«Побеждающая чудовищ». Об убитой 15 лет назад правозащитнице Наталье Эстемировой вспоминает ее дочь Лана

Правозащитница Наталья Эстемирова была убита в Чечне пятнадцать лет назад, 15 июля 2009 года. Ее гибель потрясла Россию, но никто из виновных в ее смерти не был привлечен к ответственности. С этой болью потери живут ее соратники, друзья, но в первую очередь ее дочь Лана. В годовщину гибели Натальи Би-би-си попросила Лану Эстемирову поделиться своими мыслями и воспоминаниями о матери.

Ровно пятнадцать лет назад, 15 июля 2009 года, мою мать, Наталью Эстемирову, похитили возле нашего дома в Грозном, отвезли в глухое место и застрелили. Тогда мне было 15 лет, а ей — 51. Половина моей жизни прошла уже без нее, тогда как ее убийцы до сих пор гуляют на свободе.

Моя мать была сердцем «Мемориала», российской правозащитной организации, которая была удостоена Нобелевской премии мира в 2023 году (внесен в реестр «иноагентов» в 2014 году, в 2023 году ликвидирован по иску Минюста).

Спустя пятнадцать лет я снова ловлю себя на мысли о том, как жизнь моей матери, ее убийство и безнаказанность ее убийц стали мрачными свидетельствами истории путинской России.

Но мысли мои ведомы не только этим трагическим юбилеем. Скоро в моей жизни произойдет еще одно очень важное событие: я стану матерью. Я думаю о том, что я буду рассказывать своей дочери о ее исторической родине, которую она не сможет увидеть своими глазами, о стране, которой нет, и об исключительном, любящем человеке — ее бабушке, с которой она никогда не встретится.

Как мне совместить радость материнства с высасывающим все силы горем? С невозможностью отстраниться от насилия, от воспоминаний о членах семьи и друзьях, которых по-прежнему убивают, сажают в тюрьмы и ссылают?

В первой главе книги «Пожалуйста, живите!», над которой я сейчас работаю, я написала, что «нашей семьей никогда не выпадал шанс быть свидетелями истории, потому что мы всегда оказывались в самом центре бушующего шторма».

Но ветви нашего генеалогического древа как-то умудрялись расти и переплетаться, создавая новые поколения, невзирая ни на какие обстоятельства.

Моя будущая дочь станет самым молодым побегом на дереве нашей семейной истории, нерасторжимой с судьбой Чечни и с разгулявшимся насилием, превратившим нашу небольшую своенравную республику в феодальную вотчину, которой повелевает ставленник Кремля Рамзан Кадыров.

После того как 24 февраля 2022 года Россия начала полномасштабное вторжение в Украину, застигнутые врасплох политологи и политики всех мастей мучительно пытались найти ответ на вопросы: «Как такое могло произойти?» и «Как же мы это пропустили?».

Однако те, кто пристально следил за событиями в России, прекрасно знали, что Кремль уже давно встал на путь насилия и государственного шовинизма: от недолгой войны с Грузией до помощи, которую он оказал Башару Асаду в истреблении народа Сирии.

Но этот путь начался еще раньше. Именно во время первой (1994-1996) и второй (1999-2009) чеченских войн российские войска оттачивали методы массовых убийств, «зачисток», бомбардировок гражданской инфраструктуры и создавали первые фильтрационные лагеря, которые представляли собой не что иное, как камеры пыток. (Вторая чеченская война официально продолжалась с 1999 по 2000 годы, но партизанское сопротивление действовало вплоть до 2009 года. — Би-би-си)

За 20 лет до Бучи, в феврале 2001 года рядом с печально известной российской военной базой в поселке Ханкала было обнаружено массовое захоронение. Поскольку на самой базе места не было, солдаты закапывали тела похищенных и убитых чеченцев, названных террористами, на территории заброшенного поселка Дачный.

Многих убитых даже и не похоронили, а буквально бросили где попало со связанными за спиной руками. В общей сложности там было найдено около 200 тел. У некоторых были отрезаны уши: это был популярный трофей у российских солдат. Опознать тела было сложно, потому что некоторые были наполовину обглоданы собаками.

Через несколько лет после этих событий была взломана электронная почта одного из имевших отношение к чеченским войнам офицеров ФСБ. Письма выявили его связь с массовыми захоронениями в Ханкале и с другими военными преступлениями. В личной переписке этот человек хвастался своей службой в Чечне, в частности, тем, что участвовал в «зачистке» села Мескер-Юрт , расположенного неподалеку от военной базе в Ханкале. Кроме того, его имя всплыло в связи с многочисленными похищениями чеченцев, тела которых были обнаружены рядом с военной базой.

Родственники жертв этого офицера хорошо запомнили его имя: он называл себя Игорем Стрелковым. Настоящая фамилия Стрелкова — Гиркин. В 2022 суд Нидерландов заочно признал его виновным в крушении малайзийского «Боинга», сбитого над территорией Украины ракетой из «Бука», и заочно же приговорил его к пожизненному заключению.

Страшная трагедия рейса МH17 стала наглядной иллюстрацией того, что безнаказанность порождает вседозволенность, что палачи Чечни стали палачами и Украины. Именно поэтому во время чеченских войн «Мемориал» и местные правозащитники, одной из которых была моя мама, были абсолютно незаменимы.

Она ездила из одной опустошенной взрывами и накачанными водкой солдатами деревни в другую, чтобы собрать показания жертв и их близких. После этого она бесстрашно осаждала военные учреждения в надежде спасти незаконно задержанных людей. И зачастую благодаря ее невероятному упрямству и такой же невероятной решимости ей удавалось вернуть семьям жестоко избитых и измученных жертв.

В самой России привлечь к ответственности за убийства и похищения удалось лишь малую часть участвовавших в военных преступлениях военнослужащих. Но «Мемориал» передал собранные по сотням дел доказательства в Европейский суд по правам человека, что помогло родственникам жертв добиться хоть какой-то справедливости.

Кадыров официально стал президентом Чечни в 2007 году. Первым делом он безжалостно расправился с противниками своей власти и дал понять каждому, что судьба любого человека, осмелившегося его критиковать, будет на редкость незавидной. Ожидалось, что после этого местные правозащитники и журналисты затихнут и будут подчиняться новым правилам. Но моя мать подчиниться не пожелала.

Она отказывалась ходить по главному проспекту Грозного, недалеко от которого располагался офис «Мемориала», после того, как его переименовали в проспект Путина. Она отказывалась носить головной платок после того, как был издан указ, обязывающий женщин в общественных местах в обязательном порядке покрывать волосы. Она бесстрашно пришла в кабинет Кадырова, куда он вызвал ее после того, как она раскритиковала его указ об обязательном ношении хиджаба.

Глава Чечни, как рассказывали, стал кричать на нее. Мама же в ответ спокойно отчитала его, сказав, что «могла бы быть его матерью». Тогда Кадыров перешел к прямым угрозам, намекнув, что знает, где я, ребенок, тогда училась.

Несмотря на угрозы Кадырова, она продолжала расследовать нарушения прав человека в Чечне и писать статьи в республиканской прессе, подписываясь своим именем. Но в середине июля 2009 года она, сама того не подозревая, перешагнула невидимую красную линию, разоблачив публичную казнь Ризвана Альбекова, совершенную чеченскими силовиками.

После публикации этой статьи невидимый таймер начал отсчитывать дни, часы и минуты оставшейся ей жизни.

С той минуты, когда изрешеченное пулями тело моей мамы было найдено на обочине пыльной дороги, история ее яркой и бесстрашной жизни была навеки омрачена жуткими подробностями ее смерти. Несмотря на все усилия ее друзей и коллег, ни один преступник так и не был привлечен к ответственности.

Но сейчас, когда я смотрю на одутловатое лицо Рамзана Кадырова с его тусклыми неживыми глазами, всякий раз, когда я читаю статьи о состоянии его здоровья и о том, как он изо всех сил пытается протолкнуть своих сыновей-подростков на министерские должности, мне становится интересно: осознает ли он, что таймер ведет отсчет и оставшегося ему земного срока? Мне трудно смириться с тем, что, скорее всего, он никогда не предстанет перед судом в этом мире, но отчасти меня успокаивает то, что ему не удастся обрести покой и в могиле.

За ту половину моей жизни, которую я прожила без матери, изменилось многое. Мне — 30 лет, то есть дважды по 15. Я — гражданка другой страны, не той, где я родилась. Я говорю и пишу на языке, отличном от того, которому меня учила мама, и даже сны редко вижу на чеченском. Мне пришлось научиться жить без нее. Но я полна решимости сделать все возможное, чтобы она стала частью жизни моей дочери. Когда она вырастет, она сможет прочитать книгу, которую я спешу закончить до ее рождения.

Но пока что я буду рассказывать ей истории из жизни нашей семьи, как это делали мои предки, чтобы сохранить свою самобытность и культуру, невзирая на голод, депортации и войны.

В этих историях ее бабушка никогда не будет выступать в роли принцессы, сидящей в замке в ожидании спасения. Она будет тем, кем она была на протяжении всей своей жизни: самоотверженной героиней, побеждающей чудовищ.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.