Фото: UNRWA
Следует ли рассматривать возобновление операции в Газе, удары по хуситам в Йемене и столкновения на границе Сирии и Ливана как звенья одной цепи?
Лаша Дзебисашвили
С приходом администрации Трампа и мощнейшей поддержки правительства Биньямина Нетаниягу мы имеем дело с попыткой радикального решения как вопроса ХАМАС в Газе, так и проблемы ядерной программы Ирана. Поэтому Газа, хуситы и операция против «Хезболлы» — однозначно звенья одной цепи.
Руслан Сулейманов
Нет, это могут быть разные сюжеты, за исключением того, что удары по хуситам — это следствие того, что конфликт в Газе не урегулирован, а хуситы продолжают свою активность в Красном море, никто им не указ, и американцы в качестве рычага давления используют силу против них. Ну, просто никаких других рычагов нет, но вряд ли это приведет к какому-то результату.
Какие риски существуют для Грузии? Обоснованы ли обвинения в адрес «Грузинской мечты» в лояльности режиму в Иране?
Лаша Дзебисашвили
«Грузинская мечта» ставит своей главной задачей консолидацию власти и установление некой авторитарной системы, которая будет балансировать между крупными игроками. Соответственно, лояльность Тегерану ограничена практической и тактической надобностью. В случае обострения конфликта риски для Грузии объективно меньше, чем для Баку или Еревана. Однако вкупе с некоторой волной мигрантов осложнение ситуации как в Азербайджане, так и в Армении ставит под удар стабильность грузоперевозок через Грузию, а также всего энергетического коридора Южного Кавказа.
В случае обострения конфликта, насколько уязвимы такие трансграничные проекты, как трубопровод Баку-Тбилиси-Джейхан или Южный газовый коридор или коридоры грузоперевозок через Южный Кавказ?
Руслан Сулейманов
Нет, торговые пути особо не страдают. Возьмите ту же Турцию, которая выступает против Израиля, но торговли с Израилем она не прекращала. Так что, я не вижу здесь какого-то влияние, скажем, войны в Газе, жертв в Газе на изменение торговых путей. Единственное, что может быть – перестройка торговых цепочек вокруг Красного моря, потому что многие вынуждены отказаться от этого торгового пути. Может быть, это приведет к увеличению нагрузки на такие проекты, как Север-Юг, Срединный коридор, но пока мы этого не наблюдаем.
Какова роль в этих процессах таких крупных региональных игроков, как Турция и Иран?
Лаша Дзебисашвили
Осложнение ситуации, особенно в Иране или против Ирана, однозначно повлияет на ситуацию в Азербайджане и Армении. Не будем забывать, что большая часть населения Азербайджана – шииты. Кроме того, Иран остается единственным гарантом территориальной целостности Армении (если Москва не изменит свою позицию в отношении Еревана и, в частности, Пашиняна). Не думаю, что Турция готова на односторонние шаги с целью изменения статус-кво на Южном Кавказе: у нее много забот как на Ближнем Востоке, так и в отношении вопроса европейской архитектуры безопасности, который ей необходимо срочно решать.
Руслан Сулейманов
Знаете, у нас были примеры обострения между Ираном и Израилем. Казалось, что они в шаге от войны. И были даже удары по иранской территории. Но это не привело к изменению какой-то конфигурации, потому что никто не заинтересован в большой горячей войне. Единственное: Иран, вступая в какой-то горячий конфликт, что пока маловероятно, может быть сам по себе очень раскаленным и опасным для своих соседей, и не обязательно по какому-то злому умыслу, но может нести угрозу. Просто потому, что все будут напряжены, раскалены.
Так, как это было, например, после убийства генерала Касема Сулеймани в январе 2020 года. Если помните, по случайности, по крайней мере, официальная версия такая, иранцы сбили украинский самолет. Это было следствием того напряжения, которое царило внутри Ирана. И вот с этой точки зрения, да, Иран может быть опасен, но я не ожидаю, что в целом это приведет к какому-то напряжению на Южном Кавказе.
Разворот на Восток: к чему приведет экономическая стратегия «Грузинской мечты»
