7 октября 2006 года в Москве застрелили одну из самых известных журналисток современной России — Анну Политковскую. В 2014-м, через восемь лет после убийства, суд отправил в тюрьму исполнителей и организаторов преступления. Но поиск заказчика преступления так и не сдвинулся с места. В таком виде расследование подходит к черте в 15 лет, за которой истекает ответственность за организацию заказного убийства.
Без ответа остаются требования коллег журналистки из «Новой газеты» сообщить о том, в каком состоянии следствие о поиске заказчика находится сейчас. «Какие следственные мероприятия проведены с момента вступления в законную силу приговора в отношении исполнителя преступления? То есть за последние четыре года вообще чего-то там делается или не делается? Будет ли продолжено следствие после 15 октября 2021 года? Будет ли Следственный комитет ходатайствовать в случае, если следствие его увенчается успехом, о привлечении к судебной ответственности заказчика убийства по найму?» — так в интервью RTVi главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов изложил содержимое официального запроса, отправленного газетой в сентябре в Следственный комитет РФ.
Ответа на это письмо не было. Теперь «Новая газета» готовит к СК иск о нарушении правил предоставления информации в ответ на запросы СМИ.
Политковская не была автором одной темы, однако наиболее весомый вклад в российскую журналистику составили ее корреспонденции о второй чеченской войне и последовавших усилиях Кремля по консолидации власти в Чечне под управлением промосковских сил. Ее убийство было организовано и исполнено выходцами из Чечни, которые, как установил суд, действовали за вознаграждение, переданное им подполковником из ГУВД Москвы.
Нить, связывающая посредника, организатора и исполнителей убийства с заказчиком, так же, как и 15 лет назад, уходит в темноту. Коллеги Анны Политковской и российские правозащитники считают, что наиболее вероятной причиной ее гибели являлись критические и эмоциональные публикации о том, что творилось в Чечне.
Человек, сгорающий от несправедливости
Первые материалы Политковской, касавшиеся Чечни, вышли в «Новой» незадолго до того, как с нападения на села в соседнем Дагестане началась вторая война. Последующие шесть лет Анна Политковская привозила из зоны конфликта и из соседних республик десятки репортажей в год. О судьбах мирных жителей, раздавленных войной (и военными с обеих сторон), о беженцах, о российских солдатах, о чеченских сепаратистах и о кровавых последствиях, которыми отзывалась война далеко за пределами Чечни.
«Я сразу увидел, что это человек, который сгорает от той несправедливости, свидетелем которой он оказался. И понимает, что если не будет предпринимать что-то, чтобы хотя бы попытаться изменить это ужасное положение, то и жить не стоит, — рассказывает правозащитник и журналист Станислав Дмитриевский, собиравший данные о нарушении прав человека в Чечне в ходе двух войн. Он познакомился с Политковской после ее репортажей и публичных выступлений. — От первой даже встречи от нее шло это понимание какой-то ответственности своей за то, что происходит в стране, происходит в истории. Я думаю, что это в принципе для нормального человека нормально — она поехала на войну по заданию редакции, увидела, что там творится, трагедию гражданского населения, безумное поведение российских силовых структур… В общем, она проснулась и стала тем, чем и должен быть ответственный человек».
Почти во всех статьях о чеченской войне Анна Политковская не избегала эмоциональных описаний и — всегда на основе увиденного — хлестких, глобальных выводов о том, что несут методы «контртеррористической операции» не только населению Чечни, но и России в целом. Вот несколько примеров из десятков ее военных публикаций:
«…В массе своей мы совсем не страдаем от того, что творится в стране. Мы успокаиваем себя тем, что это пока только «чеченский 37-й« и до нас не доберутся… Напрасно и легкомысленно: история доказывала это неоднократно«. («Бронированная грязь», 21.01.02)
«…Как вся наша страна, дружно взявшись за руки и подыграв вождям (а с Россией — Европа и Америка), в начале ХХI века молчаливо дозволила пытки над детьми в одном из современных европейских гетто, ошибочно называемом «зоной антитеррористической операции«. И дети этого гетто никогда подобного не забудут«. («Дети чеченских «спецопераций» 04.03.2002)
«…Работой этого спецчеченправосудия полностью руководит ФСБ, родная служба президента, пользующаяся, как известно, его полным доверием, и это доверие не оставляет шансов на торжество законности. Все, что касается чеченцев с «той стороны« или даже только заподозренных в связях с «той стороной«, тонет сегодня во мраке политцелесообразного следствия и судопроизводства, а также расстрельного первобытного правоприменения«. («Спецправосудие под управлением ФСБ» 07.04.2003)
«…Возбудят ли эти 16 разорванных молодых трупов нашу власть к мыслительной деятельности и к изменению этой чертовой политики в Чечне, именуемой «борьбой с международным терроризмом с издержками»? Если нет, нас ждут только новые похороны на фоне бравурных предвыборных кампаний«. («В Москве — теракт с участием «живых бомб», 07.07.2003)
Российские военные и политики как правило сходу заключали, что в этих обличениях очевидны симпатии Политковской к противнику. Другие корреспонденты и правозащитники, ездившие в Чечню, знали, что это совсем не так. Но и многие из коллег Политковской отмечали, что ее журналистика выходила за границы чисто репортерской работы. «Анна это был… комок боли. И она, конечно, была больше, чем журналист», — говорит Дмитриевский.
После убийства Политковской бремя репортажей из Чечни приняла корреспондент «Новой» Елена Милашина. Ее работа привела к самым значительным за последние годы разоблачениям нарушений прав человека, совершенных при нынешних властях Чечни.
Журналистка «Новой» не согласна, что проявления эмоций у журналиста говорят о непрофессионализме. «Факты могут сами иметь огромную эмоциональную силу. Если все ужасно, и журналист эти факты добывает, то это производит на людей огромное эмоциональное впечатление. Журналистика должна быть страстной, объективной, эмоциональной, и Аня аккумулировала это все в своем стиле. Поэтому ее голос звучал сильнее», — считает Милашина.
Журналист, правозащитник, посредник
К середине второй чеченской Политковская была уже не только журналистом, но и общественным деятелем. В октябре 2002-го она отправилась парламентером в захваченный театральный центр на Дубровке — принесла заложникам «Норд-оста» воду, а на улицу вынесла требования захватчиков — они рассчитывали услышать от президента Владимира Путина обещание прекратить войну в Чечне.
«Я работаю в Чечне с 1999 года, фактически каждый месяц бываю в Чечне, знаю там очень многих людей, и ко мне возникло доверие. Может быть большее, чем к другим журналистам, — так объясняла Политковская в интервью Би-би-си, почему захватчики «Норд-оста» позвали именно ее. — Люди, совершившие теракт, террористы, хотели поговорить откровенно. Потому что даже у человека, идущего на смерть, есть право на то, чтобы были уши исповедника».
2 сентября 2004 года Политковская полетела в Беслан, рассчитывая предложить свой план освобождения заложников в захваченной школе номер 1. Она предполагала привлечь к спасению заложников президента непризнанной Ичкерии Аслана Масхадова. Но до Беслана не долетела — в Ростове ее сняли с самолета без сознания с признаками тяжелого отравления. Журналистка уверена, что отравили ее намеренно, подсыпав яд в чай, который она выпила на борту — чтобы не подпустить к переговорам с боевиками, захватившими школу.
В конце июня того же года Анна Политковская записала в родовом селе Кадыровых, Центорое, интервью с сыном погибшего в мае 2004-го Ахмада Кадырова, Рамзаном, который становился во главе одного из лагерей, соперничавших за власть в Чечне. О деятельности Кадырова-младшего, заведовавшем до гибели отца его службой безопасности, Политковская писала и раньше.
Две беседы лицом к лицу с Рамзаном и его приближенными в усадьбе Кадырова произвели на нее гнетущее впечатление. «Кремль вырастил дракончика, и теперь требуется постоянно его подкармливать, чтобы он не изрыгал огонь. Тотальный провал российских спецслужб в Чечне, который эти спецслужбы пытаются выдать обществу за победу и «строительство мирной жизни», — закончила она статью «Центровой из Центороя».
«Они делали этот материал вместе с Наташей Эстемировой, — вспоминает Станислав Дмитриевский. — Как я понимаю, Кадыров им обоим этого простить не мог. Анна понимала, чем чревата эта так называемая «чеченизация» конфликта».
Правозащитница Наталья Эстемирова была похищена в Грозном утром 15 июля 2009 года и найдена мертвой с огнестрельными ранениями в соседней Ингушетии.
«Среди причин ее убийства — политическая борьба за власть, которая длилась с момента убийства Ахмата Кадырова и продолжалась вплоть до назначения Рамзана Кадырова главой Чечни в 2007 году. В этой борьбе, а она была борьбой за выживание для Рамзана Кадырова, он это прекрасно понимал, Аня оценивала обе стороны — тех, кто стоял за Алу Алханова, и тех, кто был за Рамзана Кадырова. Ее понимание, чем грозит правление Рамзана Кадырова, было опасно для него. Это могло стать одним из веских мотивов для убийства. Она не была раздражителем, она была опаснейшим человеком, который формулировал очень опасные для Кадырова вещи», — утверждает Елена Милашина.
К середине нулевых, однако, власти изо всех сил обращали внимание на то, что война с использованием федеральных сил подходит к концу и наступает процесс нормализации на основе «внутричеченского диалога». О жутких подробностях этого диалога, который вновь и вновь приводил к потерям в чеченских семьях, сообщали не так широко. Политковская с ее одержимостью темой стала немодной.
«Я помню, что от публикаций Ани о Чечне устали. Люди не хотели читать. Не реагировали не то, что власти, а даже коллеги. Политковская стала в профессиональном сообществе неприятным и неудобным человеком, который говорил все время об одном и том же. А общество пыталось забыть о том, что в Чечне идет война», — вспоминает Елена Милашина.
Но статьи о Чечне не прекращались. За день до смерти Политковская готовила материал о пытках, которыми выбивают из задержанных в Чечне признания в преступлениях. Эта статья оказалась написана наполовину.
От Чечни до Лондона
На месте убийства — в лифте подъезда дома на Лесной улице, где жила Политковская, были найдены четыре гильзы и пистолет с глушителем. Контрольный выстрел в голову дал основания говорить о том, что убийство было исполнено по заказу.
Среди первых версий убийства были не только те, что пытались объяснить гибель Политковской через ее критику Владимира Путина и ее обвинения против Рамзана Кадырова. Было предположение, что к убийству могли быть причастны бойцы нижневартовского ОМОНа, один из коллег которых, Сергей Лапин по кличке «Кадет», через четыре года после выхода материала Политковской о нем получил 11 лет тюрьмы за похищение и пытки мирного человека в Грозном. Вспоминали также, что имя Политковской фигурировало в некоем списке «врагов русского народа», всплывшего в сети в 2006-м.
Не обошлось и без конспирологической версии — через четыре дня после убийства в «Российской газете» вышла заметка на триста слов, автор которой без единого доказательства заключала, что убийство могло быть выгодно бежавшему в Лондон Борису Березовскому и одному из министров дудаевского правительства Ахмеду Закаеву, также жившему в Лондоне.
В тот же день Владимир Путин заявил, что убийством Политковской стремились навредить России. «У нас есть достоверная информация, что некоторые люди, скрывающиеся от российского правосудия, давно вынашивают идею принести кого-то в жертву, чтобы навредить России, создать волну антироссийских настроений в мире», — сказал он. Это высказывание продолжало логику путинского заявления в день гибели Политковской, 7 октября 2006 года — тогда президент заявил, что убийство журналистики «наносит действующей власти и в России и в Чеченской республике… гораздо больший урон и ущерб, чем ее публикации».
Поиск убийц занял полтора года. К лету 2007 года было арестовано 10 человек, которые, по мнению прокуратуры, составляли две группы. До суда, впрочем, дошли только члены одной из них. Самого киллера, Рустама Махмудова, смогли задержать только через четыре года. В 2008 году состоялся первый суд. Но коллегия присяжных не поверила обвинителям и оправдала подсудимых. После апелляции в Верховном суде дело было направлено на новое рассмотрение.
В 2012 году в деле об убийстве появилась новая важная фигура. Виновным был признан сотрудник ГУВД Москвы подполковник Дмитрий Павлюченков. На первом процессе вместе с Лом-Али Гайдукаевым, ранее судимым преступником одной из московских криминальных групп, он был одним из главных свидетелей обвинения. Однако расследование, проведенное журналистами «Новой газеты», позволило утверждать, что оба имели самое непосредственное отношение к организации убийства.
«Стало выясняться, что люди, которые причастны к убийству, являются главными свидетелями со стороны обвинения. И уже «Новая газета» и сторона потерпевших занимались расследованием — и именно мы нашли свидетеля и представили его опрос следствию. Из этих показаний следовало из которого следовало, что и Павлюченков, и Гайдукаев являются организаторами убийства. До этого они были, я подчеркну, главными свидетелями обвинения. Следствию ничего не оставалось, кроме как привлечь их к ответственности», — говорит Анна Ставицкая, адвокат семьи Политковской на процессах 2008 и 2014 годов.
Павлюченков заключил сделку со следствием, его дело рассматривалось без исследования доказательств и раньше, чем у остальных. В обмен бывший милиционер предоставил следствию важные данные, которые должны были позволить выйти на заказчиков убийства. В декабре 2012 года он был отправлен в тюрьму на 11 лет с обязательством выплатить компенсацию детям Политковской. Его попытки освободиться по УДО пока безуспешны.
Следствие встало
В 2014 году были заслушаны дела пяти остальных фигурантов, ни один из которых не сознался в преступлении. Убийце Рустаму Махмудову дали пожизненный срок, столько же получил организатор группы Лом-Али Гайтукаев. Братья Махмудова — Джабраил и Ибрагим — получили 13 и 12 лет тюрьмы, бывший сотрудник московского РУБОПа Сергей Хаджикурбанов — 20 лет заключения.
В максимальном упрощении преступная схема выглядит так: Павлюченков передал вознаграждение за убийство Гайдукаеву, тот собрал группу для выслеживания и убийства журналистки, Рустам Махмудов стрелял.
От кого Дмитрий Павлюченков получил заказ и деньги на убийство, так до сих пор и неизвестно. Судя по всему, следствие удовлетворилось версией о том, что заказчиками убийства были Березовский и Закаев. «Об этом им сказал Павлюченков, когда пошел на сделку со следствием. В рамках этой сделки он должен был назвать имя заказчика. Ничего лучшего он не придумал, чем назвать Закаева и Березовского. Но у этой версии не было никаких других подтверждений или доказательств. Следствие не работало в данном направлении, а просто объявило, что нашло заказчика», — объясняет Анна Ставицкая.
Березовский скончался при обстоятельствах, которые не были до конца выяснены, в 2013 году. Представители потерпевших добрались до Лондона и опросили Ахмеда Закаева, который заявил им, что мотивов убивать журналистку Политковскую у него не было и быть не могло. СК формальным допросом Закаева заняться не может, ссылаясь на то, что Великобритания не дает санкции на поездку российских следователей. Анна Ставицкая сомневается, что осужденного Павлюченкова с момента его показаний допрашивали еще раз в попытке проверить какие-то другие предположения.
7 октября 2021 года, через 15 лет после того, как в Анну Политковскую выстрелили четыре раза на входе в лифт в подъезде дома на Лесной, истекает срок, по которому заказчиков убийства можно будет привлечь к ответственности. Это не означает, что следствие будет прекращено и, подчеркивает журналистка Елена Милашина, дело, если когда-нибудь оно будет закончено, все равно завершится в суде.
Таким образом, говорит она, было рассмотрено вышедшее за сроком давности обвинение в убийстве другого ее коллеги из «Новой». Редактор отдела спецпроектов Игорь Домников погиб после тяжелой травмы черепа в июле 2000 года. К суду над заказчиком нападения — вице-губернатором Липецкой области Сергеем Доровским — следствие пришло только в 2015 году, дело было прекращено судом.
«Конкретно посадить не удастся, но я думаю, что в случае с Аней наказание люди получат — те, кто придумал и заказал это преступление, будут наказаны и наказаны жестко. У них судьба такая», — говорит журналистка Милашина.
Ее предположения о том, у кого были мотивы для устранения Политковской, за 15 лет не изменились. «Я вижу мотив только у определенного круга лиц — этот круг лиц является представителями чеченской власти. Они были заинтересованы. Другого мотива у других людей в убийстве Политковской я не вижу. Другое дело, что следствие ничего не сделало для того, чтобы развеять или подтвердить мои подозрения», — отмечает Милашина.
Правозащитник Дмитриевский тоже предполагает, что корни преступления — в Чечне, но убежден, что правду об убийстве знают не только там. «Последующие убийства — Наташи Эстемировой, Бориса Немцова, отравление Алексея Навального и подобные истории за границей — говорят о том, что решение принимается на достаточно высоком уровне и о нем должен быть осведомлен довольно широкий круг людей. Надеюсь, что когда-нибудь мы узнаем правду не только об исполнителях и организаторах. Не знаем, доживет ли наше поколение до каких-то перемен в России, но хочется верить, что эти дела будут расследованы заново и будет сделано все, чтобы заказчики этих преступлений были найдены», — говорит он.
Пока что их не ищут и, вероятно, никогда не искали вообще. «Это может случиться, если появится настоящий следователь, который понимает свое предназначение и начнет расследовать это дело, все возможности имеются, — говорит Анна Ставицкая. — Пока что такого следователя в СК я не вижу. Правоохранительные органы заняты чем-то другим — привлечением к ответственности за блоги, за что-то другое. Некогда им расследовать такие дела. Занимаются делами то в отношении одного журналиста, то другого, то блогера, то оппозиционера. Некогда им заниматься поиском заказчиков убийства».
