«Почему я должен смотреть на их протезы?» Как в Украине меняется отношение к ветеранам

Согласно опросам, военные пользуются самым большим уважением в украинском обществе. «Мы живем благодаря им», — часто говорят люди на публике и пишут в соцсетях. Но сложно не заметить, как на четвертый год полномасштабной войны участились случаи бытовых ссор с ветеранами, как растет возмущение их льготами.

Два особенно громких скандала, в центре которых оказались военные, произошли за последние несколько месяцев во Львове.

В декабре жителей многоэтажки возмутил размер пандуса, который был установлен у подъезда ветерана, потерявшего на войне ноги. Пандус слишком большой, занимает часть клумбы, и вообще мужчина на двух протезах «даже бегает», говорили соседи.

В мае посетители банка обругали участника боевых действий, который пришел оформить карточку по инвалидности.

«Ты не ветеран, у тебя руки-ноги целы», «мало вас русские били» — с такими словами набросились на него мужчина и женщина, которых возмутило, что военного хотят обслужить вне очереди.

В обоих случаях реакция власти и общества была быстрой. Чтобы разобраться в ситуации с пандусом, на место выехала местная чиновница, за военного вступился мэр. А ругавшегося мужчину из очереди в банке, который оказался прорабом в государственном университете, на следующий день уволили с работы.

Но эксперты полагают, что подобных ситуаций может стать больше. Почему так происходит и как это было во время других войн?

После истории с пандусом во Львове прошло уже полгода.

Сергей Власов, военный из того подъезда, сказал Украинской службе Би-би-си, что ни с ним, ни с женой соседи о пандусе больше не говорили.

«С тех пор я не так часто бываю дома. Но когда бываю, вижу, что им все пользуются, вот просто все», — говорит он.

Соседи, устроившие скандал, живут с ним в одном районе, но не в том же доме: «Я их не видел ни до, ни после».

Но случившееся, говорит Сергей, его не шокировало.

Он служил в армии с 2014 по 2018 год и уже тогда видел, как восторженное отношение к военным сменяется негативом.

Когда добровольцы закончились и началась активная стадия мобилизации, «добросовестных и идейных в армию уже приходило меньше».

«Часто они были немотивированы, старше, имели проблемы с алкоголем, и гражданские это замечали», — вспоминает Сергей годы АТО.

«Я служил тогда в Николаеве и стал стесняться выходить на улицу в форме, потому что по дороге домой мог увидеть пьяного военного».

Вместе с тем, именно тогда в Украине зародилось волонтерское движение, которое начало поддерживать воинов системно и масштабно, рассказывает Сергей.

Но потом пришла усталость от войны, «и в 2016-м, 2017 году к АТО уже относились как к грязи под ковром — где-то там она есть, но меня не касается».

С началом полномасштабной войны уровень уважения к военным снова взмыл вверх.

И хотя он уже пошел немного на убыль по сравнению с 2022 годом, говорит Сергей, хорошее отношение все равно чувствуется.

Военный говорит, что сейчас его часто благодарят на улицах — словами или прикладывая руку к сердцу.

По его мнению, таких положительных моментов больше, чем отрицательных.

В Украине регулярно проводятся опросы, чтобы выяснить отношение к военным.

Исследования социологической группы «Рейтинг», которые проводятся для Украинского ветеранского фонда, показывают, что украинцы военным полностью доверяют.

Об этом свидетельствуют и аналогичные исследования других украинских социологов. Более или менее схожими показателями доверия в Украине могут похвастаться только волонтеры (свыше 80% доверия) и президент Владимир Зеленский, которому в мае 2022 года, по оценкам Киевского международного института социологии (КМИС), доверяли 90%. Но у Зеленского этот показатель несколько снизился и в мае 2025 года уже составил 74%.

В то же время уровень доверия к украинским военным с 2022 года остается стабильно очень высоким.

Разница начинает ощущаться, когда украинских военных разбивают на разные подкатегории. И тогда оказывается, что уровень доверия к действующим военным и, например, отслужившим только в АТО, отличается.

Больше всего, как свидетельствует исследование «Рейтинга», доверяют воевавшим во время АТО и продолжающим воевать сейчас — таких 96%. Тем, кто начал воевать в 2022 году или позже, и тем, кто воевал только во время АТО (ООС), уже доверяют чуть меньше — 91 и 88% соответственно.

Но обе цифры все равно очень высоки и за последние три года уменьшились только на незначительные несколько процентов.

Почему же тогда возникают бытовые конфликты?

Если вкратце, то социологи выделяют ряд таких причин: влияние инцидентов с ТЦК, героизация военных в СМИ, где их образ часто подают нереалистичным и идеализированным, а также усталость от войны.

Как показывают опросы группы «Рейтинг», работникам ТЦК (территориальный центр комплектования и социальной поддержки (ТЦК и СП) — это орган военного управления в Украине, который занимается вопросами воинского учета, призыва на военную службу, мобилизации и социальной поддержки военнослужащих и ветеранов) в стране доверяют меньше всех из военных — всего 29%, хотя тем, кто служит в тылу, но не в ТЦК, доверяют 95%.

«Такое негативное отношение к военным ТЦК вряд ли улучшится и через несколько лет. Понятно, что мобилизация нужна, но какими методами она проводится — это другой вопрос. Это палка о двух концах, которая как с одной стороны, так и с другой бьет по обществу», — сказал Украинской службе Би-би-си Любомир Мысов, заместитель директора группы «Рейтинг».

Становятся известны резонансные случаи задержания мужчин работниками ТЦК, и это влияет на образ людей в форме в целом, говорит Анастасия Селянинова, аналитик Украинского ветеранского фонда (УВФ).

При этом в ТЦК также работают участники боевых действий, то есть ветераны, отмечает эксперт. Следовательно, есть определенное противоречие в том, как люди воспринимают разные группы военных.

При этом социологи добавляют, что когда речь идет о военных, люди склонны давать ответы, которые, по их мнению, ожидают от них в обществе.

На фоне высокого доверия к действующим военным падает доверие к тем, кто служил в АТО, но не служит сейчас: в июле 2022 года им «вполне доверяли» 60% опрошенных, а в декабре 2024 года таких было только 42%.

«Кто вносит больший вклад в то, что происходит в данный момент, — у того и больший рейтинг», — объясняет это Селянинова.

Но в отношении действующих военных люди тоже стали чаще выбирать вариант «скорее доверяю», а не «совершенно доверяю», то есть их доверие становится менее интенсивным, объясняют социологи.

В 2022 году, говорит Любомир Мысов, ощущалась «эйфория и победоносные реляции, которые несли пропагандистский характер».

«И ничего плохого в пропаганде не было — это объединило общество. Вопрос только в том, как долго можно удерживать людей в таком состоянии», — объясняет социолог.

«Есть определенная усталость от войны — и дело не в том, что люди готовы капитулировать. Но на четвертый год они как психологически, так и социально и экономически устали», — говорит Мысов.

Война оказывает давление на людей, и чтобы снизить это давление, говорит Мысов, они начинают обращать больше внимания на приземленные проблемы — работу, семью, выживание, тревоги, имущество.

Это не значит, что они становятся безразличными к войне — «война цепляет каждого, даже если человек не воюет». Просто теперь поддержка военных, за которых они по-прежнему переживают, «в списке их приоритетов стоит ниже», говорит Мысов.

И данные всеукраинских опросов, и опросы среди ветеранов свидетельствуют об одном и том же тренде — падении уважения к ветеранам.

В июле 2022 года 93% опрошенных группой «Рейтинг» считали, что общество уважает ветеранов, а в декабре 2024 года их уже было 78%.

В то же время 59% ветеранов в одном из последних опросов группы сказали, что общество не уважает их.

«Я могу рассказать вам много позорных историй», — говорит Би-би-си ветеран Руслана Данилкина.

Мы говорим в коридоре реабилитационного центра Superhumans во Львове, где она работает. Вокруг нас постоянно передвигаются мужчины на протезах или в инвалидных колясках.

Руслане было 19, когда она лишилась ноги на фронте. А сейчас у нее 130 тыс. подписчиков в инстаграме, которые следят, как она стремительно превращается в инфлюенсера — снимается в фотосессиях, становится лицом украинских брендов и при этом много пишет о проблемах реабилитации военных и ветеранов.

Но не все подписчики довольны.

«Мы все понимаем, что я девушка, и я даже не обязана была, но люди пишут — а почему ты не на фронте? Показываю, что мне больно, а они — и что теперь, каждого жалеть и деньги давать?» — рассказывает она.

Как-то случайный мужчина, который Руслану раньше не видел и под брюками не мог разглядеть протез, начал пренебрежительно говорить о военных. «А почему они ходят и напоказ тыкают своими протезами?»

«Самое смешное, что он мне сказал: а если мне неприятно смотреть на их протезы, то почему я должен на них смотреть?» — рассказывает девушка.

А сколько скандалов было с таксистами, когда они приезжали по вызову и видели ребят в инвалидных креслах, говорит Руслана.

«Да, надо вызвать такси-универсал. Но оно не всегда есть. Кресло на колесах можно легко сложить в багажник, ничего не поцарапав», — делится своим опытом девушка.

Люди, говорит ветеран, мало знают о реалиях жизни на протезах и в инвалидных креслах.

«Но они и не интересуются», — добавляет она.

Руслана, как и многие эксперты, говорит о негативном влиянии героизации военных в СМИ.

С одной стороны, это важно для формирования положительного образа военных и поднятия морали, но этот часто оторванный от действительности образ разочаровывает при реальном контакте, говорят в УВФ.

«Люди хотят, что мы были воспитаны, вежливы и занимали ответственную позицию. Но никто из нас не идеален», — говорит Руслана.

Более того, как говорит девушка, «очень многие люди» возмущаются, что ветераны якобы «обнаглели», много требуют, «да еще и учат, как правильно их благодарить».

«Поэтому появляются люди, — говорит Руслана, — которые относятся к ветеранам не просто равнодушно, но отрицательно».

Александр Чаморсов, главный психолог горячей линии УВФ, по своему опыту знает, что ветераны тоже могут преувеличивать.

«Когда я вернулся с АТО в 2016 году, у меня было впечатление, что мир резко изменился. Но на самом деле за два года изменился я, а мир остался прежним».

«Отдельные случаи негативного отношения были и будут повторяться, и не только к ветеранам, это касается воспитанности общества в целом», — добавляет психолог.

В действительности, говорит он, в обществе не хватает уважения ко всем.

Он рассказывает, как добирается на работу из Борисполя в Киев и каждый день наблюдает одну и ту же картину.

Как и все участники боевых действий, Александр имеет право на бесплатный проезд в общественном транспорте. Но частные перевозчики ограничивают количество льготных мест до двух или трех.

Такие же льготы в Украине получают пенсионеры.

Чтобы получить заветное льготное место, пенсионеры стоят на остановке в отдельной очереди.

«И вот водитель подъезжает на конечную и открывает дверь. Пенсионерка начинает подниматься, она двигается медленно, а водитель ей говорит — подождите еще на улице, пусть зайдут люди с деньгами», — говорит ветеран.

Александр имеет инвалидность, не может ходить без палки. Но когда он заходит в маршрутку после пенсионерки, водитель говорит ему то же самое.

«Я из категории ветеранов, которые могут заплатить за свой проезд, но для меня это символ того, что государство помнит о нас», — говорит он.

Когда Александр спросил, почему он должен ждать, водитель взглянул на его удостоверение и молча махнул рукой.

Но даже такое пренебрежительное отношение может выглядеть как прогресс, потому что в 2016 году, когда Александр впервые вернулся с фронта, водители бориспольских маршруток могли сказать ему, что «вы это удостоверение напечатали на принтере», вспоминает он.

«Водители сейчас стараются не задевать ветеранов и не ставить их в одну очередь с пенсионерами, тем самым отталкивая одну общественную группу от другой», — говорит Александр.

Он добавляет, что сам всегда старается заходить в маршрутку уже после пожилых людей, чтобы не забирать их льготные места.

Досадные ситуации в транспорте происходят часто, и поэтому некоторые военные даже отказываются от льгот, чтобы не унижаться.

В Чернигове, как рассказала в интервью для исследования УВФ женщина-ветеран, военных с удостоверением участника боевых действий в маршрутках даже начали пренебрежительно называть «покемонами», то есть халявщиками.

Пенсионеры терпят такое отношение годами, но привыкли и молчат, а ветераны реагируют бурно, у них все ощущения обострены, объясняет психолог.

Нынешние военные часто говорят между собой о том, что когда они вернутся с войны, о них все забудут.

И в истории действительно были примеры, когда ветеранов пытались как бы не замечать. С этой проблемой сталкивались все страны — бедные и богатые, проигравшие и победители.

В СССР, как рассказывает Украинской службе Би-би-си историк Кирилл Галушко, понятия «ветеран» избегали.

После победы большевиков в 1917 году статус «воевал в Красной армии» способствовал только карьере, в остальном особого отношения к таким людям не было.

После Второй мировой у ветеранов тоже почти не было льгот.

А в 1947 году льгот стало еще меньше — в стране отменили салюты, торжества для ветеранов, а 9 мая снова объявили рабочим днем.

С одной стороны, объясняет историк, Сталин хотел переключить внимание с военных подвигов на трудовые — страна после войны едва сводила концы с концами.

С другой стороны, ему хотелось привлечь больше внимания к себе, чтобы люди меньше думали о своих жертвах, и больше — о военном гении Сталина.

«Миллионы воевали, что ты теперь хочешь?» — описывает Галушко отношение к ветеранам в обществе в те времена.

Сталин боялся вооруженного восстания военных, которые во время войны побывали в Европе и увидели другие реалии жизни, поэтому собираться им в СССР не разрешали.

Разумеется, не было и программ послевоенной реабилитации для военных. «Иди работай на завод, а как он будет это делать — никого не интересовало», — рассказывает историк о положении советского ветерана после войны.

А как же те, кто потерял руки, ноги, ослеп или получил ожоги на войне?

Их вид и образ жизни «не соответствовали эстетическим стандартам» и символической повестке дня советского руководства, которое предпочитало не видеть увечья на улицах городов и деревень страны-победительницы, пишет доктор исторических наук Елена Стяжкина в своей монографии «Рокада: Четыре очерка по истории Второй Мировой».

Фото фронтовиков с ампутациями или изуродованными лицами не печатали в газетах. А в январе 1945-го, пишет Стяжкина, цензоры НКВД начали изымать такие фото даже из писем простых советских граждан.

Тех, кто имел несколько ампутаций, говорит Галушко, изолировали в закрытых заведениях.

Едва ли не единственным способом найти свое место в жизни для ветеранов с инвалидностью было просить милостыню на улицах.

Но нередко случалось, и в Киеве в том числе, что их выслеживали, накачивали водкой, а затем забирали ордена и деньги, говорит историк.

«Это была позорная страница, но тогда подобного позора было так много, что люди уже не воспринимали это», — объясняет Галушко.

Только 17 лет спустя, с приходом к власти Брежнева, победу в СССР снова начали праздновать. Изменился и подход к ветеранам: им дали юбилейные ордена, льготы, дачи, устраивали им встречи 9 мая. К тому времени это уже были пожилые мужчины, «не склонные к авантюризму».

С тех пор Россия превратила 9 мая в свой величайший культ.

Зато когда с войны вернулись ветераны-афганцы, ими никто не занимался.

«Поэтому они ушли в банды, были суициды и другие досадные моменты», — говорит историк.

В Европе и США ветераны чувствовали себя намного лучше. Об этом много писали авторы, которые сами были ветеранами, такие как Ремарк.

Когда американские солдаты в 1953 году вернулись с Корейской войны, они ожидали героического приема, который получили в США их предшественники после Второй мировой. Но этого не произошло.

О Корейской войне мало писали в СМИ, со временем к ней прилип ярлык «забытой». А по мнению многих, она была еще и напрасной, зашедшей в тупик, и в этом якобы была вина ветеранов.

Мужчины, вернувшиеся после Вьетнама в 1970-х, тоже чувствовали себя не в своей тарелке. В фильме «Таксист» Мартина Скорсезе молодой Роберт де Ниро играет ветерана, который пытается обосноваться в Нью-Йорке.

Через Вьетнам прошли и солдаты-срочники, и по возвращении их считали «не то чудаковатыми, не то радикальными», говорит Галушко.

Было распространено такое понятие, как вьетнамский или афганский синдром, сейчас это называется ПТСР. В качестве диагноза официально его признали только в 1980 году.

При всем при этом уже с 1960-х годов на Западе лучше заботились о ветеранах — появились пандусы и понимание их других потребностей.

Сейчас в заботе о ветеранах в мире равняются на США, говорит историк и сержант ВСУ Владимир Бирчак.

Там существуют разнообразные программы. Также специалисты работают с семьями, подготавливая к возвращению отца, сына или дедушки.

Но даже в США реинтеграция ветеранов — это вызов для страны и общества.

«Как бы уважительно в США ни относились к ветеранам, после войн в Афганистане и Ираке там каждый год происходят десятки тысяч суицидов», — говорит Бирчак.

Несмотря на усилия, семьи все равно распадаются, а тысячи военных оказываются на улице, «потому что им не удается реализоваться».

Каким путем в отношении ветеранов пойдет Украина?

Это трудно спрогнозировать, потому что война продолжается, и, несмотря на мирные переговоры, конца не видно.

Но социолог Любомир Мысов настроен оптимистично. В этот раз слишком много людей вовлечено в войну, отношение к ним будет более позитивным, и это не ослабнет, как это было во время АТО, считает он.

«Когда война закончится, ​​отношение к ветеранам будет спокойным, среднестатистическим, а не возвышенным, и это нормально», — считает Анастасия Селянинова из УВФ.

Военные и эксперты говорят, что учитывая ту пропасть между гражданскими и военными, которая с каждым днем ​​расширяется, государство должно подготовиться к реинтеграции в социум тех, кто возвращается с фронта.

Так, по словам экспертов, власти должны не препятствовать, а, напротив, содействовать работе активистов, которые уже создают различные секции, хабы и клубы для ветеранов.

Как отмечает социолог, опросы показывают, что жители Украины все больше обеспокоены возникновением у вернувшихся с фронта солдат таких проблем, как психоэмоциональная нестабильность, трудности с получением медицинской помощи, проблемы со льготами, возникновение конфликтов в семье, безработица, злоупотребление алкоголем или наркотиками, вовлечение в преступность и самоубийства.

Сами же ветераны оценивают такие риски еще выше.

По словам Мысова, это говорит о том, что такие бытовые конфликты, как, например, с пандусом во Львове, в ближайшем будущем могут участиться.