербург, чтобы работать там на оборонном предприятии. «Это сектор с идеей, когда робот выполняет основную работу, сохраняя жизни пацанам. Минимизируя количество вдов, минимизируя количество сирот. — говорит он. — Потому что в регионах, которые даже немного от Белгорода отдалены, никто не понимает, что происходит — в том же Питере они примерно знают, что есть какие-то конфликты, боестолкновения, но никто не чувствует и не ощущает».

За время обстрелов Белгорода Би-би-си обсуждала отношение к войне со многими белгородцами. Кто-то из них горячо поддерживал российское вторжение, кто-то говорил о своих антивоенных воззрениях, кто-то критиковал власти и своей, и соседней страны.

Но все они сходятся на том, что уровень эмпатии к соседней стране значительно снизился с тех пор, как война, начатая Россией, в нее же и пришла.

Всего в результате обрушения подъезда погибли 17 человек. Трое из погибших — дети. Близкие их семей рассказали Би-би-си, что у каждого из них были причины не находиться дома в момент обрушения.

Семья Проценко — 44-летний Владимир, 40-летняя Марина и их ребенок с аутизмом 12-летний Кирилл — уехала из Белгорода весной из-за сильных обстрелов. Они жили в разных городах, снимая жилье посуточно, рассказывает сестра Владимира Екатерина.

В конце марта Марина обратилась в фонд «Каждый особенный», который в Белгородской области помогает людям с ментальными расстройствами и подопечным которого был Кирилл. Марина попросила фонд помочь семье найти квартиру в Воронеже, рассказывает руководитель фонда Наталья Злобина.

Воронеж — один из нескольких ближайших к Белгороду больших городов, поэтому жители региона часто рассматривают его для временного переезда. В последние месяцы в белгородских пабликах часто пишут о том, что снять жилье в Воронеже проблематично: собственники отказывают людям с белгородской пропиской, считая, что те вернутся домой, как только там станет безопаснее. При этом в Воронежскую область тоже часто долетают дроны — 25 июня в Ольховатском районе вводили режим ЧС после очередной атаки.

Фонду тоже не удалось найти в Воронеже жилье для семьи Проценко. Наталья Злобина предложила им переехать в Орел, где снять квартиру легче. «Но Марина сказала, что Орел для них далековато, к сожалению», — рассказывает Наталья.

Проценко временно жили в одном из городов Белгородской области, где было спокойнее. В мае они решили вернуться в Белгород, чтобы забрать летние вещи.

Утром в воскресенье 12 мая вся семья Проценко была в своей квартире на Щорса, 55А. «Они всегда всё делали всей семьей, вместе. И даже ушли вместе», — говорит сестра Владимира Екатерина.

Владимир и Марина были вместе более 20 лет. Владимир работал водителем городского автобуса, а Марина ухаживала за Кириллом — ребенку с аутизмом требовалось много внимания. «У них в семье были хорошие отношения, Вова очень сильно любил свою супругу, — вспоминает Екатерина. — Им было тяжело воспитывать особого ребенка, но, несмотря на это, Марина всегда хорошо держалась».

В последние пять лет Кирилл учился в ресурсном классе — это проект инклюзивного образования фонда «Каждый особенный», дающий возможность детям с особенностями развития учиться в обычных школах рядом со своими сверстниками. Кириллу был очень интересен этот опыт, рассказывает Наталья Злобина. «Это была очень хорошая, любящая, красивая семья, — вспоминает Наталья. — Они всегда светились счастьем. Кирилл был очень дружелюбным парнем, очень любил детей. Он всегда был ребенком-улыбкой».

Среди других погибших в результате обрушения подъезда семей оказались 41-летняя Юлия Сульженко, ее дочь, 17-летняя Екатерина Сульженко, и ее гражданский муж, 50-летний Евгений Чудных.

В день накануне обрушения Ирина Валентиновна, бабушка Кати, предложила внучке поехать в гости к ним с дедушкой и остаться на ночь. Но Юлия попросила дочь побыть дома.

На следующий день Ирина Валентиновна услышала сильный грохот и по сообщениям в телеграме поняла: что-то случилось в доме ее родных. Они вместе с мужем сразу бросились к машине и поехали на место. «Когда дедушка увидел, куда именно прилетело — как раз под их квартиру… Это страшно», — вспоминает Ирина Валентиновна. Увидев, что весь этаж, где находилась квартира Сульженко, разбит, они поняли, что случилось самое страшное.

Юлия Сульженко всю жизнь работала в сфере образования: с 2003 года была педагогом-психологом в белгородской средней школе № 49, в последние два года — завучем школы «Формула успеха» в селе Таврово вблизи Белгорода. В следующем году она планировала стать директором новой, строящейся сейчас школы, рассказывает Ирина Валентиновна. «Очень талантливая женщина, целеустремленная, много и подолгу работала», — описывает ее Ирина Валентиновна.

Сама Юлия говорила, что по-настоящему наслаждается своей работой с детьми. «Я руководствуюсь следующим: если я помогла хотя бы одному ребенку сегодня, то день прожит не зря», — писала она в своем блоге.

Военный обозреватель Би-би-си Илья Абишев рассказывает, что такое «нештатный сход фугасной авиабомбы», почему Белгородской области угрожают не только украинские обстрелы и почему частичное разрешение на использование западного оружия пока ничего не меняет:

Белгородскую область обстреливали и раньше, но нынешняя активизация обстрелов стала следствием нового вторжения российских войск через границу на север Харьковской области.

Что именно стало причиной обрушения подъезда, до сих пор неизвестно. В Минобороны заявили, что в здание попали фрагменты одной из сбитых украинских ракет тактического ракетного комплекса «Точка-У». Советник главы МВД Украины Антон Геращенко в своем телеграм-канале предположил, что обрушение подъезда произошло из-за падения фугасной авиабомбы с российского самолета, а также допустил, что это могла быть провокация России «для оправдания обстрелов мирных городов Украины и усиления эскалации».

Следственный комитет России возбудил уголовное дело по статье о теракте (статья 205 УК). Расследовательская группа Conflict Intelligence Team (CIT) (признана в России нежелательной организацией), изучив и проанализировав визуальные материалы, допустила, что подъезд обрушился из-за действий российской стороны: в результате попадания зенитной управляемой ракеты от российского комплекса противовоздушной обороны или после нештатного схода фугасной авиабомбы (ФАБ) с универсальным модулем планирования и коррекции. При этом аналитики подчеркивают, что установить точно, какой именно боеприпас ударил по дому, сейчас невозможно.

В последнее время российская авиация стала массово применять планирующие авиабомбы для ударов по Украине. Довольно часто они не долетают до цели и падают на российской или подконтрольной ее армии территории: особенно часто это происходит в Белгородской области, откуда российские самолеты бомбят Харьковскую область. В последние месяцы белгородские телеграм-каналы и издание Astra регулярно сообщали о случаях падения авиабомб на территории региона — губернатор Вячеслав Гладков при этом мог сообщить о взрыве, но не указать его причину.

По подсчетам издания The Insider (в России объявлено нежелательной организацией и «иноагентом»), с начала 2024 года и до 13 мая на территории Белгородской области не менее 39 раз фиксировались нештатные падения российских авиабоеприпасов: 38 различных модификаций ФАБ и одной ракеты Х-59.

Планирующие боеприпасы бывают разных видов. Чаще всего российская армия использует советские фугасные авиабомбы типа ФАБ-250 или полутонные ФАБ-500, оборудованные модулем планирования и коррекции, — это позволяет бомбардировщикам наносить удары за десятки километров до цели. Обе бомбы, особенно ФАБ-500, у которой масса одной взрывчатки более 200 кг, очень мощные: при точном попадании вполне способны разрушить железобетонные производственные строения — и тем более жилой дом.

Но почему они так часто падают не туда, куда было задумано? Основных причин две.

Во-первых, из-за особенностей (или несовершенства) конструкции бомбодержателя ФАБы имеют свойство самопроизвольно отрываться во время полета. Часто такие случаи происходили во время учений на полигонах или на безлюдной местности и потому широкой огласки не получали, однако о них много пишут ветераны советских и российских ВВС.

Но на учениях счет идет на десятки, от силы на сотни авиаударов. Сейчас же российская авиация выпускает по Украине несколько тысяч планирующих ФАБов в месяц. Очевидно, что такая интенсивность ударов накладывает огромную нагрузку на наземные авиатехнические службы, из-за чего они могут допускать все больше ошибок.

Во-вторых, российские УМПК (универсальный модуль планирования и коррекции), работающие в паре с обычной авиабомбой — относительно новая, или, как говорят, «сырая» разработка. Их крылья и стабилизаторы при сбросе могут не раскрыться, и тогда бомба не планирует, а свободно падает. К тому же устанавливаемый на авиабомбу модуль утяжеляет конструкцию и создает дополнительную нагрузку на замок бомбодержателя.

Взорвется ли она при ударе о землю, зависит от типа взрывателя. В случае с обычным контактным ударного действия, который срабатывает при столкновении с преградой, — наверняка да. Но в современной боевой авиации такие типы взрывателей используются все реже, предпочтение отдается другим типам — дистанционным (срабатывают через определенный промежуток времени после пуска), различным бесконтактным (срабатывают при сближении с заданной целью), а также исполнительным (срабатывают по внешней команде).

Современные взрыватели авиабомб и ракет рассчитаны на штатный сброс или запуск, при случайном от взрыва должен защитить предохранитель. Большинство фугасных боеприпасов, которые российские самолеты уронили на Белгородскую область, не сработали. Но как минимум одна, взорвавшаяся на пересечении проспекта Ватутина и улицы Губкина в центре Белгорода 20 апреля 2023 года (Минобороны России тогда подтвердило «нештатный сход авиационного боеприпаса» с самолета Су-34), причинила серьезные разрушения, даже не попав по жилым домам — три человека пострадали, на проезжей части образовалась огромная воронка, повреждения получили расположенные вблизи продуктовый магазин и фасады жилых домов, несколько автомобилей.

Это указывает на то, что российская авиация по-прежнему может применять примитивные взрыватели ударного действия и выполнять полеты с бомбовой нагрузкой над крупными населенными пунктами на российской территории.

Еще один повторяющийся мотив в российском информационном пространстве — что западные страны начали разрешать Украине использовать вооружение их производства для ударов по России. В начале мая глава британского МИД Дэвид Кэмерон во время визита в Киев заявил, что Украина имеет право применять оружие, предоставленное Великобританией, для целей в России. В начале июня президент Франции Эмманюэль Макрон сказал, что Париж позволяет Киеву использовать свое оружие в России — но только для «нейтрализации тех точек, откуда нападают», но не для атак по другим объектам на территории России и не для ударов по мирным жителям. В конце мая президент США Джо Байден негласно разрешил Украине ограниченно использовать американское оружие для нанесения ударов по некоторым целям в России, но только в районе Харьковской области.

Российская пропаганда даже до этих разрешений говорила о том, что по России стреляют западным оружием, а после этих сообщений в государственных СМИ напрямую говорится, что на жителей российского приграничья обрушатся американские, британские и французские ракеты, снаряды и авиабомбы.

Но сейчас мало что изменилось. Удары по российской территории наносятся на относительно небольшую глубину легкими дронами, иногда ствольной и реактивной артиллерией, происхождение которых трудно связать напрямую со странами Запада, — такие средства огневого поражения производят и в Украине.

Что же касается атак российских стратегических объектов украинскими беспилотниками большой и средней дальности, то тут ВСУ могут ничего не подтверждать и ни с кем ничего не согласовывать, что они и делают.

Такова логика войны. Противник считает 30-40 километров за спиной группировки противника (тем более атакующей) ее ближним тылом, а любое находящееся там транспортное средство или подозрительное место сосредоточения людей — легитимной целью. Вероятно, отсюда и удары по жилым домам и автомашинам. Бывают и случайные «прилеты».

Через месяц после обрушения подъезда дома на Щорса похожее случилось в городе Шебекино. 14 июня в результате обстрела полностью обрушился подъезд пятиэтажного жилого дома № 18 на улице Железнодорожной, еще один обрушился частично. Погибли пять человек, еще шесть пострадали. По данным белгородского издания «Fonar.tv», все погибшие — пожилые люди в возрасте от 62 до 87 лет. Представитель российского МИД Мария Захарова заявила, что дом разрушился в результате применения ракеты «Точка-У». Украинские власти официально не прокомментировали произошедшее.

На фоне растущей угрозы для жизни белгородцы стремятся уехать из города и приграничных населенных пунктов.

26-летний Алексей (имя изменено) переехал в Белгород из Луганска в 2016 году и сейчас думает о том, чтобы вернуться обратно. «Раньше мы ехали из Луганска в Белгород, чтобы спрятаться от войны, а теперь наоборот, — говорит он. — Луганск очень давно не обстреливали так массированно, как сейчас Белгород».

Дом № 55А на улице Щорса находится недалеко от его дома. За день до обрушения подъезда соседний дом Алексея попал под обстрел — осколками посекло автомобили на парковке, в том числе автомобиль Алексея. «Но я не считаю себя пострадавшим — это вообще ничего, повезло», — говорит он. В момент обстрела он вместе со своей девушкой выходил в магазин, где их и застала сирена ракетной опасности.

Алексей говорит, что привык жить в тревоге из-за регулярных обстрелов, но тяжелое моральное состояние не позволяет ему нормально выполнять повседневные задачи. «После прилета рядом с домом знакомых, после попадания к нам под дом, после разрушения подъезда на Щорса моя девушка сказала: „Сколько еще нужно прилетов и насколько близко они должны попасть, чтобы мы уже уехали?“», — рассказывает он.

30-летние София и Дмитрий (имена изменены) думали об отъезде из Белгорода в течение года. Весной их психологическое состояние ухудшилось настолько, что психотерапия и назначенные препараты уже не могли помочь, и они решили, что пора уезжать. «У меня от каждого шороха началась ненормальная, неадекватная реакция, — описывает свое состояние София в последние недели накануне отъезда. — Не спишь нормально, потому что через каждые час-два объявляют ракетную опасность, и ты бежишь в ванную. Уже не совсем адекватно начинаешь воспринимать действительность».

В день разрушения подъезда на Щорса София и Дмитрий уезжали из города, доделывая последние дела. Тогда же был прилет на парковку около их дома, а накануне в результате обстрела в своем районе они видели, как мужчине осколками посекло ноги. Эти события стали для них последней каплей, убедили в том, что решение уехать из Белгорода верное. За то время, что они были в дороге, им 17 раз приходили уведомления об объявлении в Белгороде очередной ракетной опасности.

София и Дмитрий допускают, что уехали из Белгорода насовсем. «Я как реалист не питаю иллюзий насчет жизни в приграничном, прифронтовом регионе, регионе-участнике войны, как в ближайшем, так и в среднесрочном будущем», — говорит Дмитрий.

Сейчас их больше всего беспокоит то, что родители и близкие родственники остались в Белгороде, отказавшись уезжать. «С учетом возраста, упертости, их крайне тяжело вывезти, — рассказывает София. — Переживаем, как они будут, потому что нас рядом нет, и уже будет затруднительно приехать на помощь, мы не сможем среагировать так быстро, как раньше».

За последние месяцы изменилась риторика губернатора Вячеслава Гладкова по отношению к отъезду из региона. В конце марта он говорил, что ему не нравится слово «эвакуация» и что, несмотря на опасность, «никто никуда не бежит», люди встречают агрессию «очень спокойно, мужественно». Он даже привел в пример свой разговор с шестилетним мальчиком из Новой Таволжанки — села, расположенного у самой границы с Украиной: по словам Гладкова, ребенок отказался уезжать оттуда в ответ на предложение губернатора перевезти его с матерью в Старый Оскол. «Если честно, я с одной стороны был в шоке, а с другой стороны, понимаю это воспитание. […] Переживаем все за детей, и за него переживаем, но прям вообще красавец», — заявил Гладков.

В конце мая Гладков, призывая жителей к соблюдению мер безопасности, допустил, что некоторых могут лишить выплат в случае гибели, ранения или повреждения имущества — если происшествие случится в населенных пунктах области, где действует режим ЧС и где из-за этого никто не должен оставаться. «Вопрос не в деньгах, — сказал Гладков. — Мы не собираемся экономить ни в коем случае. Но я не знаю другого пути, какими еще доводами заставить людей подумать о своей собственной безопасности».

Люди стараются уезжать и тогда, когда в Белгороде на долгое время становится спокойно, заметила 24-летняя жительница города Дарья. Она и сама так поступила, когда в течение четырех дней в середине июня не было обстрелов и сигналов ракетной опасности, уехав с восьмимесячной дочерью.

«Когда все затихает, становится страшно — это затишье перед бурей, такое ощущение, — объясняет она. — Долгое затишье означает, что скоро произойдет что-то жестокое».

Редактор — Анастасия Лотарева