«В КНДР нет концепции гомосексуальности». Тайная жизнь ЛГБТ-сообщества в Северной Корее

В Северной Корее, согласно докладу ООН, нередко нарушаются права человека: людям ограничивают доступ к еде, в стране нет свободы слова, зато есть лагеря для политзаключенных и публичные казни. Однако о жизни (и притеснении) сексуальных меньшинств в КНДР почти ничего неизвестно.

10 лет назад Независимая комиссия ООН по расследованию нарушений прав человека в КНДР опубликовала отчет, в котором рассказывается о множестве порочных практик, в том числе — отказ в праве на достойное питание, отсутствие свободы слова и свободы передвижения. В отчете также детально рассказывалось о пытках, рабском труде, произвольном содержании под стражей, политических лагерях заключения и публичных казнях.

А недавно Северная Корея ввела законы, которые еще сильнее ограничивают свободы граждан и права человека.

Однако в Северной Корее есть группа людей, которую зачастую обходят вниманием: сексуальные меньшинства.

Мы поговорили с северокорейскими перебежчиками из числа представителей сексуальных меньшинств и тех, кто знаком с жизнью ЛГБТ-сообщества в КНДР, и выяснили, как им живется в Северной Корее.

Писатель Чан Ён Чжин — ему немного больше 60 лет — обосновался в Южной Корее в конце 1990-х после побега из КНДР, поводом для которого стало его желание вырваться из мучительного брака.

Сначала Чан пересек границу с Китаем, надеясь найти способ попасть в Южную Корею. Когда ему это не удалось, он вернулся в Северную Корею. Затем мужчина отправился в опасный путь через заминированную демилитаризованную зону, которая разделяет две страны. Чан пересек границу ползком и наконец-то попал в Южную Корею.

Чан говорит, что «вынужден был признаться», что он гей, после того как дал интервью иностранным СМИ. Это интервью попало в южнокорейские СМИ — мужчина не осознавал, что его слова будут опубликованы и в этой стране (в 1990-х, когда интернет не был распространен, а Чан Ён Чжин только-только прибыл из Северной Кореи, он не понимал, что содержание интервью с иностранным изданием может быть перепечатано где-то еще).

Приехав в Южную Корею, Чан наткнулся на журнал, который открыл ему глаза на возможность того, что «мужчины могут любить мужчин», говорит он. Это изменило его мир. Он больше не должен быть страдать, ведя несчастливую жизнь.

Чан говорит, что если бы он осознал свою сексуальную идентичность раньше, он, возможно, был бы более доволен жизнью со своей семьей в Северной Корее.

В Северной Корее Чан был вынужден жениться. Он чувствовал себя подавленным, несчастным, ему буквально не хватало воздуха — но он не понимал, почему.

Мужчина обнаружил, что старается избегать свою жену. Он даже вместе со своим тестем ходил в больницу, чтобы узнать, можно ли ему вылечиться, но там сказали, что не могут найти никаких причин для его состояния.

«Однажды моя жена расплакалась и сказала мне: „Я хорошо училась и усердно работала, но не понимаю, как так вышло, что я так сильно страдаю с таким мужем, как ты“. В тот момент я принял решение. Я осознал, что мне надо отпустить эту женщину. Я пошел в Народный суд, чтобы развестись, но меня там только отчитали. Они сказали, что развод совершенно невозможен», — рассказывает Чан.

В детстве Чан испытывал тайные чувства к своему другу Сён Чхолю, высокому и симпатичному парню, поступившему в Пхеньянский Университет драматического и кинематографического искусства.

Для Чана особенно мучительно вспоминать свадьбу Сён Чхоля. Он стоял перед новым домом друга детства в день свадьбы и неудержимо рыдал под снегопадом, не понимая, что же его так сильно злит и расстраивает. Позднее, когда они оба уже были женаты, Сён Чхоль пришел в гости к Чану и остался на ночь. Чан не мог уснуть всю ночь, его сердце колотилось, он хотел быть в одной комнате с Сён Чхолем.

Во время службы в армии его приятная внешность сделала Чана любимчиком начальства. Холодными зимами вышестоящие военные спорили о том, кто будет лежать рядом с ним. Временами они целовали его или терлись о его лицо. Иногда их руки оказывались в его штанах.

Чан зачастую подходил к командиру взвода, мягкому и харизматичному мужчине, за объятиями. Он объясняет, что в северокорейской армии такое поведение считалось совершенно естественным: по его словам, именно «революционное товарищество» такого рода позволяет молодым солдатам выдержать тяжелые условия военной службы в течение 10 лет.

Взрослые мужчины в Северной Корее зачастую держатся за руки и прогуливаются вместе, рассказывает Ли Сён Хёк, который проходил военную службу в Пхеньяне в 2010-х годах, а затем перебежал в Южную Корею во время работы за границей.

Гомосексуальность не признается государством, так что подобное проявление симпатии между мужчинами воспринимается как форма «революционного товарищества», объясняет он.

«В нашей части, например, 120 человек жили вместе. Мы все спали рядом друг с другом, полностью раздевшись, обнимаясь и прижимаясь друг к другу. Когда к нам присоединялись новые симпатичные новобранцы, мы обнимали их, терлись о них. Женщин там не было, так что когда к нам присоединялся хоть немного симпатичный молодой человек, мы вели себя с ним, будто бы он был женщиной, чтобы удовлетворить наши желания», — рассказывает мужчина.

Он поясняет: «Но это не потому, что у кого-то была „странная“ сексуальная идентичность; это просто последствия жизни в течение 10 лет без женщин. Это не значит, что кому-то нравятся другие мужчины. Так что мне это совсем не кажется странным».

«В армии ты неизбежно делишься своим телом с другими. Вы отдаете свою плоть и кровь друг за друга — так что если вы по-настоящему близки, это ни у кого не вызывает неприятия», — добавляет он.

«Пытаться понять Северную Корею с точки зрения южнокорейского мировоззрения невозможно, — объясняет Ли Сён Хёк. — На Северную Корею нужно смотреть ее же собственными глазами, чтобы полностью понять ее. В Северной Корее нет концепции гомосексуальности — люди, как правило, не знают о таком явлении. Они просто думают, что кто-то „болен“ или „импотент“. Такие люди, наверное, существуют, но я думаю, очень немногочисленные северокорейцы осознают себя таковыми [гомосексуалами]».

Он рассказывает: «Есть психиатрические больницы, но психиатры совершенно не обращают внимания на такие вопросы. Это что-то, чего совершенно не может быть, и если их [сексуальные меньшинства] обнаружат, они немедленно окажутся в тюрьме по „другим“ обвинениям, потому что северокорейские власти считают это [гомосексуальность] немыслимым».

Пак Сун Ча — перебежчица, которой за 50 лет, — вспоминает близкую подругу детства по имени Ким, которая не могла вписаться в принятые нормы деревенской жизни на границе между Северной Кореей и Китаем в 1980-е.

Когда Ким было 24 года, она познакомилась с женщиной, имевшей корейские и японские корни. Та была на восемь лет старше Ким и в разводе. Соседка увидела, как они обнаженными развлекались в комнате. Она была шокирована и доложила об увиденном главе Народного комитета (орган местной власти в КНДР).

«Когда она услышала эту историю, глава Народного комитета [тоже женщина] не могла в это поверить и сказала не выдумывать сказки. Но та женщина привела ее к дому. Когда она увидела двух женщин вместе, она была в ужасе — и доложила об этом. Так что обе женщины были задержаны Государственным отделом безопасности, но затем их отпустили», — рассказывает Пак Сун Ча.

«Когда Ким было 25 лет, она пришла к нам в гости и рассказала, что сделала операцию по удалению груди. Когда я спросила, зачем, она ответила, что из-за опухоли. Тогда моя сестра подняла ее рубашку, чтобы проверить, и спросила: „Почему ты притворяешься мужчиной?“. В тот момент мы все просто посмеялись над этим», — делится женщина еще одной историей.

Пак Сун Ча продолжает: «Когда я опять встретила ее, ей было 45, и ее голос стал таким низким, что я пошутила: „Твой голос стал таким глубоким, это из-за курения?“. В ответ она стала говорить бессмыслицу, настаивая, что она точно родилась мужчиной, но ее мать не смогла распознать ее настоящую идентичность».

«Она сказала, что когда она родилась, ее родители должны были хирургическим путем изменить ее гениталии, но так как они этого не сделали, она оказалась в такой ситуации. Это был очень странно», — говорит Пак Сун Чуа.

Судя по всему, в Северной Корее практически полностью отрицается существование различных идентичностей, а попытки выразить индивидуальные желания постоянно подавляются.

Профессор Чон Чжу Рам, психолог из Университета Сеула, который специализируется на работе с перебежчиками из Северной Кореи, рассказывает Би-би-си: «В Северной Корее гомосексуальность считается антиобщественной. Она рассматривается как действия тех, кто испорчен капитализмом, — незаконные и этически неверные. Вполне естественно, что люди скрывают это».

«Хотя гомосексуальное поведение, очевидно, присутствует, разговоры об этом как об идентичности или о том, как нужно такое поведение понимать, совершенно отсутствуют», — говорит он.

«Когда я задавал вопросы перебежчикам, некоторые говорили, что они были бы „забиты камнями до смерти“; многие студенты чувствовали себя некомфортно или просто отказывались говорить на это тему», — добавляет профессор.

Но доктор Син Хи Сёк, юридический аналитик базирующейся в Сеуле правозащитной группы Transitional Justice Working Group, говорит: «Дискриминация или преследования на основании гомосексуальности, без сомнения, являются нарушением прав человека, которое запрещено международными законами».

Он говорит, что Северная Корея обязана соблюдать права человека, и дискриминация такого рода нарушает международное законодательство.

КНДР подписала Международный пакт о гражданских и политических правах, который включает в себя положения против любой дискриминации. Кроме того, присоединившись к ООН в 1991 году, Северная Корея косвенным образом согласилась придерживаться Всеобщей декларации прав человека.

В 2023 году южнокорейское Министерство объединения выпустило отчет о правах человека в КНДР, рассказывает Син. В нем упоминаются сообщения о корейско-японской лесбийской паре, публично казненной в городе Чхонджине на севере страны.

Син добавляет: «Когда мы говорим о преследовании сексуальных меньшинств в Северной Корее, права человека зачастую нарушают не только власти, но и простые граждане. В результате многие перебежчики в КНДР могут не знать об этих проблемах, или не быть готовыми говорить о них».

«Чтобы изменились представления [о сексуальных меньшинствах], требуется много времени. Нужен более проактивный дискурс, чтобы постоянно говорить о том, почему это проблема с точки зрения прав человека и почему не должно быть подобных преследований», — говорит аналитик.

Он добавляет: «Учитывая серьезные ограничения на распространение информации в Северной Корее, нужно улучшить доступ к информации, ее сбору и организации».

«Международное сообщество должно поднимать эти вопросы с властями Северной Кореи и требовать ответов», — заключает он.

Иллюстрации: Ким Хечжин